Япония, японцы и японоведы - Игорь Латышев

Три дня работы симпозиума не показались нам, его участникам, утомительными, т.к. значительная часть дневного времени по взаимной договоренности с американцами проводилась нами и ими не в научных дискуссиях, а на берегу Тихого океана у прекрасного бассейна с подогретой морской водой, где можно было загорать, плавать и беседовать с нашими американскими коллегами в самой непринужденной обстановке.

По окончании симпозиума наша делегация побывала в Сан-Франциско (мы с Кимом и Яковлевым прибыли туда из Санта-Барбары на машине, а другие члены нашей делегации - на самолете), а потом мы провели два-три дня в Вашингтоне. Там мы побывали в Пентагоне, где нас принял в своем кабинете один из адмиралов, командовавших военно-морскими силами США на Тихом океане. Отвечая на мой вопрос, как он относится к перспективе превращения Японии в ядерную державу, адмирал откровенно ответил, что это было бы на его взгляд "большим несчастьем для Соединенных Штатов".

Что касается общего впечатления о Пентагоне, то меня поразило отсутствие военного духа, порядка и чинности в его внутренних помещениях. Просторные залы первого этажа, куда мы попали после проверки у входа наших документов, были загромождены какими-то киосками и лавками, в которых продавалась всякая всячина: сигареты, канцелярские товары, предметы быта, одежда и т.п. На стенах коридора второго этажа, где находились кабинеты разных начальников, висели какие-то дешевые картины, гравюры и репродукции. По коридору сновали взад и вперед подсобные рабочие в цветных комбинезонах, преимущественно негры. Они таскали какие-то папки с бумагами, ящики с кока-колой и лотки с бутербродами. На письменном столе адмирала, ведшего с нами беседу, по заведенному в США обычаю стояла большая цветная фотография его семьи: жены, детей и его самого.

В госдепартаменте нас принял тогдашний помощник государственного секретаря Ричард Холбрук - специалист по проблемам международных отношений в Азии и АТР. Беседу с ним вел в основном глава нашей делегации Примаков, причем беседа проходила в довольно дружественной атмосфере, казалось бы не предвещавшей никаких осложнений в советско-американских отношениях. А ведь это были последние дни 1979 года, т.е. почти канун того рокового дня, когда советские вооруженные силы вступили на территорию Афганистана. Но об этом событии мы узнали уже по прибытии в Москву - на аэродроме Шереметьево.

Поездка в США лишний раз подтвердила внимательное отношение американских востоковедов, и в том числе японоведов, к тем исследованиям, которые велись нашими специалистами, и к нашим мнениям о ближайших перспективах развития событий в Японии, Китае, странах Корейского полуострова, да и во всем Азиатско-Тихоокеанском регионе.

Подтверждением тому стали в последующие годы неоднократные приезды в Советский Союз делегаций американских политологов, экономистов и историков с целью совместного обсуждения наиболее острых проблем международных отношений в АТР, а также в Юго-Восточной и Восточной Азии.

Одно из таких обсуждений состоялось в 1980 году в Алма-Ате. Участие в нем приняли такие видные американские японоведы как Роберт Скалпино и Дональд Хэллман. Обсуждались там все те же вопросы внешней политики обеих стран, связанные с "холодной войной" и текущими событиями в Афганистане, АТР и других районах Азии. Долгие беседы вел я тогда с Дональдом Хэллманом, с которым мы были знакомы с тех пор, как я останавливался в Сиэтле в качестве гостя университета Дж. Вашингтона. Среди американских японоведов Хэллман слыл, и он это признавал сам не без удовольствия, недругом Японии, твердо убежденным в том, что американо-японская дружба - дело временное и рано или поздно Япония вступит на путь такой гонки вооружений, которую США не смогут контролировать и ограничивать.

Другой раз советско-американская встреча востоковедов состоялась в Ташкенте. С американской стороны в числе политологов-востоковедов в ней участвовали знакомые мне японоведы - профессора Эзра Вогель и Джон Стэфан. Это были, кстати сказать, годы очередного всплеска "холодной войны", связанного с пребыванием вооруженных сил Советского Союза в Афганистане. Тем не менее в докладах участников как алма-атинского, так и ташкентского форумов не содержалось слишком резких выпадов как по адресу США, так и по адресу Советского Союза. На форумах сохранялась атмосфера взаимного уважения и стремления избегать оскорбительных отзывов о руководителях обеих стран и их политике.

Главная роль в организации всех упомянутых выше советско-американских симпозиумов принадлежала тогда, несомненно, директору Института востоковедения Е. М. Примакову.

Наблюдая его "в деле", я постоянно отмечал его замечательную способность к дружественному общению с окружающими его людьми. Особое умение проявлял он в общении с нашими высокопоставленными партийными боссами. Таким же умением обладают, как я увидел в одной из передач токийского телевидения, ловцы и укротители африканских крокодилов. Не обращая внимания на свирепость этих животных и их зубастые пасти, эти умельцы-укротители каким-то неуловимым движением опрокидывали чудовищ на спину и начинали затем гладить и щекотать их мягкие животы, после чего чудовища становились сговорчивыми и ласковыми. Именно такой сговорчивости и готовности к общению умел Примаков добиваться как от кремлевских вельмож в Москве, так и от партийных боссов республиканского масштаба, будь то Рашидов в Узбекистане, Кунаев в Казахстане, Шеварднадзе в Грузии или Алиев в Азербайджане. Неформальные, доверительные отношения Примакова с этими республиканскими царьками позволяли ему, в частности, получать их согласие на проведение в их республиках разных симпозиумов Института востоковедения с зарубежными гостями. Тем самым Примаков убивал двух зайцев: во-первых, при проведении любого из симпозиумов на территориях республик значительно сокращались расходы института и Академии наук на обслуживание иностранных гостей (их брали на себя республики), а во-вторых, и гости получали всякий раз массу новых впечатлений не только о повседневном экзотическом быте населения этих республик, но и о политических порядках, царивших в этих республиках, о степени их самостоятельности по отношению к Москве, о силе сепаратистских, националистических настроений их руководства.

Столь же умело располагал к себе Примаков и американских коллег. Это умение я наблюдал и в Санта-Барбаре, и в Алма-Ате, и в Ташкенте. В общении с ними он подчеркнуто избегал формализма. С первых же минут знакомства он сразу же переходил на шутливый, приятельский тон ведения разговоров, сопровождая то и дело свою речь либо неожиданными, но удачно сказанными остротами, либо полуприличными анекдотами, либо какими-то вроде бы доверительными откровениями. При этом он не упускал случая внушить своим зарубежным собеседникам впечатление о своем большом влиянии в тех высоких московских сферах, где формируется советская внешняя политика.