Меч и ятаган - Дэвид У. Болл

– Всех рабов на восстановление пробитой стены! – скомандовал он. – И пусть котлы продолжают кипеть. Басурмане не дадут нам передышки. Они постараются воспользоваться нашей слабостью. Сегодня ночью нас ждет новая атака.

Те часы, что оставались до наступления темноты, Кристиан проработал в лазарете. Его в очередной раз поразил контраст между тем, что он делал утром, когда присоединился к воюющим, и вечерними попытками залечить полученные в битве раны. Конца всему этому не было видно, и выбора у него не было. Ему хотелось одного: уйти, разыскать Марию и убедиться, что с ней все в порядке.

Перед Кристианом лежал мальтийский солдат с длинной турецкой стрелой в груди, а позади него было много других, ожидавших своей очереди. Хирургов осталось всего двое. Все погибли. Кристиан поднял нож. На него накатила волна усталости и эмоций. Он почувствовал, что вот-вот заплачет. Спрятав лицо, он вытер слезы рукавом. Его руки слишком сильно дрожали, и он не мог работать. Положив нож на живот пациента, Кристиан отошел к ведру с морской водой, умылся и попытался собраться.

«Я просто устал, вот и все, – сказал он себе. – Это пройдет». Дрожь постепенно унялась, пульс снизился, и Кристиан снова обрел контроль над собой.

Он закончил извлекать стрелу. Сделал все чисто и аккуратно, но солдат все равно умер.

В ту ночь снова раздался тревожный зов труб. Кристиан кинулся на свою позицию на стене. Битва велась кипящей водой и маслом из котлов, греческим огнем и огневыми трубами. Оранжевые и алые языки пламени вырывались из труб, пожирая человеческую плоть и одежду, уничтожая все на своем пути.

В турецком лагере Аша узнал, что его «Алиса» стоит у Гэллоус-Пойнт. Он взял лодку и подплыл к ней в свете вспышек ночной битвы в Биргу. Фероз, первый помощник, встретил его с бурной радостью. Аша-реис рассказал ему, что попал в плен. Теперь Аша лежал на животе и смотрел на огни битвы за Биргу. Его терзало чувство вины. Ему довелось убивать только турок. Марии он помог лишь на один короткий миг. Ей по-прежнему грозила смертельная опасность, и он ничего не мог для нее сделать. Он упустил шанс убить ла Валетта. Ему не хотелось отчитываться ни перед Мустафой, ни перед Пияле, да и что он мог им рассказать. События опережали все его умственные построения.

Корабельный хирург напоил реиса крепким чаем с опиумом и обработал его раны и ожоги. Наложил на них смесь из алоэ, соли и лука от волдырей. Чай облегчил боль физическую, но не душевную.

Свобода не принесла ему поднятия духа, как он надеялся. Он опозорил султана, опозорил своего отца и, что еще важнее, самого себя. Он чувствовал себя не мужчиной, а омерзительной змеей, ползающей среди людей.

В тот день он убил янычара.

В тот день он убил рыцаря… или его убила Мария?

«Я не турок, а осман», – сказал он ла Валетту.

«Я турок!» – кричал он во время битвы.

«Я мальтиец!» – выкрикнул он всего лишь мгновение спустя.

Его жизнь состояла из лжи. Он лгал Тургуту, лгал Искандеру, лгал своим богам о том, что лгал своим богам.

Да, я и то, и другое, и третье. А значит, я никто.

Я сын нескольких отцов, сын, предавший их всех.

По мере того как в Биргу затухали огни, в его голове разгоралось настоящее пламя, подогреваемое опиумом, ожогами и душевными муками.

Алиса!

Мария!

Господи, помоги мне! Аллах, не оставь меня!

ИЗ «ИСТОРИЙ СРЕДИЗЕМНОМОРЬЯ»,

написанных Дарием по прозвищу Хранитель, придворным историком Повелителя Белого моря и Черного моря, султана Ахмеда

И для одной, и для другой стороны настал самый неопределенный момент за всю осаду, когда малейшее происшествие могло повернуть ход сражения.

Обе стороны знали, что подкрепление могло прибыть со дня на день, но также знали, что оно может не прийти вовсе.

Обе стороны обессилели и впали в уныние, ибо происходящее превосходило человеческие возможности.

И все же обе стороны нашли в себе силы продолжать.

Из тома VII. Великие кампании. Мальта

Глава 44

19 августа

Инженеры Мустафы закончили возведение осадной башни, громадной деревянной конструкции, возвышавшейся над стеной Биргу с дальней от моря стороны. Основание обернули смоченной в воде кожей, чтобы защитники Биргу не подожгли. Янычары взобрались наверх, защищаемые деревянными щитами. С высокой платформы они могли вести огонь по стенам и улицам Биргу, расчищая путь другим воинам, которые должны были ринуться в город по мосту, соединяющему башню со стенами. Старый, но эффективный метод ведения осады. Двое рыцарей, в том числе племянник ла Валетта Анри, предприняли вылазку с целью уничтожить башню. Рыцарей застрелили, и после небольшой битвы вокруг их тел занесли обратно в город.

Кристиан был с великим магистром, когда принесли тела. Всегда такой сильный, решительный и уверенный, ла Валетт позволил себе минутное уныние.

– Эти двое молодых людей опередили нас всех лишь на несколько дней, – сказал он. – Ведь если мы не получим подкрепления с Сицилии, то все умрем. Все до последнего защитника мы будем погребены под руинами.

Ла Валетт твердо вознамерился разрушить башню. Он велел рабочим проделать отверстие в стене почти у самой земли, в нескольких ярдах от основания осадной башни, при этом не пробивая стену насквозь. Прикатили большую пушку, зарядили ее цепными ядрами. Выбили из стены последние камни. Пушка выстрелила. Снаряды с цепями пробили опору, обрушив башню.

Турецкие инженеры придумали специальную пороховую бочку, такую огромную, что сдвинуть ее могли только десять человек. Это было самое крупное отдельное взрывное устройство, которое когда-либо изобретали инженеры. Устройство, наполненное взрывчатыми веществами и шрапнелью из цепей, гвоздей и картечи. Пока защитники Биргу были заняты башней, а защитники форта Сант-Мишель отражали очередную атаку, турки подожгли на бочке запальный шнур. Воины подтащили бочку к вершине разрушенной части стены форта Сант-Мишель и скатили ее оттуда в группу защитников.

Фитиль все еще горел. Защитники побросали оружие и потащили бочку к крепостному валу. Они скатили ее с холма в обратную сторону, прямо в толпу турок, ожидающих разрушительного взрыва, чтобы начать наступление. Взрыв ударил туркам в лицо. Рыцари вывели свои войска за пределы форта и предприняли атаку на нападающих. Наступление быстро обернулось бегством.

С военной точки зрения для турок это были лишь незначительные неудачи. Перед их командованием стояли куда более серьезные проблемы. По всем расчетам, осада должна была продлиться не больше месяца. Теперь же у армии заканчивались запасы и продовольствия, и пороха. Корабли, отправленные за пополнением в Триполи, так и не вернулись. Мустафа догадался, что их перехватили христианские суда, стоявшие у побережья Африки. Пушки начали выходить из строя из-за перегрева. Насрид и другие командиры жаловались на волнения в их отрядах. Среди солдат росло недовольство военными неудачами. Если Аллаху угодна их победа, зачем Он воздвигает столько преград на пути к ней? После каждого провала становилось все труднее приказывать воинам идти в атаку. Не было на свете более храбрых бойцов, но им совсем не хотелось гибнуть понапрасну. К тому же груды мертвых тел стали источником болезней, распространявшихся наряду с унынием.

Близился конец августа. Мустафа начал осознавать неизбежность зимовки на Мальте. Пияле спорил с ним, утверждая, что флоту такого не выдержать. Гавань, которую они завоевали столь дорогой ценой, была непригодна для зимней стоянки. «Не может быть и речи», – заявил Пияле. Или они завоюют остров до середины сентября, или флот вернется в Стамбул.

– Как только задует первый григель, – сказал он, – флот султана отправится в путь, с армией или без нее.

Несмотря на все трудности, Мустафа был настроен решительно. У истоков его рода стоял не кто иной, как аль-Валид, сподвижник самого пророка Мухаммеда. Мустафа проводил сложнейшие кампании для Сулеймана от Персии до Венгрии и всегда находил способ победить. Рыцари ордена Святого Иоанна оказались крепкими орешками, но и они были смертны, к тому же немногочисленны. Он