Эхо прошлого - Диана Гэблдон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Каллахан, прищурившись, посмотрел на восток, на утопающий в тумане дальний берег.
— Древние люди всегда выбирали возвышенности. Не важно, что они строили: крепость или святилище, они всегда поднимались к ним.
— Древние люди? Какие древние люди? — переспросил Роджер, ощущая, как волосы на затылке встали дыбом.
Каллахан рассмеялся и покачал головой:
— Не знаю. Может, пикты; все, что нам от них осталось, — руины каменных построек. А может, те, кто жил здесь до них. Порой мы находим нечто, несомненно, созданное — или помещенное сюда — человеком, но не можем отнести это ни к одной известной нам культуре. К примеру, мегалиты — стоячие камни. Неизвестно, кто поставил их, для чего.
— Так уж и неизвестно, — пробормотал Роджер. — А ты можешь сказать, что за древняя постройка была здесь раньше? То есть какого рода — для войны или молитвы?
Каллахан покачал головой:
— По тому, что осталось на поверхности, — не скажу. Вот если раскопать фундамент… Хотя, если честно, по-моему, никто за это не возьмется. На Британских островах — и в Бретани тоже — сотни подобных мест, расположенных на возвышенностях. Большинство из них построили древние кельты или те, кто жил в железном веке, а многие места еще старше.
Он поднял отломанную голову статуи какой-то святой и почти нежно погладил ее.
— Эта леди гораздо младше — примерно тринадцатый или четырнадцатый век. Вероятно, святая покровительница семьи, передававшаяся из поколения в поколение. — Он чмокнул голову и осторожно передал ее Роджеру. — Вот еще что — сразу оговорюсь, что это не научный факт, а всего лишь мои наблюдения, я видел довольно много подобных мест, — если строение было церковью, то и древнее место под ней, скорее всего, тоже являлось святилищем. Горцы не изменяют своим привычкам. Они могут строить новый сарай каждые двести-триста лет — и, скорее всего, на месте прежнего.
Роджер рассмеялся.
— Верно подмечено. Наш амбар был построен в начале тысяча семисотого года, вместе с домом, и до сих пор не перестраивался. Но когда я копал новый сток в конюшне, то обнаружил камни более древнего строения.
— Тысяча семисотый год? Значит, новая крыша вашему амбару не понадобится еще лет сто.
Туман, как порой бывает, мистическим образом исчез; выглянуло бледное солнце. Роджер провел пальцем по высеченному на лбу статуи кресту и осторожно положил голову в нишу, предназначенную, казалось, именно для нее. Раскопки закончились, но мужчины не собирались расходиться. Им было легко в компании друг друга, возникло ощущение сопричастности магии этой возвышенности.
Во дворе дома стоял потрепанный фургон Роба Кэмерона, а сам Роб сидел на ступеньках заднего крыльца в окружении Мэнди, Джема и друзей Джема. Все вглядывались в листы, которые он держал. Что он там делает, черт побери?.. Смотревший на север Каллахан внезапно обернулся и спросил:
— Кто-то поет?
Роджер тоже услышал пение. Еле слышная, но приятная мелодия, в которой Роджер узнал мотив «Кримонд».
От ревности перехватило дыхание, горло будто схватила чья-то сильная рука.
«Люта, как преисподняя, ревность; стрелы ее — стрелы огненные».
Он закрыл глаза, задышал медленно и глубоко, и не без усилий вспомнил начало этой фразы: «Крепка, как смерть, любовь»[97].
Удушье отступило, и разум снова возобладал над чувствами. Разумеется, Роб Кэмерон умеет петь — ведь он же состоит в мужском хоре.
— Ты давно знаком с Робом? — спросил Роджер и обрадовался тому, что его голос звучит как обычно.
— С Робом? — Каллахан задумался. — Лет пятнадцать, наверное… Нет, вру, скорее, двадцать. Он как-то вызвался помогать мне в раскопках на Шапинсее, одном из Оркнейских островов. Ему тогда было около двадцати лет. — Каллахан остро глянул на Роджера и спросил: — А что?
Роджер пожал плечами.
— Он работает вместе с моей женой на гидроэлектростанции. Сам я с ним не знаком. Так, видел недавно на собрании в ложе.
— А! — Каллахан глянул вниз, на дом, и сказал, не глядя на Роджера: — Он был женат на француженке. Она развелась с ним пару лет назад и увезла их сына во Францию.
Это объясняло привязанность Роба к семье его овдовевшей сестры и то, что ему нравилась компания Джема и Мэнди. Роджер вздохнул полной грудью, и огонек ревности угас.
Короткий разговор словно положил конец их работе; они забрали остатки обеда, рюкзак Каллахана и молча спустились с холма.
* * *
На столе стояли два бокала.
— Что, сегодня какой-то праздник?
— Да. Во-первых, дети уже в кроватях, — сказала Бри.
— Не может быть! — Роджеру стало совестно за то, что он провел день с Каллаханом в прохладе церковных руин, а не гонял с огорода маленьких дьяволят.
— Да, и проводят там время довольно активно. — Она с подозрением посмотрела на дверь в коридор, через которую доносился приглушенный рев телевизора, стоящего в большом зале. — Надеюсь, они вымотались и не будут всю ночь прыгать на кроватях. У них там столько пиццы, что шестеро взрослых мужчин наелись бы на неделю вперед.
Роджер засмеялся — он и сам, съев чуть ли не всю большую пепперони, впадал в сытое оцепенение.
— Что еще?
— Что еще мы празднуем? — Она бросила на него довольный взгляд кошки, съевшей сливки. — Ну, что до меня…
— Так-так? — поторопил он ее.
— Мой испытательный срок закончился. Теперь им от меня не избавиться, даже если я начну пользоваться духами. — Брианна достала из ящика конверт и положила перед Роджером. — А тебя школьный комитет официально приглашает повторить в следующем месяце твою триумфальную лекцию о гэльском языке еще в пяти школах!
Роджера затопило горячей волной радости, и он с удивлением обнаружил, что щекам стало жарко.
— Правда?
— Стала бы я так шутить? — Не дожидаясь ответа, Бри налила вино, темно-багряное и душистое. Раздался тонкий звон бокалов. — За нас.
* * *
Детей отправили наверх, в спальню, и оттуда вскоре донесся шум, но появление Роджера в образе Строгого Отца положило этому конец и пижамная вечеринка сменилась приглушенным хихиканьем.
— Они рассказывают пошлые анекдоты? — спросила Бри, когда Роджер спустился.
— Скорее всего. Может, забрать оттуда Мэнди?
Бри покачала головой.
— Она, наверное, уже спит. А если и нет, то шутки, которые травят девятилетние мальчишки, вряд ли ее испортят. Она еще слишком мала, чтобы понимать, в чем соль.
— Пожалуй. — Роджер пригубил вновь наполненный бокал, и вино мягко скользнуло по языку, оставив
