Эхо прошлого - Диана Гэблдон

нам не удастся высказать свое негативное мнение. Однако гэльские ругательства — это искусство, а не грубость.

Теперь уже засмеялось старшее поколение, и несколько детей удивленно посмотрели на своих дедушек и бабушек.

— Например, я однажды слышал, как фермер сказал свинье, залезшей в кормушку с едой: «Чтоб твои кишки вылезли наружу и их склевали вороны!»

— О-о-о! — восхищенно вздохнули дети.

Роджер улыбнулся и произнес несколько отредактированных версий самых изобретательных ругательств, которые время от времени произносил его тесть. Вряд ли стоило упоминать, что, даже невзирая на отсутствие в гэльском грязной брани, при желании всегда можно выразиться по-настоящему грубо, назвав кого-либо «дочерью суки». Если же дети хотят узнать, что Джем на самом деле сказал мисс Гленденнинг, им придется спросить его самого. Может, они уже спросили.

Затем он перешел к более серьезной теме и вкратце описал гэльтахт — области Шотландии, где издавна говорили на гэльском. Потом рассказал несколько анекдотов про то, как подросток изучал гэльский на судне для ловли сельди в проливе Минч, — включая полную версию речи капитана Тейлора, которую он произнес, когда шторм вымел из нор всех омаров и расколотил все его кружки (этот образчик красноречия вместе со сжатым кулаком адресовался морю, небесам, команде и омарам). Слушатели снова засмеялись, а два старикана на заднем ряду с усмешкой принялись перешептываться — должно быть, тоже попадали в подобную ситуацию.

— Но гэльский — все-таки язык, — сказал Роджер, когда смех утих. — А значит, что изначально он предназначен для общения, а не для ругани, чтобы люди разговаривали друг с другом. Кто из вас когда-нибудь слышал построчное пение? А «песни прачек»?

Многие заинтересованно зашептались. Роджер объяснил, что такое «песни прачек»: женщины работают вместе, отбивают, трут и мнут влажную шерсть, чтобы сделать ее плотной и непромокаемой. Ведь в старину не существовало макинтошей и резиновых сапог, а людям все равно нужно было выходить из дома днем и ночью, в любую погоду, скот и земля требовали постоянного внимания. Во время работы женщины поют…

Роджер почувствовал, что его голосовые связки уже достаточно натренировались, и решил исполнить короткую «песню прачек». Раскрыв папку, он спел первый куплет и припев, а затем предложил спеть остальным. Они вместе пропели четыре куплета, пока не устали.

— Ее пела моя бабушка, — выпалила одна из женщин и покраснела, когда все взгляды устремились на нее.

— Ваша бабушка еще жива? — поинтересовался Роджер. — Тогда попросите ее научить вас этой песне, а потом вы сможете научить ваших детей. Ведь такие песни не должны исчезнуть, согласны?

Раздался одобрительный шепот. Роджер снова улыбнулся и поднял потрепанный псалтырь, который принес с собой.

— Еще я упомянул построчное пение. Его до сих пор можно услышать по воскресеньям в церквях на Островах. К примеру, на Сторнавее. Это способ исполнения псалмов, который восходит к тем временам, когда книг было мало — или, возможно, большая часть паствы не умела читать. Поэтому регент хора пел псалом по одной строке за раз, а паства повторяла за ним. Эта книга, — он поднял псалтырь, — принадлежала моему отцу, преподобному Уэйкфилду; быть может, кто-то из вас его помнит. А прежде ею владел другой священник, преподобный Александр Кармайкл…

Роджер рассказал им о преподобном Кармайкле, который в девятнадцатом веке бродил по Шотландии и Островам и просил людей спеть их песни, рассказать про обычаи и передававшиеся устно «гимны, наговоры и заклинания». После он издал ученый труд в нескольких томах под названием «Кармина Гаделика».

Роджер принес с собой один том и, пока составленный им буклет с «песнями прачек» ходил по рукам, прочел классу заговор для жевания, заклинание от несварения желудка, стих жука и несколько куплетов из «Птичьей речи».

Утром Колумба на берег взошел,

Белую лебедь в камышах нашел.

Гилле, гилле,

Плакала лебедь о смерти.

Гилле, гилле,

Лебедь белая ранена, ранена,

Лебедь белая окровавлена.

Два пути у лебеди белой,

Гилле, гилле,

Две судьбы у лебеди белой,

Гилле, гилле,

Жизнь и смерть.

Гилле, гилле.

Гилле, гилле.

Откуда ты, печальная лебедь?

Колумба спросил, ее жалея.

Гилле, гилле.

Из Ирландии я приплыла,

Гилле, гилле.

От рук Фианна рана моя,

Гилле, гилле.

И смерть сулит мне она.

Гилле, гилле.

Гилле, гилле.

Ирландская белая лебедь,

Я друг для всех, кто в беде.

Христос твою рану узрит.

Гилле, гилле.

Узрит — и исцелит.

Гилле, гилле.

В милосердии и любви.

Гилле, гилле.

Гилле, гилле.

Ирландская белая лебедь,

Гилле, гилле.

Не причинит он вреда тебе,

Гилле, гилле.

Он исцелит твои раны,

Гилле, гилле.

Госпожа морской волны,

Гилле, гилле.

Госпожа скорбных песен,

Гилле, гилле.

И мелодий напевных.

Гилле, гилле.

Славься, Христос,

Гилле, гилле.

Славься, Сын Девы,

Гилле, гилле.

Величайший король,

Гилле, гилле.

Пой для Него свои песни,

Гилле, гилле.

Пой для Него.

Гилле, гилле,

Гилле, гилле!

Горло невыносимо болело от попыток изобразить крик лебедя — от тихого стона раненой птицы в начале до победных криков в конце. На последних строчках голос сорвался, но все равно звучал торжествующе, и слушатели зааплодировали.

От избытка чувств и боли Роджер какое-то время не мог говорить и потому лишь кланялся, улыбался и снова кланялся. Потом, принимая поздравления, молча вручил стопку книг и папок Джимми Гласкоку, чтобы тот раздал их остальным.

— Это было здорово! — произнес смутно знакомый голос.

Подняв взгляд, Роджер увидел, что руку ему пожимает Роб Кэмерон с сияющими от восторга глазами. Должно быть, удивление отразилось на лице Роджера, потому что Роб кивнул на стоявшего рядом с ним маленького мальчика. Это оказался Бобби Харэг, которого Роджер знал по хору. У мальчика, сущего дьяволенка, было чистейшее сопрано.

— Я привел малыша Бобби, — сказал Роб, крепко держа мальчика за руку. — Сестра работает и не смогла прийти. Она вдова.

— Спасибо, — просипел Роджер, но Кэмерон задержался лишь для того, чтобы еще раз пожать ему руку. Потом он отошел, уступив место следующему поздравителю.

В толпе Роджер увидел незнакомую пожилую женщину.

— Я и мой муж однажды видели вас на Инвернесских состязаниях. Тогда вы, кажется, выступали под отцовским именем?

— Да, — прогудел Роджер голосом лягушки-быка — голосовые связки еще недостаточно отдохнули. — Вы… у вас есть