Эхо прошлого - Диана Гэблдон

время под влиянием притяжения иногда становятся единым целым. Хотя понял ли? Это столь же необъяснимо для меня, как и все остальное, что касается данного явления.

Примечание второе…»

— Ты какой-то смысл здесь видишь? — спросил Роджер. — По крайней мере, сейчас?

— Сейчас все, что относится к этой теме, имеет смысл.

Его серьезный вид вызвал у нее улыбку. На щеке Рождера было чернильное пятно, черные волосы растрепались.

— Преподавание должно быть в крови. — Вынув из кармана платок, Брианна лизнула его и поднесла к лицу мужа. — Знаешь, есть такое замечательное современное изобретение — шариковая ручка…

— Мне они не нравятся, — ответил он и закрыл глаза, принимая ее заботу. — Даже авторучка уже роскошь по сравнению с птичьим пером.

— Так и есть. Когда отец писал ей письма, он вечно выглядел как после взрыва на чернильной фабрике.

Ее взгляд вернулся к первому примечанию, и она коротко фыркнула, заставив Роджера улыбнуться.

— Стоящее объяснение?

— Учитывая, что оно для детей, звучит более чем убедительно, — заверила Брианна. — А что во втором примечании?

— Ах, это… — Он смущенно откинулся на спинку стула и сцепил руки.

— В нем будет что-то наподобие Самого Веского Довода в пользу того, чтобы идти туда?

— Вообще-то да, — неохотно ответил Роджер и посмотрел ей в глаза. — Записи Гейлис Дункан. Книга миссис Грэм будет третьим примечанием. Пояснения твоей матери о насаждении суеверий — четвертым.

У Брианны зашумело в ушах, и она на всякий случай села.

— Уверен, что стоит об этом писать?

Она не знала, где находятся записи Гейлис Дункан, — и не хотела знать. Маленькая книжица, которую Фиона Грэм, внучка миссис Грэм, дала им, хранилась в Эдинбурге, в сейфовой ячейке Королевского банка Шотландии.

Роджер со вздохом покачал головой.

— Не уверен. Но сама подумай — мы не знаем, сколько лет будет детям, когда они это прочтут; нам обязательно следует дать хоть какие-то указания. На тот случай, если с нами что-нибудь случится прежде, чем они достаточно повзрослеют и мы сможем рассказать им… все.

Спину обдало холодом, словно по ней скользнул кубик льда. Роджер прав. Вдруг они оба погибнут в автомобильной аварии, как родители ее матери. Или дом загорится…

— Нет, вряд ли этот дом сгорит, — сказала она вслух, глядя на окно за спиной Роджера, проделанное в каменной стене толщиной восемнадцать дюймов.

Роджер улыбнулся.

— Да уж, пожар нам не грозит. Но записи… Я понимаю, что ты имеешь в виду. Надо будет просмотреть их и отфильтровать информацию: у нее там немало написано о том, какой из каменных кругов активен в то или иное время — это может пригодиться. Потому что читать все остальное… — Он замялся в поисках верного слова.

— Противно, — предложила Бри.

— Словно наблюдаешь, как кто-то у тебя на глазах медленно сходит с ума. Но «противно» тоже подходит. — Роджер взял у нее листы и сложил в одну стопку. — Как истинный ученый, я считаю неправильным урезать оригинальный источник.

Бри фыркнула, выразив тем самым свое отношение к Гейлис Дункан как к источнику чего-либо еще, помимо неприятностей. Хотя…

— Пожалуй, ты прав, — неохотно признала она. — Можно сделать резюме и просто упомянуть, где находятся сами записи, — на случай, если кто-нибудь из потомков ими сильно заинтересуется.

— Дельная мысль. — Он положил листы в ноутбук, закрыл крышку и встал. — Я схожу за ними, скорее всего, после уроков. Может, возьму с собой Джема и покажу ему город; он уже достаточно взрослый, чтобы пройти Королевскую Милю[94], да и замок ему наверняка понравится.

— Только не води его в подземелья!

Роджер усмехнулся.

— Так познавательно — восковые фигуры людей, которых некогда пытали. Настоящая история!

— Не будь это историей, было бы не так ужасно… — Повернувшись, Брианна случайно взглянула на часы. — Роджер! У тебя ведь урок гэльского языка в школе!

Он в ужасе тоже глянул на часы, подхватил со стола стопку книг и бумаг и выскочил из комнаты, витиевато высказавшись на гэльском.

Бри вышла из комнаты и увидела, как Роджер торопливо поцеловал Мэнди и бросился к двери. Мэнди встала в дверном проеме и принялась воодушевленно махать вслед отцу.

— Пока, папа! Пвинеси мне мовоженое!

— Если он забудет купить тебе мороженое, то мы сами после ужина сходим за ним в деревню, — пообещала Брианна и подхватила дочь.

Она стояла в дверном проеме с Мэнди на руках и наблюдала, как старый оранжевый «Моррис» чихнул, поперхнулся, вздрогнул и тронулся с места, выпустив голубоватое облако дыма. Нахмурившись, Бри подумала, что нужно поменять свечи зажигания. У поворота Роджер обернулся и улыбнулся им, и она помахала ему рукой, а потом притянула ближе к себе головку Мэнди, вдыхая сладкий запах шампуня «Джонсонс бэби» и потного ребенка. Она до сих пор слегка нервничала — скорее всего, из-за упоминания о Гейлис Дункан. Эта женщина давно умерла — и все же она была прапрабабушкой Роджера. Врожденной может оказаться не только способность путешествовать через каменные круги.

Хотя кое-что со временем ослабевает. Например, Роджер не имеет ничего общего с Уильямом Баккли Маккензи — сыном Гейлис Дункан от Дугала Маккензи, который повесил Роджера.

— Сукин сын, гореть тебе в аду! — тихонько выругалась Брианна.

— Это пвохое свово, мама, — укоризненно сказала Мэнди.

* * *

Класс был заполнен детьми, пришли также некоторые из родителей, и даже несколько бабушек и дедушек расположились у стен. Роджер испытывал легкое головокружение — не полноценную панику или испуг, а то ощущение, которое возникает, когда заглядываешь в широкий каньон и не видишь его дна. Он ощущал подобное, когда выходил на сцену. Он глубоко вздохнул, положил книги и бумаги, улыбнулся присутствующим и произнес:

— Feasgar math![95]

Как всегда, этого оказалось достаточно: первое слово сказано — или спето, — и он ощущает себя проводом, по которому течет ток. Устанавливается связь между ним и публикой, и следующие слова приходят будто из ниоткуда, текут сквозь него, как водный поток через гигантскую турбину на работе Бри.

Коротко представившись, Роджер заговорил о смысле гэльских ругательств — ведь именно из-за них пришли большинство детей. Родители недоуменно подняли брови, однако дедушки и бабушки понимающе улыбнулись.

— В гэльском нет таких плохих слов, как в английском. Извини, Джимми, — усмехнулся он взъерошенному блондину во втором ряду, который, скорее всего, был сыном мерзавца Гласкока, сказавшего Джемми, что тот попадет в ад.

Когда смех утих, он продолжил:

— Впрочем, это не означает, что