Живой Журнал. Публикации 2018 - Владимир Сергеевич Березин

картах розовым. Тогда ещё страна была монолитом — кроме, разумеется, столицы. Там жили с матерью два брата, в огромном городе, лучше которого и нет на свете. Днем и ночью сверкали над башнями этого города красные звезды. И, конечно, этот город назывался Москва.

Потом Чук и Гек съели всю колбасу в СССР и их за это порядком отметелили в сортирах и гальюнах Советской Армии и Военно-Морского Флота, а затем, через много лет, эти братья-москвичи украли все деньги. Страна перестала быть одной шестой, доли рассыпались, нерушимым остался только берег Северного Ледовитого океана. И, наконец, у нас сменилась география самой столицы. Да вы слушайте, всё равно спешить нам некуда.

Так вот, если раньше можно было услышать просто: “Я живу в Центре”, с лёгким нажимом на заглавную и этого хватало. Теперь всё разделилось. Окраины разделились на обычные и страшные. Есть те, про которые нужно говорить твёрдо и чётко, глядя в глаза собеседника, как коммунист на допросе:

— Я живу на Люблинских фильтрационных полях…

Или вот хороша Капотня.

— К нам ночью менты даже на машине боятся заезжать, — говорил один тамошний житель, выпучив глаза. В моём-то детстве географию престижа первым воспел Булат Окуджава. По странному совпадению Арбат тут же оказался утыкан престижными тогда «цековскими» многоэтажками — высокими домами из жёлтого кирпича — улучшенная планировка, и космическая невидаль — консьержка в подъезде. Сейчас, друзья мои, эти дома может считать целью в жизни только скромный работник нефтяной отрасли, приехавший с Севера. Кутузовский проспект был, безусловно, престижен — там Брежнев жил. Другим географическим символом успеха стало начало Тверской — залитое бензиновой гарью, с герметически, будто отсеки на подводной лодке, закупоренными квартирами, такими же гигантскими, как наши подводные лодки. Ничего добротнее и удобнее, чем дома сталинского ампира при Советской власти так и не было придумано. Но всё таки в сочетании “Она с Тверской” было что-то скользкое, неприятное — как в коротких юбках из кожзама.

Наконец, возникла новая крайняя точка пространства — совсем не Центр, с какой буквы его не пиши. Тогда крайняя точка в Москве была — Рублёвское шоссе, хоть это место формально и не Москва вовсе. Так вот, у меня хозяйка была — с Рублёвки. Там я и служил.

Понятно, что сейчас крайняя точка Москвы где-то в Ницце или там в Майями, а тогда это место, по мне так довольно унылое, было мечтой каждой девушки. Это у неё мечта такая была — светлый шоссейный путь, как в фильме, где Любовь Орлова какую-то прядильщицу играла.

Был такой давний путь русской девушки-мышки с острыми зубками, что пыталась прогрызть себе путь в лучшую жизнь. Она рождалась в каком-то промышленном захолустье, потом перемещалась в областной центр. Второй марш-бросок совершался в Москву. И следующий — в Париж или Лос-Анджелес. Ну или Ниццу с Майами, про которые я уже рассказал.

Иногда на этом пути девушка попадала в мышеловки разного типа. Теряла товарный вид, уставала от жизни или случалось что похуже. Иногда она оказывалась в неправильное время в неправильном месте. Тогда у новых Золушек появлялись лишние, совершенно не эротические, дырки в теле или они отжимались на горящих сухожилиях во взорванных “Мерседесах”. Это были неизбежные издержки пути. Долетевшие до цели бомбардировщики садились на извилистое Рублёвское шоссе девяностых. Это не отменяло синего брачного свидетельства — американского паспорта, Лос-Анджелеса и прочего.

Это конец московского пути для Золушки того времени.

А я там и пригодился — впрочем, не сразу сообразил, как это случилось. Меня выперли из МИДа, и первый месяц я был счастлив, потому что отпустил бороду — бриться я с юности не любил, у меня раздражение от этого. Ну, занялся переводами, но работа эта каторжная и я как-то затосковал.

Приятель мой строил там дома — мы-то привыкли ещё к дачам, где сортир у забора, а помыться в город ездят. А тут красота. Я застал ещё то время, когда старые дачи сносили.

Теперь новые сносят.

Итак, меня сперва сосватали торговать новыми дачами — ну это звучит красиво, а на деле — как в автосалоне ходить в хорошем костюме.

И тут баба одна меня присмотрела и купила вместе с домом.

Я и не сопротивлялся — борода, костюм. Жена меня тогда полгода как из дома выгнала, а тут кормёжка и комнатка. Два года я там прослужил, да только с мужчиной, который за всё платил, случилась неприятность.

Поутру постучали мне в дверь, да полезли в щель как тараканы ребята в чёрном с заметными надписями на спинах.

Хозяйка моя тогда на пляжах была, так что в доме только повар и две филиппинки в пристройке, что уборкой ведали. Врать не буду, меня не обижали, лицом в ковролин не совали. Спросили только, где ценности. Про то, отвечаю, мне неизвестно, но по комнатам провёл, чтобы они ничего не ломали.

Хозяйки я, кстати, с тех пор не видел, только явился от неё уполномоченный. Денег нам всем, конечно, недодали, повар исчез, как капелька воды на сковородке, а филиппинки сами собой рассосались. Водитель выехал куда-то, да и пропал вместе с машиной.

Дом продали, но опять вместе со мной — подруга купила. Ну и начал я наново хозяйство вести — а гости всё те же.

Это вам так может показаться, что дворецкому платят за какое-то унижение.

Всё это глупости — работа эта сложная, будто управляющего в гостинице. Нужно и про ремонт думать, и конфликты с прислугой разруливать, и смотреть, чтобы садовник хорошо себя вёл. Тут главное — в себе фанаберии не вырастить. Ну, это когда своих хозяев воспринимаешь, как досадное обременение к своему дому. Вот даже я сейчас говорю «своему» дому — потому, конечно, он не мой, но я его ещё котлованом помню. Я знаю, где там плывун в углу, где вторую баню строить хотели. Все твои трещинки, как говорится. Я знаю, когда ремонтников вызывать и какие из них на совесть сделают, а от которых трещинки только множатся.

Но я видел своих коллег, которые начинают ненавидеть хозяев. Ну, убийца — дворецкий, известное дело. Я встречал таких, что даже своё классовое чутьё выказывали — родившиеся без СССР, родившиеся в СССР, рефлектирующие сорокалетние — это всё разные ощущения и разные реакции. Ну, ненавидеть есть за что, видал я их, разных. Если ты дистанцию держать умеешь, то всё нормально — а вот если сблизишься, то беда. Некоторых хозяин заставлял за хозяйкой шпионить, а потом их