В тебе моя жизнь... - Марина Струк

Потом они вместе сидели у огня, соединив руки, переплетя пальцы. Он положил голову ей на колени, а она гладила его волосы, успокаивая его после трудных воспоминаний. Они оба осознавали, насколько ему было необходимо выплеснуть то, что он носил в своей душе столь долго, и как тяжело ему далось снова воскресить весь этот ужас снова. Марина искренне надеялась, что теперь призраки из прошлого оставят его в покое, дадут ему жить спокойной жизнью, забыть о том, что он пережил.

— Спасибо за то, что разделила со мной эти минуты. Я даже подумать не мог, как будет легко на душе, если я расскажу все, — прошептал он, целуя ее руку, гладившую его волосы, потом повернулся и посмотрел ей в глаза. — Ты не разочаровалась во мне? Ведь я вел себя тогда далеко не как дворянин. Иногда забывал все человеческое, что есть во мне.

— Я восхищаюсь тобой, — ответила Марина. — Ты пережил столько, столько вынес. Ты сделал невозможное.

— Я сломался, когда вернулся. Я не смог. Смерть казалась мне наилучшим выходом для всех нас, а аш — спасителем от реальности.

— Не надо, — прошептала Марина, роняя слезы на его лицо. — Не надо мучить себя более, прошу тебя.

Он ничего не ответил, только поймал ее локон, пропустил прядь волос между пальцами. Потом посмотрел внимательно на чуть дрожавшую ладонь.

— Я словно заново родился сегодня, — улыбнулся он искренне, а не усмешкой, как ранее. — Слаб, как котенок.

— Все потому что не досыпаешь и недоедаешь, — ответила Марина. — Тебе стоит сейчас поесть. Позвонить?

— Нет, — задержал он ее. — После. Мне так покойно сейчас. Останься пока со мной, хотя бы еще на пару минут.

И Марина осталась. Она сидела рядом с ним и тогда, когда он провалился в глубокий сон, убаюканный ее нежными прикосновениями. Черты его лица расслабились, губ впервые за это время коснулась легкая улыбка. Он так сейчас походил на свою дочь, что у Марины сжалось сердце. Сколько еще она может таить от него эту самую страшную свою тайну?

Она перевела взгляд на распахнутый вырез его рубашки. На его коже ясно виднелся черный шнурок, на котором висели два предмета — тот образок, что она подарила ему в день отъезда, и простое серебряное кольцо. Такое же кольцо, но поменьше размером лежало сейчас в закрытой на ключ шкатулке где-то в укромном уголке усадебного дома Завидово. Это были простые серебряные ободки, но для них они были дороже самых драгоценных колец. Это были их венчальные кольца, которыми они обменялись в маленькой церквушке недалеко от Киреевки. Сергей тогда сказал ей, что тщетно пытался найти в уездном городе золотые кольца, подходящие по размеру, и ему пришлось купить эти, серебряные.

— Ничего страшного, — улыбалась тогда счастливая Марина. — Мне неважно, какие у нас будут кольца. Совсем. Для меня они просто символ.

— Моя милая, — ответил ей Загорский, неистово целуя. — Ты заслуживаешь самых роскошных колец в мире. Обещаю, скоро я надену тебе на палец фамильное кольцо рода Загорских. Вот оно поистине достойно быть на твоем пальце.

Марина аккуратно, стараясь не разбудить Сергея, взяла это большое серебряное кольцо и продела в него безымянный палец правой руки. Оно легко легло на него поверх золотого кольца с россыпью маленьких бриллиантов. Как ей сейчас захотелось, чтобы на ее руке снова было вот это простое колечко! Обыкновенное серебро, без камней и лишней гравировки, но для нее оно было самым желанным. Она никогда не носила его, только те три дня в Киреевке, ведь они с Сергеем условились, что смогут надеть их только, когда тайна их брака будет открыта.

Марина освободила палец от кольца и аккуратно положила его на то же место на груди Сергея. Ей было и приятно, и горько в то же время, что он по-прежнему носит его, пусть и на шнурке на шее. Золотой ободок на безымянном пальце, показавшийся из-под серебра, напомнил ей, что она находится здесь уже довольно долго, а ей необходимо было вернуться до прихода Воронина. Нынче они были приглашены на ужин к Вяземским, поэтому он должен был приехать ранее, чем обычно.

С большим сожалением она протянула руку и взяла с софы небольшую подушку, аккуратно переложила на нее голову Сергея со своих колен. Сон его был настолько глубок, что он даже не шелохнулся при этом. Совсем как у его дочери, отметила про себя Марина.

Ноги ее затекли от долгого сидения на полу, что она с трудом поднялась, расправляя смятые юбки. Потом нашла свою шляпку, отброшенную рукой Сергея, и свою шаль, которой накрыла его. Она боялась, что он может простудиться, несмотря на то, что тот лежал у горящего камина, а ей этого вовсе не хотелось. Она помедлила над ним, размышляя, коснуться ли его в последний раз перед уходом или не стоит, но все же быстро прошла к дверям, боясь, что еще минута, и у нее не хватит решимости уйти вообще из этой комнаты.

Перед самым выходом Марина вдруг развернулась, вернулась обратно, подхватила со столика тяжелый стеклянный сосуд с чубуком и вышла прочь.

— Вот, разбейте это, — она передала свой трофей Степану, что все это время просидел под дверью. — Он спит сейчас, не ходите к нему. Потом подадите ему чего-нибудь легкого поесть, что желудок выдержит.

Она устало прислонилась к стене, едва держась на ногах от усталости и физической, и моральной, а Степан схватил ее ладонь и стал целовать, приговаривая при этом:

— Спасительница наша! Благодарствую, барыня!

— Рано еще, — ответила ему Марина. — Посмотрим, как далее пойдет.

— Ну, раз он сам решит, что конец этому, значит — конец, — закивал головой Степан. — Как раньше.

— Так было ранее? — удивилась Марина. — Когда?

— Дык когда узнали про родителей и сестру его сиятельства, упокой Господи их души, — перекрестился Степан. — Все так же было. В точности. Только вот мучился так тогда две седмицы, а нынче… вон оно как…

Марина легко угадала то, что он хотел сказать — нынче все было гораздо дольше. И все из-за нее. Она ведь даже не предполагала, что ему так плохо, что была для него словно ориентиром для той будущей жизни, что он представлял себе, будучи в плену. От осознания этого факта ей становилось еще горше.

Она оттолкнулась от стены и направилась прочь из дома, но не успела достигнуть дверей первого салона, как столкнулась с Матвеем Сергеевичем. Тот спешил ей навстречу, тяжело ступая по паркету.

— Вы! Вы все-таки пришли, — он поцеловал ей руку. Степан ступил навстречу барину, прижимая к себе наргиле.

— Ах, ваше сиятельство, радость-то какая! Барин-то наш выздороветь надумал.

— Рано еще судить об том, — одернул его князь. Он повернулся к Марине. — Как вы, моя дорогая? Как он? Что вы решили?