Пир для Воронов (пер. Цитадель Детей Света) - Джордж Мартин

Когда троица спустилась вниз из комнатушки под крышей, Браско с сыновьями уже ждали в лодке в узком канале прямо за домом. Как всегда по утрам Браско рявкнул на девочек, поторапливая. Его сыновья помогли Талии и Бриа сесть в лодку. Кошке досталась обычная работа — отвязать лодку от сваи, бросить веревку Бриа и оттолкнуть лодку от причала ногой в сапоге. Сыновья Браско налегли на шесты. Кошка разбежалась и прыгнула через расширяющийся промежуток между причалом и палубой.

На этом ее обязанности заканчивались, и она долго сидела, зевая, пока Браско с сыновьями вели лодку сквозь предрассветный сумрак, правя ей в паутине узких каналов. День обещал выдаться на редкость хорошим — свежим, ясным и солнечным. В Браавосе было только три вида погоды. В туман было плохо, в дождь — хуже, но самой отвратительной были дождь со снегом. Но, время от времени, наступало утро, когда утренняя заря разгоралась розовым и лазурью, а воздух пах свежесть и солью. Такие дни Кошка любила больше всего.

Добравшись до широкого прямого канала, прозванного Длинным Каналом, они свернули на юг к рыбному рынку. Кошка сидела, скрестив ноги, и боролась с зевотой, стараясь вспомнить подробности сна. — «Мне снилось, что я снова была волчицей». Лучше всего ей запомнились запахи: запахи деревьев, земли, ее стаи, следов лошадей, оленей, людей, все отличные друг от друга. И острый резкий запах страха, всегда одинаковый. Порой ночами волчьи сны бывали столь яркими, что она продолжала слышать вой своих собратьев, даже проснувшись, а однажды Бриа объявила, что во сне она рычит и брыкается под одеялом. Она считала, что это глупые враки, пока Талия не сказала ей то же самое.

— «Я не должна видеть волчьи сны», — сказала себе девочка, — «Я теперь кошка, а не волк. Кошка из каналов». — Волчьи сны принадлежали Арье из рода Старков, и сколько она ни старалась, она не могла от нее избавиться. И не имело значения, где она спит — под сводами храма или в маленькой комнате под крышей вместе с дочерьми Браско, ночами ее преследовали волчьи сны… а иногда и другие сны.

Волчьи сны были хорошими. В них она была быстрой и сильной, в них она настигала добычу, а ее стая неслась за ней по пятам. Ненавидела другие сны. В одном из них она была ростом всего лишь в два фута, а не четыре. В нем она всегда искала мать, спотыкаясь брела по разоренной земле сквозь грязь, кровь и огонь. Во сне неизменно шел дождь, и она слышала, как кричит мать, но монстр с собачьей головой не позволял ее спасти. В этих сновидениях она всегда плакала как маленькая напуганная девочка. — «Кошки никогда не плачут», — говорила она себе, — «как и волки. Это всего лишь глупый сон».

Длинным Каналом лодка Браско прошла под зелеными медными куполами Дворца Правды, мимо высоких квадратных башен Престайнов и Андорионов, чтобы потом проплыть под огромными серыми арками сладководной реки к району, получившему прозвище — Илистый город. Здесь дома были поменьше и похуже. Позже днем канал будет заполнен лодками и баржами, но сейчас, в предрассветных сумерках, водный путь принадлежал им почти безраздельно. Браско нравилось появляться на рынке с ревом Титана о восходе солнца. Его рев проносился над лагуной, слабея по мере удаления, но был достаточно громким, чтобы разбудить спящий город.

Когда Браско и сыновья пришвартовались у рыбного рынка, тот уже кишмя кишел торговцами рыбой, ловцами моллюсков, стюардами, поварами, домохозяйками и матросами с галер, все шумно торговались, осматривая утренний улов. Браско ходил от лодки к лодке, разглядывая товар, и, время от времени, постукивая по бочонку или корзине своей тростью.

— Вот этот, — говорил он. — Да. «Тук-тук». — Этот. — «Тук-тук». — Нет, не этот. Тот. «Тук».

Он был не из болтливых. Талиа говорила, что ее отец столь же скуп на слова, как и с деньгами. Устрицы, моллюски, крабы, мидии, иногда креветки… Браско покупал в зависимости от текущего спроса. Они перетаскивали бочонки и корзины, по которым стучал Браско, в лодку. У него была больная спина, и он не мог поднять ничего тяжелее кружки эля.

К тому времени, когда они отправлялись домой, Кошка всегда с ног до головы пахла солью и рыбой. Она настолько к этому привыкла, что больше не обращала на запах внимания. Работы она не боялась. Когда ее мускулы ныли от таскания тяжестей, а спину саднило от бочонков, она твердила себе, что становится сильнее.

Когда все бочонки оказались в лодке, Браско снова принялся их подгонять, и его сыновья налегли на шесты, направляя лодку по Длинному Каналу обратно к дому. Бриа с Талией уселись на носу и принялись шептаться. Кошка знала, что они шепчутся о парне Брии, к которому она лазила на свидание на крышу, когда засыпал отец.

— Узнай три новые вещи, прежде чем вернешься к нам, — каждый раз велел ей добрый человек, когда отправлял ее в город. И она всегда возвращалась с новостями. Иногда это были всего лишь три новых слова на браавосском, в другой раз она приносила матросские байки о странных и удивительных событиях в огромном несуразном мире за пределами островов Браавоса: войны, дожди из жаб и рождение драконов. Временами она узнавала три новые шутки или загадки, или три новых уловки в торговле или что-то другое. Время от времени она узнавала тайны.

Браавос был созданным для тайн, город туманов, масок и шепота. Как узнала девочка, само его существование было тайной в течение века, а тайна его местонахождения скрывалась втрое дольше.

— Девять Вольных Городов были дочерьми Валирии, — рассказывал ей добрый человек, — Браавос же бастард, бежавший из дома. Мы народ полукровок, сыновья и дочери рабов, шлюх и воров. Наши предки прибыли в это убежище из полусотни стран, спасаясь от драконьих повелителей, их поработивших. С ними пришли полсотни богов, но был один бог общий для всех.

— Многоликий.

— У него много имен, — сказал добрый человек, — В Квохоре он Черный Козел, в Йи-Ти — Ночной Лев, в Вестеросе — Неведомый. Все люди рано или поздно склоняются перед ним, неважно, молились ли они ранее Семерым, Владыке Света, Лунной Матери, Утонувшему Богу или Великому Пастырю. Весь человеческий род принадлежит ему… если конечно где-то в мире нет бессмертных. Ты знаешь о таких людях, которые жили бы вечно?

— Нет, — ответила она. — Все люди смертны.

Прокрадываясь сквозь мрак обратно в храм на холме, Кошка всегда находила доброго человека ожидающим.

— Что ты знаешь, чего не знала, когда оставила нас? — неизменно спрашивал он.

— Я знаю, что кладет в свой соус для устриц Слепой Бекко, — отвечала она. — Я знаю, что актеры из «Голубого Фонаря» собираются ставить «Лорда Печального Образа», а лицедеи «Корабля» намереваются ответить «Семью Пьяными Гребцами». Я знаю, что книготорговец Лото Лорнелл спит в доме торгового головы Моредо Престайна, когда благородный торговец в отъезде, и убирается, когда «Мегера» возвращается домой.