Огненный крест. Книги 1 и 2 (ЛП) - Диана Гэблдон

— Вы можете взять все, мисс Бри, — он улыбнулся и сдернул салфетку, чтобы показать закуски. Она вдохнула запах с блаженным видом.

— Я хочу все, — сказала она, забирая поднос к веселому изумлению Томми. Роджер, пользуясь моментом, высказал рабу свою просьбу, который кивнул, исчез на минутку и вернулся с открытой бутылкой вина и двумя стаканами. Роджер взял принесенное, и они отправились по тропинке от дома к пристани, делясь новостями и пирогом с голубями.

— Ты видел: кто-нибудь выходил из кустарника? — спросила она голосом, неразборчивым от набитого в рот пирога. Она проглотила кусок и произнесла более внятно. — Я имею в виду, когда па попросил тебя днем пойти и посмотреть.

Он коротко фыркнул, беря сосиску, запеченную в тесте.

— Знаешь в чем различие между шотландской свадьбой и шотландскими похоронами?

— Нет, в чем?

— На похоронах на одного пьяного меньше.

Она рассмеялась, рассыпав крошки изо рта.

— Нет, — сказал он, ловко направляя ее направо от пристани к зарослям ивы. — Сейчас ты можешь увидеть пару-другую ног, торчащих из кустов, но днем они еще не были пьяны в зюзю.

— Как ты умеешь выражаться, — одобрила она его ответ. — Я сходила и поговорила с рабами, все они присутствовали на месте и были трезвыми. Несколько женщин признали, что Бетти частенько напивается на праздниках.

— И не только, если судить из того, что сказал твой па. «Смердит», — сказал он, и я подозреваю, что он имел виду не только то, что она напилась.

Что-то маленькое и темное выпрыгнуло на дорожку. Лягушка. Он мог слышать их кваканье в роще.

— Ммм. Мама сказала, что с ней все в порядке, несмотря на то, что доктор Фентман пустил ей кровь, — она немного передернулась и натянула шаль. — У меня мурашки от этого доктора. Он похож на гоблина, и у него самые липкие руки, какие я только встречала. И говоря о смраде, он страшно воняет.

— Я не имел удовольствие встречаться с ним, — сказал Роджер. — Идем.

Он отодвинул висячие ветки ивы, опасаясь, что они потревожат какую-нибудь влюбленную пару на каменной скамье, но все было в порядке. Все гости находились в доме, танцевали, ели и пили, и планировали спеть серенаду «кошачий концерт» для брачной пары. «Лучше для Дункана и Джокасты, чем для нас», — подумал он, вспомнив о некоторых предложениях, которые слышал. В другое время он, скорее всего, захотел бы услышать шуточную серенаду и попытался бы отследить в ней корни французских и шотландских обычаев, но, черт побери, не сейчас.

Под ивами было неожиданно тихо, большая часть шумного празднества заглушалась стремительным потоком воды и монотонным кваканьем лягушек. И еще было темно, как в полночь, Брианне пришлось тщательно нащупать скамью, прежде чем поставить на нее поднос.

Роджер закрыл глаза и сосчитал до тридцати. Когда он открыл их, он, по крайней мере, смог различить ее силуэт и горизонтальную линию скамьи.

Он протянул руку и провел по ее предплечью, найдя ее ладонь, в которую вложил полный стакан. Потом поднял свой.

— За красоту.

— За личную жизнь, — сказала она и пригубила стакан. — О, хорошее, — произнесла она мгновение спустя немного мечтательным тоном. — Я не пила вина… где-то год. Нет, почти два. До рождения Джемми и после, — она резко замолчала, потом продолжила более медленно. — Начиная с нашей первой брачной ночи. В Уилмингтоне, помнишь?

— Помню, — он потянулся и приложил ладонь к ее щеке, поглаживая большим пальцем скулу. Неудивительно, что она вспомнила ту ночь. Они провели ее под свисающими ветвями огромного каштана, который защитил их от шума и света из соседней таверны. Теперешняя ситуация странно и трогательно напоминала прошлое, когда они были вдвоем среди запаха листьев и воды, в окружении сходящих с ума лягушек, кваканье которых заменило шум таверны.

Однако тогда была жаркая ночь, влажная и душная, так что, казалось, их расплавленные тела слиплись. Сейчас было существенно холоднее, и его тело тосковало по ее теплу. Обвевающий их аромат состоял из запахов весенней листвы и бегущей реки, и не было плесневелого запаха мертвых листьев и влажного после прилива берега моря.

— Ты думаешь, они будут спать вместе? — спросила Брианна. Она, казалось, немного задыхалась, вероятно, от вина.

— Кто? О, Джокаста и Дункан? Почему нет? Они женаты.

Он выпил свой стакан и поставил его на камень, тихо звякнув стеклом.

— Правда, красивая была свадьба? — она не сопротивлялась, когда он забрал ее стакан и поставил рядом со своим. — Не пышная, но ужасно милая.

— Да, очень милая, — он мягко поцеловал ее и крепко прижал к себе, ощущая под руками шнуровку ее платья.

— Ммм. У тебя приятный вкус.

— О, да, сосиски и вино. У тебя тоже, — он затолкал руку под ее шаль, отыскивая концы шнурков где-то возле поясницы. Она прижалась к нему, облегчая ему задачу.

— Как ты думаешь, мы все еще будем хотеть заниматься любовью, когда будем такими же старыми? — прошептала она ему в ухо.

— Да, я буду, — уверил он ее, найдя маленький бантик, связывающий шнурки. — Я надеюсь, что ты тоже, потому что мне вряд ли понравится делать это одному.

Она рассмеялась и глубоко вздохнула, когда шнуровка на платье была распущена. Однако под ним был еще этот чертов корсет. Он использовал обе руки в поисках его шнуровки, и она услужливо выгнула спину так, что ее груди оказались под его подбородком. Их вид заставил его убрать одну руку со спины, чтобы иметь дело с новым восхитительным соблазном.

— У меня нет… я имею в виду, я не взяла… — она отступила назад.

— Сегодня у тебя небезопасные дни, да?

«К черту пиццу и туалетную бумагу», — подумал он. В настоящее время он отдал бы все перспективы на проведение канализации в дом за резиновый презерватив.

— Да, — она все еще сомневалась, и он, скрипя зубами, покрепче обнял ее, как если бы боялся, что она могла вырваться и убежать.

— Все в порядке, — прошептал он, проводя губами вниз по ее шее к тому прекрасному месту, где начинается плечо. Ее кожа под его губами была мягкой и прохладной на открытом месте и теплая и душистая под волосами. — Нам это не нужно… то есть я не… просто позволь мне…

Вырез ее платья был по-модному глубок и спустился еще ниже, когда шнуровка была развязана; ее грудь вывалилась, ложась мягко и тяжело в его руку. Он почувствовал большой сосок, прижавшийся к его ладони, словно спелая вишня, импульсивно нагнулся и взял его в рот.

Она напряглась, потом расслабилась с тихим вздохом, и он почувствовал во рту теплый сладкий вкус; струйка молока мягко толкнулась в язык, и он, потрясенный, машинально проглотил жидкость. Он не думал, он не собирался… но она крепко прижала его голову к своей груди.