Пир для Воронов (пер. Цитадель Детей Света) - Джордж Мартин

Свадьбы были шумными и веселыми, вино лилось рекой. Всякий раз, когда на них оказывалась Кошка с тележкой, Матросская Женка настаивала, чтобы новый муж купил ей устриц, чтобы укрепить его для предстоящей брачной ночи. Она была хорошей и хохотушкой, но Кошка решила, что где-то в глубине ее души засела печаль.

Другие шлюхи рассказали, что во время месячных Матросская Женка ходит на Остров Богов и знает их всех по именам, даже тех, кого на Браавосе уже забыли. Они говорили, что она ходит молиться за своего первого, настоящего мужа, который пропал в море, когда она была девочкой не старше Ланны.

— Она думает, что если найдет правильного бога, то тот пришлет ветры, которые вернут ей ее прежнюю любовь, — сказала одноглазая Ина, которая знала ее дольше всех, — но я молюсь, чтобы этого никогда не случилось. Ее любимый мертв, я чувствую это в ее крови. Даже если он вернется к ней, то вернется мертвецом.

Дарион наконец закончил играть. В воздухе растаяли последние ноты, Ланна вздохнула, певец отложил арфу и усадил ее к себе на колени. Он только начал тискать ее, когда Кошка громко спросила:

— Кто-нибудь желает устриц? — Мерри открыла глаза.

— Прекрасно, — сказала женщина, — Неси их сюда, дитя. Ина принеси немного хлеба и уксус.

Когда Кошка вышла из «Веселого Порта» с полным монет кошельком и пустой тележкой, в которой остались только соль и водоросли, в небе за лесом мачт уже висело распухшее красное солнце. Дарион ушел вместе с ней. Этим вечером он обещал спеть в таверне «Зеленый Угорь», рассказал он по пути.

— Всякий раз, когда я ухожу из «Угря» у меня в кармане бренчит серебро, — хвастался он, — в некоторые дни там бывают капитаны и судовладельцы. — Они прошли по маленькому мосту и продолжили свой путь по извилистым глухим закоулкам, вслед за удлиняющимися тенями. — Скоро я буду петь в Пурпурной Гавани, а после и Дворце Морских Владык, — распинался Дарион. Тележка Кошки клацала по булыжникам мостовой, выбивая свою дребезжащую музыку. — Вчера я давился селедкой со шлюхами, а через год буду наслаждаться императорскими крабами вместе с куртизанками.

— А где твой брат? — поинтересовалась Кошка, — Тот толстяк. Он нашел корабль в Старомест? Он говорил, что собирается отплыть на «Леди Ушаноры».

— Мы все собирались. По приказу лорда Сноу. Я говорил Сэму: «Брось старика», но жирный дурак не послушался. — В его волосах играли последние лучи солнца. — Что ж, теперь уже слишком поздно.

— Точно, — отозвалась Кошка, когда они шагнули во мрак узкого извилистого переулка.

Когда Кошка вернулась в дом Браско, над узким каналом сгущался вечерний туман. Она избавилась от своей тележки, прошла к Браско в комнатушку, где он считал деньги, и шмякнула на столешницу кошелек. Рядом она с грохотом бросила сапоги.

Браско похлопал по кошельку:

— Отлично. А это что?

— Сапоги.

— Хорошие сапоги трудно найти, — согласился Браско, — но эти слишком малы для меня. — Он подцепил один сапог и уставился на него.

— Сегодня месяц умрет, — напомнила Кошка.

— Тогда тебе лучше помолиться. — Браско отбросил сапоги и высыпал из кошелька монеты. — Валар дохаэрис.

«Валар Моргулис», — подумала она в ответ.

Пока она пробиралась по улицам Браавоса, туман заполнил весь окружающий мир. Подходя к двери из чардрева Черно-белого Дома, она слегка дрожала. Этим вечером в храме горело всего несколько свеч, мерцая словно падающие звезды. В темноте все боги казались чужими.

Внизу в хранилище она скинула потрепанный плащ Кошки, стянула пропахшую рыбой коричневую Кошкину тунику, сбросила испятнанные солью сапоги, вылезла из белья Кошки и погрузилась в разбавленную лимоном воду, чтобы смыть с себя вонь Кошки из Каналов. Затем вынырнула, намылилась и соскребла с себя грязь. Она вылезла порозовевшая, с облепившими лицо каштановыми волосами. Она оделась в чистую одежду, надела мягкие матерчатые туфли и пошлепала на кухню, выпросить у Уммы немного еды. Жрецы и послушники уже поели, но кухарка оставила для нее прекрасный кусок жареной трески и немного пюре из желтого турнепса. Она с жадностью набросилась на еду, потом вымыла тарелку и направилась к бродяжке помочь той с зельями.

В основном она была на побегушках: лазила по приставным лесенкам, доставая травы и листья, которые требовались бродяжке.

— Сладкий сон — самый нежный из ядов, — рассказывала ей бродяжка, перемалывая их пестиком в ступке. — Несколько гранул успокоят колотящееся сердце, уберут дрожь из членов и придадут человеку сил и спокойствия. Щепотка подарит ночь глубокого и спокойного сна. Три щепотки погрузят в вечный сон. Вкус очень сладкий, поэтому лучше использовать его с тортами и пирожными или медовыми винами. Вот, чувствуешь сладость? — Она дала ей принюхаться и снова отправила на полки за бутылкой из красного стекла. — Это жестокий яд, но без вкуса и запаха, поэтому его легко спрятать. Люди называют его «Слезами Лисса». Растворенный в воде или вине он изъест кишки и потроха жертвы, смерть будет выглядеть как от желудочных колик. Понюхай. — Арья вздохнула и ничего не почувствовала. Бродяжка отложила Слезы в сторону и откупорила пузатый каменный кувшин. — Эта клейкая масса приправлена кровью василиска. Она придает жаркому аппетитный запах, но съеденное вызывает неистовое безумие как у животного, так и у человека. Попробовав кровь василиска, мышь способна напасть на льва.

Арья пожевала губы:

— Это действует на собак?

— На любую теплокровную тварь, — бродяжка отвесила ей пощечину.

Она подняла руку к щеке, испытывая больше удивление, чем боль:

— Зачем ты сделала это?

— Это Арья из рода Старков кусает губы, когда думает. Ты Арья Старк?

— Я никто, — разозлилась она, — А кто ты?

Она не ждала ответа, но бродяжка ответила.

— Я была единственным ребенком очень древнего рода, наследницей моего благородного отца, — отозвалась она. — Я была совсем маленькой, когда умерла моя мать. Я совсем ее не помню. Когда мне было шесть лет, отец женился снова. Его новая жена хорошо относилась ко мне, пока не родила свою собственную дочь. Тогда она возжелала моей смерти, чтобы ее плоть от плоти и кровь от крови унаследовала богатства моего отца. Она обратилась за помощью к Многоликому, но не смогла согласиться на жертву, которую от нее потребовал бог. Она решила отравить меня сама. Яд сотворил со мной то, что ты видишь, но не убил. Когда целители из Дома Красных Рук рассказали отцу об ее деяниях, он явился сюда и принес жертву, предложив все свои богатства и меня. Многоликий услышал его молитву. Меня отдали служить в храм, а папина жена получила дар.