Инстинкт Убийцы. Книга 2 - Элеонора Бостан

Туннель снова стал поворачивать, плавно, как будто те, кто его строил, боялись прямых линий и острых углов, и, преодолев этот последний поворот, Фатима увидела то, что уже и не ожидала – конец туннеля. Тьма и тишина казались такими бесконечными, что в голову то и дело закрадывались мысли: а вдруг я умерла и валяюсь сейчас там, на полу кладовки в луже крови, а моя грешная душа совершает свой последний переход из мира живых в мир мертвых по этому жуткому туннелю? Где-то она читала, что после смерти все видят один и тот же туннель, только у одних он наполнен светом, другие же бредут через мрак, все зависит от того, кто как прожил жизнь. Уж я-то точно прожила ее во мраке, подумала Фатима и сама удивилась, не испытав при этом ничего, ни страха, ни отчаяния, ни радости, ни раскаянья. Она просто приняла этот факт как данность, ведь отрицать это не имело смысла, здесь, во тьме, она многое поняла о себе, многое открылось ей, может быть, эти темные стороны боялись света и не показывались, но здесь они вылезли на поверхность, и она увидела их. А она всегда признавала факты, она не была глупой, а только полный безнадежный глупец станет отрицать факт.

Она посветила фонариком вперед, и да, ее путь под землей кончался. Впереди она увидела стену, в первые мгновения она даже испугалась, стена казалась сплошной, а она помнила, что назад дороги тоже нет. В голове тут же возникла жуткая картинка: бесконечные часы во тьме наедине с паникой и обреченностью, а потом медленная мучительная смерть. Да, здесь это было очень легко представить и еще легче поверить.

Невероятным усилием воли она заставила себя не бежать, а разум напомнил, что, учитывая события на поверхности, вряд ли она просидела бы здесь столько, чтобы умереть от голода или жажды. Что, может быть, было бы даже лучше, чем стать добычей, трофеем, сенсацией, чьей-то звездочкой на погонах. Из двух зол, подумала Фатима… я выбираю третье. Так уж она жила, такой уж была личностью. Поэтому подавила все эти угнетающие мысли и поспешила вперед. И по мере приближения к стене, она увидела, что та вовсе не сплошная, прямо посередине был выход, сейчас закрытый металлической дверью, правда это была не совсем дверь, скорее пластина. И еще она увидела то, что заставило сердце подпрыгнуть от радости и биться где-то в голове – скромный рычаг, простой и почти незаметный на стене, но это был он, ее ключик от свободы.

Рано радоваться, осадила она себя, этот люк еще надо открыть, и неизвестно, что ждет тебя за ним… но все же как приятно видеть, что после стольких усилий она не пришла к тупику, заваленному камнями. Она подошла вплотную к люку-двери и прислушалась, сама же ругая себя за это, но ничего не могла поделать, ей хотелось услышать звуки жизни, доказательства того, что за этим люком ее не ждет Высший суд или черти с вилами. Ничего не услышала и отмахнулась от этого, факты нельзя отрицать, но их можно игнорировать, еще одна маленькая лазейка в законных жизни.

– Момент истины, – едва слышно прошептала она и положила руку на рычаг, сама удивляясь волнению, которое ворочалось в груди, как ленивый монстр.

Что бы ни ждало ее за этим люком, здесь оставаться она больше не могла, поэтому глубоко вдохнула и на выдохе дернула рычаг вверх, готовая ко всему.

Металлическая пластина медленно и совершенно бесшумно поехала вверх, и тогда Фатима разглядела, что на самом деле люк двойной, и двигались обе пластины абсолютно синхронно. А самое чудесное, сквозь медленно расширяющуюся щель на нее подул свежий прохладный ветер, пахнущий весной, а еще через мгновение она увидела блеск фонарей, отражающихся в воде. Она почти плакала от счастья, у нее никогда не было большой мечты, но сейчас она поняла, что чувствуют люди, когда судьба долго испытывает их на прочность, а потом вдруг вываливает счастье на голову из своего бездонного мешка. И это было прекрасно.

– Да! – Выдохнула она, стоя на пороге все расширяющегося отверстия, – Боже мой, да!

Наконец люк полностью открылся, и она увидела набережную, она была высоко над головой, увидела фонари, воду, похожую на черное жидкое стекло, увидела небо, темное и непонятное в свете города – все это было так прекрасно, как будто она только родилась и впервые видела мир глазами новорожденного, видела его чистым и красивым. Она вспомнила сказку, которую мама читала ей в детстве, наверное, тысячу раз, это была ее любимая сказка – «Русалочка». И сейчас она точно знала, что на самом деле чувствовала каждая из сестер-русалок, когда впервые поднималась на поверхность и видела мир. Теперь понимала по-настоящему, почему одной из них казалось, что нет ничего прекраснее заката, другая готова была спорить до хрипоты, что лунная ночь не сравнится ни с чем, а третью было не переубедить, она-то точно знала, что прекраснее всего земля под полуденным солнцем. Фатима видела этот мир во всех его образах, но сейчас он был особенно красив, и, может, впервые она поняла, что любит его, этот старый, пыльный и вместе с тем чистый и невинно-прекрасный мир.

Но как бы ни захватил ее момент, а она оставалась собой, ее всевидящий взгляд заметил многое, а вот чего не увидел, так это толпы и сирен, да и вокруг все было тихо. Это могло значить всего две вещи: либо все уже совсем закончилось – во что она не верила, толпу не так-то просто угомонить, даже после того, как шоу подошло к концу, да и слишком уж все быстро – либо она слишком далеко от эпицентра событий. А вот это как раз казалось самым вероятным, бесконечное время и бесконечное расстояние в темноте увели ее далеко от сирен, полицейских и зевак. Чему она только радовалась. Все равно придется возвращаться, подумала она, вот тебе и людская природа – сначала бежать как можно дальше, и всё затем, чтобы вернуться.

Однако она не собиралась тянуть больше время, ни секунды лишней не собиралась проводить в этом каменном мешке. Туннель выходил прямо в воду, как она и предполагала, никаких ступенек или еще чего-нибудь, и сейчас маленькие речные волны плескались всего в паре сантиметров от ее ног. И меня могут увидеть, подумала она, так что хватит стоять тут как столб, пора исчезнуть окончательно.

Она понимала, что ей итак слишком везло в эту сумасшедшую ночь. Мало того, что она