Девчата. Полное собрание сочинений - Борис Васильевич Бедный
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И тут Нюру обожгла догадка: скорей всего, Михаил не ругать ее пришел, а утешать: парнишка он добрый. Уж лучше бы ругал! Нюра боялась: если Михаил примется утешать ее – она не выдержит и разревется, как последняя дура. Любую ругань она осилит, еще и сдачи обидчику сполна даст, а вот утешения… Наверно, все дело в том, что поругивали ее в жизни чаще, чем утешали, вот и не выработалось у нее противоядия против опасных, размягчающих душу ласковых слов.
К тому же Нюра была убеждена: тех, кого мы утешаем, уже нельзя любить. И, спеша опередить Михаила со всеми его предполагаемыми утешениями, она спросила быстро и язвительно:
– Что ж студентка отпустила тебя так быстро? Иль поцапались?
– О чем ты? – не понял Михаил. – Уезжает она вечерним пароходом, вот и попросила отнести чемодан на пристань. А с пристани я сразу сюда. Догадался: ты тут будешь, на нашем месте.
– Что-то больно ты к ней добрый… – проворчала Нюра, а сама подумала: «Вот оно что… Практикантка искала в Михаиле лишь носильщика для своего чемодана, а мы с Дашей навыдумывали черт-те чего. А все Дашка непутевая: у самой увели женишка из-под носа, вот ей всюду и мерещатся соперницы».
Нюра обрадовалась, что все теперь разъяснилось, и вроде бы даже малость разочаровалась, что все вышло так просто. И тут же озлилась на себя: «тебе, кума, никогда не угодишь!»
А главное, выходит: никакой соперницы у нее нет и в помине никогда не было, и совсем зря она осрамилась. Вся эта затея с проволокой впервые показалась Нюре не только нечестной, а то даже, если верить Филину, и преступной, но еще и глупой-преглупой. Это надо уметь – наломать дров и попасть в беду ни за что ни про что. Эх, кабы знать…
И все-таки Нюре трудно было вот так сразу переступить через все прежние свои подозрения. А что, если не в одном чемодане тут дело и на прощание хитрая практикантка выцарапала у Михаила согласие писать ей в Ленинград письма до востребования? Нюра еще ни разу в жизни не получала таких писем, и в ее представлении с письмами до востребования было связано что-то тайное и нечестное. Для полной ясности она спросила:
– Значит, укатила твоя дроля и адресочка не оставила?
– Какая еще дроля? И зачем мне ее адрес? Что-то не пойму я тебя…
– Ну, счастливого ей пути! – искренне пожелала Нюра и разом простила залетной студентке все: и что глазела та бесстыже на чужого парня, и привычку пижонскую читать в накомарнике, и маникюр ее фиолетовый.
Спрашивается, и чего они с Дашей так взъелись на эту бедолагу? Девка как девка: выросла в городе, вот и не похожа на поселковых. Пусть плывет себе подальше и сюда больше не возвращается. Разве мало других поселков на реке, а других рек и того больше. Выбирай себе поселок побогаче, а то и город помноголюдней, где дома с паровым отоплением и клуб многоэтажный, и живи себе припеваючи!
Нюре даже самой понравилось, что она такая немелочная: вон целый Дворец культуры задарма практикантке подкинула!..
– Хочешь, я пойду к начальнику запани и поговорю? – сказал вдруг Михаил. – Попрошу, чтоб он оставил тебя бригадиром. Ко мне он вроде неплохо относится… Сходить?
Нюра видела: стоит только ей поддакнуть, и Михаил хоть сейчас послушно пойдет к Федору Николаевичу. Но она и другое разглядела: послушный-то он послушный, а идти на поклон ему не очень-то хочется. И совсем не потому, что лень для нее постараться, а просто не привык он обивать крутые начальнические пороги. Михаил как-то признался ей, что для него нет ничего хуже – выпрашивать что-либо у начальства. Он и работал лишь с двумя подсобными рабочими, хотя ему полагается еще и третий, но прижимистый Федор Николаевич сразу этого третьего подсобника не выделил, а позже Михаил постеснялся требовать.
А главное, поняла она: ничего путного из этих переговоров не выйдет. Федор Николаевич, чего доброго, еще решит, что она подсылает Михаила нарочно, и сильней нынешнего запрезирает ее. Подумает: измором хочет дева взять!
Она представила, как шуганет Федор Николаевич непрошеного ее заступника, только пятками Михаил засверкает! Говорить с Федором Николаевичем надо умеючи – где уж тут Михаилу справиться! На миг Нюре даже обидно стало, что на поверку суженый ее оказался таким неумелым и не может одолеть самую первую житейскую колдобину на их пути. А как же дальше? Как они станут пересиливать все другие буераки и завалы, ведь без них ни одна жизнь пока что не обходится.
Но Нюра тут же и выход нашла. Пусть Михаил не умеет разговаривать со строгими начальниками и добиваться своего, а она-то на что? Да она не то что за двоих, за десятерых наговорит, только уши подставляй! И если они поженятся, семья их всегда сумеет постоять за себя. А какое у них меж собой разделение труда и кто чем будет заниматься, это их семейное дело, и посторонним нечего совать нос. Нюра любила Михаила и без этого умения уламывать строптивое начальство. Наверно, в жизни и это нелишнее умение пригодилось бы, но нельзя же требовать от одного человека полного набора всех качеств, которые потребуются в жизни. Вдобавок такой насквозь идеальный человек может и в ней самой, далеко не идеальной, разочароваться, так что лучше не рисковать.
А потом, если разобраться, Михаил не так уж и виноват. Она у себя в бригаде в каждодневных стычках с начальниками всех мастей и горластыми ребятами понаторела в этом хитром деле. Один Филин какую закалку ей дал! А у Михаила всего лишь ученая геодезия с бессловесными винтиками и стекляшками. Крути винтики, сколь душе угодно, – они в ответ молчат, разве что скрипнут невзначай. Вот Михаилу просто и негде было набить руку в спорах с людьми…
И Нюра сказала убежденно:
– Никуда ты не пойдешь. Не будем никому кланяться…
Ей самой понравилось, как мимоходом объединила она себя с Михаилом. А оттого что сделалось это невольно, без заранее обдуманного намерения, вышло еще убедительней, будто все у них давно уже решено и через неделю-другую они поженятся.
– Ты за меня не бойся: я и с багром не пропаду. Нашли чем запугать! И
