Царьград. Гексалогия - Андрей Посняков

Леонтий вдруг проявил неожиданное рвение:

– А вот здесь плоховато сделали, дядько Якуб! – он кивнул на три первых плота. – Отвязаться могут. Я б еще и бревнышком закрепил! Нет, право слово…

– Сиди уж, умник, «бревнышком»! – зло отозвался старшой. – Без тебя управимся.

А ведь Леонтий говорил дело! Лешка и сам видел что с этими тремя плотами что‑то не так. И леса в них больше, чем в остальных, да и Якуб с ними не в пример больше возится… И на парня он зря накричал, зря… Почему?

– Дядько Якуб! – снова закричал Леонтий. – А тут вообще все развязалось! Я возьму веревку, подвяжу?

Плотовщик обдал парнишку взглядом, полным ярко выраженной злобы. Однако, ничего не сказал, спокойно подошел, дал веревку… Даже похвалил. Очень и очень не искренне – да уж, что сказать, не актер!

Алексей хотел было предупредить мальчишку, чтобы был с Якубом поосторожней, но… Но тот сам быстро обернулся и неожиданно подмигнул – все, мол, в порядке… Ох, черт! Специально решил проверить старшого! Развел самодеятельность… Ну, вообще‑то, правильно – ишь, как забеспокоился Якуб – похоже, он тут и есть главный дровяной вор. Интересно, кто с ним еще в деле? Наверняка, кто‑нибудь их охраны и, может быть, из плотовщиков… Ну да, как же без них‑то? Надо ведь отцепить плоты от остальных, незаметно – скорее всего, ночью – подогнать к берегу… даже такой амбал, как Якуб, один не справится. Но… как же остальные? Было впереди три плота позади – и вдруг, оп, потеряли! Как так? Неужто не заметили бы? Ночи‑то, правда, темные… Значит, наверное, имеется где‑то по пути удобная коса или заводь… Ага… Пристали на ночлег к бережку, а потом, ночью – три плота – раз! – и исчезли. Что же их, никто не пересчитывает? Как это – никто? Да Якуб и пересчитывает, с помощниками… значит, и те в доле. И воины… не все, достаточно первой или второй ночной стражи… Или – под утро – третьей…

– Не строй тут шалаш! – подойдя к третьему плоту, резко выкрикнул Якуб.

Леонтий обернулся:

– Но…

– Молчать! – в ярости выхватив плеть, Якуб ударил парня – и тот едва успел подставить руки. Не успел бы – остался без глаза… Как, кстати, и сам Якуб.

– Делай то, что приказано, понял, тварь? – засовывая плеть за пояс, зло зашипел старшой.

Леонтий опустил голову:

– Понял, господин.

– Ну, вот, то‑то же!

Обернувшись, Якуб поискал глазами Лешку:

– Эй, ты! Завтра вместе со своими щенками встанешь на второй плот! Третий тоже за вами.

– А первый?

– Первым Бовий управится.

Бовий был пленный литвин – угрюмый крючконосый мужик с длинными корявыми руками‑лапами. Опытный плотовщик… Ну да, как же на первом плоту, да без опыта… А он, Лешка, и его напарники, выходит… Выходит… Кажется, Каткарлыш упоминала о некоторой смертности? Говорила – то один, до двое рабов да погибнут. Наверное, это были самые любопытные рабы… Или – не в меру навязчивые. Вот, как сейчас – Леонтий.

Выбрав время, Лешка подозвал ребят:

– Вот что, парни, бежим не с утра, а потом, ночью.

– Ночью? Так это сколько же мы уже проплывем?

– Ничего, нагоним. Просто, мне кажется, следующей ночью плотовщикам будет не до нас… хотя… Это может случиться и следующей ночью… и еще позже…

– Да что случится‑то?

– Кража, друзья мои, кража!

– Так, может, лучше сегодняшней ночью рванем? – сверкнул глазами Лука. – Чего зря время‑то терять будем?

И верно…

Подумав, Лешка согласно кивнул – сегодня, так сегодня.

Ночью близнецам было наказано не спать – ночевали‑то в разных шалашах, где указал Якуб. Не спать – ждать сигнала.

– А какого сигнала? – тут же поинтересовался Лука.

Лешка рассердился:

– Горнист просигналит, жди!

Потом добавил все же:

– Лично позову обоих, усекли?

– Усекли.

– Ну, слава Богу.

Ночка выдалась, что надо – темная, с черными, время от времени, закрывающими и луну и звезды, облаками – беги, не хочу! На берегу догорал костер, рассыпая красные искры, у костра грелась охрана – все ж таки ночи еще были холодные.

Выбрав подходящий момент, Алексей выбрался из шалаша, зашагал к дальним кустам – якобы, по неотложным надобностям, загорланил гнусаво:

Эй ла, эй ла‑ла…

– Не погань песню, руми! – грозно крикнули от костра. – Проходи быстро.

Тот час же замолкнув, Лешка огляделся: похоже, все воины собрались у костра, над которым что‑то аппетитно скворчало – не иначе, как запромыслили какую‑нибудь дичину, зайца или куропатку. Ну, тем лучше…

Осторожно пробравшись к шалашу близнецов – те, опять таки, по указанию Якуба, ночевали в шалаше на плоту – Алексей замер, услыхав чьи‑то крадущиеся шаги. Откатился чуть ли не в реку, прислушался… Ага! Так и есть! Неслышно ступая, к шалашу пробирались двое… В одном Алексей без особого труда узнал Якуба, другой же… похоже, это был кто‑то из воинов. Ага! Вот, переглянулись… достали ножи!

Ах вы ж, суки!

Не раздумывая, Лешка рванулся вперед, с ходу подсека Якуба… И тут де пнул ногой в бок воина – оба с плеском улетели в воду!

Туда и дорога!

В шалаш!

– Парни!

– Мы готовы!

– Бежим!

Прыжок на берег… Эх, Лука все же не осилил – упал, пришлось помогать, вызволять из холодной водички… Тем быстрее он потом бежал – согревался!

Славно – на них внимание не обращали – вызволяли из воды Якуба и его сотоварища. Ну, пока вызволяли, беглецы уже укрылись в прибрежных зарослях.

Темнотища! Красота! Самим бы только не споткнуться, не затеряться…

Лешка остановился:

– Парни, вы где?

– Здесь, рядом…

– Слава тебе, господи! Отдышались?

– Ну!

– Идем!

– А как бы…

– Не потеряемся… Будем перекрикиваться.

– А они…

– Не думаю, чтоб они за ними погнались, – Алексей на ходу усмехнулся. – Как полагаете, почему это они пошли в ваш шалаш?

– Наверное, чтобы убить, – спокойно отозвался Леонтий.

Лешка кивнул:

– Верно. А что это значит?

– Наверное, они замыслили угнать плоты именно сегодняшней ночью!

– Молодец, Леонтий! Верно мыслишь. Ну, продолжай же дальше!

– Значит, они вряд ли за нами погоняться!

– Умница!!!

Ай, все же, какой умный парень – сообразил‑таки…

Алексей довольно улыбнулся, но все же счел необходимым подогнать ребят:

– Вы все же не расслабляйтесь!

– Да уж постараемся!

Беглецы шли всю ночь, не останавливаясь, и только лишь под утро, когда багровый рассвет подпалил восточный край неба, обессиленные, улеглись в какой‑то балке, среди зарослей ветвистых плакучих ив. Там парни и спали почти до полудня, и никто их не тревожил. Да и кому они были нужны? Якубу, что ли? Вот уж, скорее, наоборот!

А потом была дорога….

И татарская деревня в Еголдаевой тьме, в которой путники, сами того не желая, навели немаленький шорох, и в которой же раздобыли какое‑никакое оружие – старый охотничий лук. И голодный зов желудка… И первая дичь, подстреленная на прибрежном лугу, и мучительные поиски огнива и соли… И купцы‑куряне, у которых нашли и то, и другое… И погоня, отставшая где‑то после Курска… И лес, лес, лес… Такой, где вполне можно было бы заблудиться… что беглецы успешно и сделали… И долго сидели на поляне, думая, как выбраться?

А потом на них случайно набрел местный охотник, Ефрем – улыбчивый простоватый парень.

– Беглецы? Из татарской неволи? Ну, коли не врете, повезло вам, ребята! Куда теперь путь держите? В Амбросиево? Так тут недалече… А что, знаете там кого‑нибудь? Старосты Епифана Кузмина приятели? Ну, надо же! Епифан‑то – мой свояк! Приходить на вечерок? Благодарствую! Обязательно зайду…. А когда? Через пару дней? Вполне устроит. Ух и посидим же! Дорогу‑то знаете? Во‑он, по ой тропке, потом налево повертка – на Черное болото – вы туда не сворачивайте, вам прямо…

Черное болото… То самое…

Алексей подавил вздох. Спросил украдкой:

– А что, не живет ли в Амбросиеве некая дева, Ульянка?

– Хо! – оживился охотник. – Ты и ее знаешь?

– А как же!

– Теперь уж точно вижу – свои! Провожать, извините, не буду – дела.

– Да сами дойдем как‑нибудь… Так что с Ульянкой?

Ефрем пригладил бородку:

– Жила, жила такая дева… Ухажер ее, Мишка Два Аршина, приказчик брянский… Тоже хороший парень. Свадьбу сыграли недавно, да поехали в Литву, в Брянск – своих повидать.

– В Брянск, значит? Ай‑ай‑ай… во незадача. А вернуться‑то хоть обещали?

– Вернуться! – заверил охотник. – У них в Амбросиеве дом недавно выстроен. Хороший, я вам скажу, домина!

Алексей улыбнулся:

– Ну, слава те, Господи… Куда, говоришь идти?

Ефрем махнул рукой:

– Во‑он, за малинником, тропа – все прямо. Налево не вертайте – там болотина Черная – нехорошее, злое место.

– Да уж знаем. Удачной охоты!

– Счастливого пути.

Простились. Еще чуть‑чуть посидели. Пошли.

Вот он, малинник… Вот и тропа… Вот повертка!

Стрела!

Пропев, она едва не пригвоздила Лешку к шершавому стволу росшего невдалеке дуба – парень сумел среагировать, отпрянул – сказывалась акритская выучка.