Разбойники Сахары. Пантеры Алжира. Грабители Эр-Рифа - Эмилио Сальгари

не дрогнули под выстрелами испанских пушек. Это ты вызвал канонерку на помощь?

— На помощь?! Да мы сами едва не погибли под завалом.

— Да-а, это верно. Тогда откуда она взялась? Чего им надо?

— Мы не знаем.

— Ах так! Не желаете говорить?

— Нам нечего сказать. Мы покинули Испанию задолго до того, как началась война.

— Все христиане брехливые и трусливые собаки! — завопил шейх.

— Трусливые? Хочешь узнать, как мало мы дорожим жизнью? Ты мнишь себя великим воином? Вызываю тебя на дуэль.

Собравшиеся вокруг разбойники дружно захохотали. Шейх уставился горящими черными глазами на Карминильо и прорычал:

— Ты смеешь бросать мне вызов на глазах у моих людей?

— Да. А если не примешь, во всеуслышание назову тебя трусом.

— Я могу отрезать тебе язык и скормить твоему приятелю, — буркнул главарь. — Мне уже случалось так поступать. Однако сегодня я не Пантера Гуругу.

— Пантера, которой я ни капли не боюсь, — скупо улыбнулся Карминильо.

— Да падет на тебя вечное проклятие Сид-Омара! — заорал шейх и даже заскрежетал зубами. — Ты осмелишься на меня напасть?

— Причем немедля, если ты не струсишь.

Вождь на несколько секунд лишился дара речи и не без страха воззрился на молодого человека, гордо вскинувшего голову. Он не привык, чтобы ему возражали, и меньше всего ожидал этого от какого-то студентика.

— Каким оружием ты хочешь сражаться? — спросил он наконец придушенным от ярости голосом. — Винтовка? Ятаган?

— Предпочитаю огнестрельное.

— Я всажу тебе пулю прямо в лоб! — провозгласил шейх и перевел взгляд на Педро и Замору. — Приведите сюда лошадь. Да смотрите хорошенько за этими двумя, чтобы под шумок не сбежали.

Рифы, обожающие решительных и воинственных мужчин, уже не смеялись. Пока выбирали коня, Педро и Замора приблизились к Карминильо, сохранявшему полнейшую невозмутимость.

— Ты что? Хочешь, чтобы тебя убили? — сдавленно спросил Педро. — К чему ты затеял эту бесполезную дуэль?

— Вовсе не бесполезную. Если мне удастся победить Пантеру Гуругу, нас не просто зауважают, а будут бояться.

— Можно я займу твое место, сеньор? — предложила цыганка. — Я скачу на коне как марокканка, а меткость моя тебе хорошо известна.

— Шейх не станет сражаться с женщиной. Рифы, конечно, жестоки, однако даже они не лишены толики благородства.

— Давай тогда я пойду, — предложил Педро.

— Если ты погибнешь, друг, я себе этого никогда не прощу.

Два разбойника привели невысокого конька, стройного, ясноглазого, с нервными ноздрями и красивой головой. Конь был явно отобран с большим тщанием, что показало восхищение безрассудной отвагой юноши.

Карминильо, зная, что рифы — неважные стрелки, был уверен в своей победе. Он внимательно осмотрел коня, уделив особое внимание сбруе: разбойники вполне могли схитрить и устроить какую-нибудь подлость. Затем вскочил в седло, безмятежный, словно собирался всего лишь спеть серенаду.

Замора, смертельно бледная, с блестящими от слез глазами, подошла к нему:

— Мой господин, прошу тебя, откажись от дуэли. Ты и сам погибнешь, и нас не спасешь.

— Слишком поздно. — Карминильо взял повод.

— Вдруг тебя убьют?

— Тогда мы за него отомстим, — пообещал Педро, старавшийся не выказать страха.

— А что потом?

Замора всхлипнула, потом вдруг взвыла, точно дикий зверь, и угрожающе потрясла маузером:

— Я тоже буду драться! Остерегись, Пантера Гуругу! Тебе придется иметь дело со мной.

— С тобой? — Шейх удивленно вытаращился на цыганку. — Воины Эр-Рифа не дерутся с женщинами. К тому же я пообещал Сиза-бабе пощадить твою жизнь и сдержу слово.

— Кто она?

— Заклинательница ветров.

— Будь она проклята!

Шейх пожал плечами и, в свою очередь взявшись за уздечку, кивком велел своим людям расступиться. Он дал шпоры коню так, что тот заржал от боли.

— Считайте, цыпленок уже ощипан и зажарен! Его бог сегодня вычеркнет наглеца из списка живых.

Карминильо пожал руки товарищам, ободряюще поглядел на них и тоже пришпорил коня.

Разбойники расступились, давая ему дорогу. С десяток их стерегли Педро и Замору, держа ружья наготове. Остальные образовали широкий круг, чтобы Карминильо не сбежал.

Шейх отъехал на триста-четыреста шагов, резко развернул коня и поскакал во весь опор навстречу сопернику. Карминильо остался неподвижен, даже бровью не повел. Он прицелился было, но опустил винтовку. Надо было стрелять наверняка.

Вождь разбойников несся на него. Когда до Карминильо оставалось шагов пятьдесят, он выстрелил дуплетом и завизжал. Обе пули ушли в «молоко».

Карминильо молниеносно прицелился и дважды выстрелил в скачущего шейха. Раздался душераздирающий крик, больше напоминавший рычание хищника.

Шейх подскочил в седле и оглянулся. Привстал на широких стременах, сердито отбросил за спину развевающиеся полы плаща и вдруг уронил ружье. Застыл на несколько секунд, поднес руки к груди и кубарем скатился в кусты. Его конь, почувствовав свободу, ускакал в лес.

Жуткие вопли ознаменовали победу студента и поражение шейха, именовавшего себя Пантерой Гуругу.

Рифы стояли точно громом пораженные. Потом один из командиров, чернобородый тип со зверской физиономией, бросился к своему вождю. Тот не шевелился. Разбойники окружили победителя, не сделавшего ни малейшей попытки сбежать: Карминильо знал, что это ему не удастся.

Чернобородый склонился над шейхом и с силой потряс его за плечо. Затем обернулся к своим людям и крикнул:

— Желторотый птенец застрелил старую Пантеру Гуругу. Обе пули точно в грудь. Принимаю командование на себя, слушайте и повинуйтесь. А ты… — он посмотрел на Карминильо, — ты мог бы стать великим воином. Никому еще не хватало отваги бросить вызов Пантере. Но, увы, в Испанию тебе не вернуться никогда.

— Я дрался честно, — ответил Карминильо. — Вы все тому свидетели.

— Ты убил прославленного воина. И если воображаешь, будто его смерть пойдет тебе на пользу, то очень ошибаешься, христианский пес!

— Сам ты пес. Хочешь сразиться со мной на дуэли?

Бородач ошеломленно уставился на студента. Во взгляде сквозила опаска. Наконец он произнес:

— Я не большой любитель подобных фокусов.

— Это потому, что ты трус.

— Никто из моих воинов не видел, чтобы я показывал врагу спину.

— А вот меня, желторотого птенца, ты боишься, — презрительно бросил Карминильо.

— Просто не одобряю дуэлей. Драка один на один. А где же ржание разгоряченных коней, где искры из-под копыт? Где победные крики, поднимающие соратников в бой?

— Иначе говоря, ты отказываешься.

— Отказываюсь.

— Ого! Ты побледнел от страха. Даже пожелтел.

— Я?! — вскричал командир, хватаясь за ятаган, и двинулся к Карминильо.

Тот хладнокровно вскинул маузер. Риф застыл.

— Ах ты, христианская собака! — взвыл новый шейх. — Хочешь и меня застрелить?

— Еще один шаг — и застрелю.

— Намереваетесь втроем сразиться с нами всеми?

— Мы же не идиоты.

— В таком случае опусти винтовку, иначе я прикажу своим людям открыть огонь — и вам крышка.

— Вы трусы и подлецы.

— На моем месте ты поступил бы так же.