Воспоминания (1865–1904) - Владимир Джунковский

9 января получено было известие о кончине королевы Виктории – бабушки великой княгини Елизаветы Федоровны и императрицы. Великая княгиня была очень огорчена кончиной бабушки, у которой она одно время воспитывалась. Маститая королева Виктория скончалась на 81-м году жизни, процарствовав 60 лет; престиж королевской власти в Англии поднят был ею на недосягаемую высоту. На престол вступил король Эдуард VII, пользовавшийся огромной популярностью среди английского народа. Узнав о кончине своей бабушки, великая княгиня в тот же день выехала в Петербург вместе с великой герцогиней Гессенской, чтобы навестить императрицу. 11-го числа она вернулась в Москву вместе со своим братом великим герцогом Геесенским и его женой.

16 января скончался генерал-фельдмаршал Гурко. Россия потеряла в нем верного и честного слугу, русского до мозга костей и талантливого полководца и администратора. Как полководец, он прославился знаменитым смелым переходом через Балканы в войну 1877–78 гг., беспримерным в истории и решившим участь войны. Как администратор, он весь выявился в роли Варшавского генерал-губернатора; благодаря его такту, твердости, благородству престиж русской власти никогда не был так высок в царстве польском, как во время его управления краем. За все время его генерал-губернаторства внутренний порядок был твердо обеспечен, что несомненно способствовало процветанию Привислинского края.[538]

Гессенские пробыли в Москве несколько дней и уехали на похороны королевы Виктории, а их высочества уехали в Петербург и прожили в Царском Селе до 10-го февраля. Я оставался все время в Москве, так как очень был занят делами по опеке Михалкова. В Петербург я ездил всего на несколько дней повидать свою сестру.

В Москве я почти нигде не был за это время, обедал только раз у Шувалова, раз у Трепова и был на танцевальном вечере у Ивановых-Луцевиных. На этом вечере со мной случился неприятный инцидент. Танцуя вальс с дочерью хозяйки, премилой и пресимпатичной, я как-то случайно зацепился шпорой за что-то, потерял равновесие и полетел так неудачно, что увлек за собой и свою даму, она, несчастная, упала, и я прямо на нее, так что может быть секунды две-три, которые мне показались вечностью, я лежал на ней и не мог никак встать. Это было ужасно неприятно и испортило мне весь вечер. Мне казалось даже, не скомпрометировал ли я барышню и не обязан ли я сделать ей предложение. Долго меня это мучило.

31-го января из Царского Села приехал в Москву великий князь и на другой день уехал обратно. Приезжал он специально на свадьбу сына Л. Н. Толстого – графа Михаила Львовича с А. В. Глебовой. Венчались они в церкви Спаса Преображения на Спасо-Песковской площади, и затем у Глебовых на Большой Молчановке приносили молодым поздравления. Было очень нарядно, симпатично, отец жениха на свадьбе не присутствовал.

До 10-го февраля – дня возвращения их высочеств в Москву я раза два ездил в Назарьево, где в то время оканчивали постройкой дом, начатый еще моим опекаемым А. В. Михалковым. Мне хотелось совершенно отделать этот дом к лету, чтобы поселить там детей Марицу и Володю. Марица оканчивала гимназию С. Н. Фишер, и надо было подумать, как бы ее удобнее устроить. У меня явилась мысль просить мою родственницу баронессу Врангель, о которой я уже писал, взять на себя заботы о ней и поселиться с ней.

Но для этого было необходимо, чтобы баронесса Врангель и Марица понравились друг другу и сошлись бы характерами. Баронесса Врангель, будучи совершенно свободной, дала свое согласие. Тогда я переговорил с Марицей и предложил ей по окончании гимназии совершить заграничное путешествие с баронессой Врангель, чтобы хорошенько познакомиться друг с другом. Моя мысль понравилась Марице, и в результате они вернулись друзьями, и я был очень счастливь, что мог Марицу и Володю устроить так удачно, в такой здоровой обстановке.

Постройка в Назарьеве шла быстро, одновременно начат был и капитальный ремонт сельской Назарьевской церкви, которая начала приходить в упадок; мне хотелось, во-первых, устроить в ней отопление, затем весь пол выложить метлахскими плитками и поставить новый иконостас.

12-го февраля начался Великий пост. В Москве, как обычно, в этот день открылся грибной рынок, от Кремля до Устьинского моста[539] вся набережная покрылась холстяными навесами, под которыми бойко торговали грибами всех сортов, клюквой, редькой, хреном, баранками и другими великопостными припасами. На рынке царило оживление, все это лежало горами, сотни, тысячи пудов. Баранки, продаваемые на этом рынке, были совсем особенными, в булочных таких не бывало, они были такого размера, что мальчишки, покупая их, надевали их на себя через голову, просунув руку. И вкус у них был совершенно особенный. Помимо съедобного, на рынке этом бойко торговали гончары, отовсюду съезжались они и продавали не только горшки, кувшины, чашки, но и всевозможные украшения из глины; среди них были разные животные, самые фантастические, некоторые весьма оригинальные, статуэтки и т. д.

Цены на грибы стояли более высокие, чем в предыдущем году – белые грибы высшего сорта продавали вместо обычных 60–70 копеек за фунт по 1 рублю 10 копеек, а прочие – по 60 копеек вместо 40. Клюкву продавали по 1 рублю 20 копеек за меру. Дороговизна грибов вызвана была неурожаем прошлого года. Великий князь всегда посещал грибной рынок и обходил все ряды, постоянно покупая разные гончарные изделия, которых у него была целая коллекция.

На первой неделе поста их высочества говели и 17-го февраля причащались Святых Тайн.

На первой же неделе поста получено было из Петербурга тревожное известие – 14-го февраля министр народного просвещения Боголепов во время обхода им просителей был тяжело ранен в шею выстрелом из револьвера, произведенным в него одним из просителей, оказавшимся гомельским мещанином Карповичем.

Рана эта сначала не внушала серьезных опасений; все надеялись, что министр поправится, но по прошествии недели произошло неожиданное ухудшение, и 2-го марта Н. П. Боголепов скончался. Жаль было очень этого честного благороднейшего человека. Убийство министра народного просвещения совпало со временем волнений и беспорядков в университетах. По всей России студенты устраивали забастовки, обструкции, выставляя ряд требований не только академического, но и политического характера. В Москве эти забастовки хотя и не были столь единодушны, как в других городах, но волнения среди студентов шли непрерывно. Были приняты все меры, чтобы дать возможность благоразумной части студенчества заниматься, и благодаря такту и умелым распоряжениям администрации удалось достигнуть того, что в университете лекции не прерывались и число студентов, посещавших эти лекции ежедневно, было от 1000 до 1500.