Вино из Атлантиды. Фантазии, кошмары и миражи - Кларк Эштон Смит

никогда прелестной и желанной; ему хотелось схватить ее в объятия и унести прочь прямо на глазах ее отца и Рауля Купена.

– Подай мне кувшин вина из Френэ, – бросил он отрывисто. Голос выдавал смесь бушевавших в нем обиды и желания.

Девушка небрежно кивнула в ответ и, бросая кокетливые взгляды на Купена, пошла в погреб. Молча поставив перед Рейнаром темное, как кровь, вино, она вернулась за стол к молодому помощнику купца и возобновила беседу.

Рейнар принялся за вино, которое лишь подогревало обиду и страсть. Глаза его загорелись злобой, изгиб губ стал угрожающим, как у изваянной им горгульи на башне городского собора. Тяжелый первобытный гнев, точно угрюмая ярость отвергнутого фавна, медленно разгорался в его душе, но Блез сидел неподвижно, молча пытаясь заглушить чувства, и только снова и снова наполнял свою кружку.

Рауль Купен тоже изрядно выпил, и его ухаживания стали смелее. Теперь он пытался поцеловать руку Николетты, усевшейся на скамью рядом с ним. Рука была игриво отдернута, но после того, как ее хозяйка легонько шлепнула наглеца, снова протянута Раулю манером, который Рейнар счел прямо-таки распутным.

Чувствуя неодолимое желание задушить счастливого соперника голыми руками, Блез вскочил на ноги и с нечленораздельным рыком шагнул к любезничающей парочке. Один из выпивох в дальнем углу приметил это движение и предупредил Вильома. Трактирщик встал, слегка пошатываясь после обильных возлияний, пересек комнату и уставился на Рейнара, готовый немедленно вмешаться.

Камнерез на секунду остановился в нерешительности, а затем двинулся дальше, бледный от помутившей разум ненависти ко всем присутствующим. Он жаждал убить и Купена, и Вильома, и приятелей последнего, пялившихся из дальнего угла, а потом над их задушенными телами истерзать тело Николетты яростными поцелуями и неистовыми ласками.

Завидев приближающегося камнереза, Купен, успевший уже наслушаться о его скверном и ревнивом нраве, также поднялся на ноги и украдкой достал из-под плаща небольшой кинжал. Тем временем Жан Вильом втиснул свое дородное тело между соперниками. Драка, способная бросить тень на доброе имя его трактира, была ему совершенно ни к чему.

– Сядь на место, камнерез, – рявкнул он.

Видя, что противник вооружен и превосходит его численностью, Рейнар остановился, хотя гнев все еще кипел в его душе, точно варево в котле колдуна. Взгляд его узких глаз обжигал всех троих убийственным огнем; за их спинами Рейнар видел частый переплет трактирного окна, в котором смутно отражалась комната с горящими свечами, головы Купена, Вильома и Николетты и его собственное затененное лицо.

Ему вдруг ни с того ни с сего вспомнилась странная туча, которую он видел на фоне молодого месяца, и ощущение, будто кто-то следовал за ним по переулку.

Рейнар нерешительно глядел на остальных и их отражения в окне, но тут неожиданно раздался оглушительный треск, и вся картина вместе со стеклом разлетелась вдребезги. Осколки фонтаном брызнули во все стороны, и не успели они осыпаться на пол, как в зал влетела жуткая темная фигура. Огоньки свечей неистово заплясали от взмахов тяжелых крыльев, и по стенам, точно уродливые демоны на шабаше, заметались дрожащие тени. Тварь взмыла под потолок и на мгновение зависла над головами Рейнара и остальных; глаза у нее горели, точно угли в адской бездне, а губы изгибались в злобной и презрительной ухмылке, открывая клыки, длиннее и острее, чем у змеи.

Следом за ней сквозь разбитое окно в комнату, оглушительно хлопая остроконечными перепончатыми крыльями, проникло еще одно летучее чудовище. Если в полете первого читалась убийственная злоба, то в движениях второго сквозили похоть и сластолюбие. Лицо парящего в воздухе сатира искривляла жуткая застывшая гримаса, желтые глаза были прикованы к Николетте.

Рейнар, как и все остальные, остолбенел от ужаса столь сильного, что на миг забыл обо всем. Застыв и онемев, смотрели они на вторжение демонов, и в душе Рейнара ужас мешался с непередаваемым изумлением и с ужасным чувством, что твари эти ему как будто смутно знакомы. Но тут Николетта, дико завизжав, повернулась и бросилась наутек.

Ее вопль точно подхлестнул обоих демонов. Один ударом когтистой лапы разодрал горло Жану Вильому – тот рухнул, стеная и захлебываясь кровью, – а затем напал на Рауля Купена. Другой тем временем погнался за девушкой и, настигнув ее, схватил и накрыл, словно дьявольскими занавесями, черными перепончатыми крыльями.

Словно стонущий вихрь бушевал в комнате вокруг Рейнара, в этом хаосе диких криков и мечущихся переплетенных теней. Камнерез слышал утробное рычание чудища, заглушенное телом Купена, которое то рвало на части, бесстыдный смех инкуба и крики насмерть перепуганной девушки. Ветер, поднятый взмахами огромных крыльев, затушил свечи. В темноте Рейнар получил сильный удар по голове чем-то тяжелым и твердым – вероятно, крылом – и провалился в беспамятство.

IV

С неимоверным усилием Рейнар приходил в сознание. Он не сразу вспомнил, где он и что произошло. Голову наполняла пульсирующая боль, перед глазами кружились человеческие лица и огни факелов, жужжали возбужденные голоса, но хуже всего было ощущение непоправимой беды и безмерного ужаса, придавившее его, едва он начал приходить в себя.

Память возвращалась, медленно и неохотно, а с ней и осознание произошедшего. Он лежал на полу в трактире, и лицо заливала кровь, струившаяся из раны на раскалывающейся от боли голове. Длинную комнату заполонили соседи с факелами, вооруженные ножами и алебардами. Изувеченные тела Вильома и Купена лежали на полу, заваленном обломками мебели и посуды, в лужах крови пополам с вином.

Николетта слабо стонала, не слыша вопросов обступивших ее женщин. Ее зеленое платье было разорвано в клочья, тело покалечено объятиями демона. Чудовищно обезображенные, двое приятелей Вильома лежали мертвые рядом с перевернутым столом.

Преодолевая дурноту страха и головокружение от удара по голове, Рейнар встал и тут же был окружен взволнованными людьми. Кое-кто смотрел на него подозрительно, так как камнерез пользовался дурной славой и вдобавок единственный из всех уцелел, но его ответы убедили соседей, что в трактир наведались демоны, свирепствовавшие в Вионе уже несколько недель.

Однако Рейнар не смог ни поведать им все, что видел, ни признаться, какова главная причина его ужаса. Тайна эта была надежно заперта в темнице его раздираемой порочными страстями и одержимой демонами души.

Он не помнил, как покинул разоренный трактир, пробравшись сквозь толпу, от ужаса перешедшую на шепот, и как в одиночестве очутился на полуночной улице. Забыв об опасности, едва сознавая, куда идет, он долгие часы бродил по улицам Виона, пока наконец не оказался перед своей мастерской. Плохо понимая, что делает, он вошел и вновь вышел с тяжелым молотом в руках,