Время жить. Пенталогия (СИ) - Виктор Тарнавский

Через минуту все вилкандцы оказались в полукольце направленных на них стволов. Неллью с удивлением смотрел на захвативших их в плен людей — все они были совсем не похожи на бандитов, как он их себе представлял. Обычные человеческие лица, во взглядах ни жестокости, ни беспощадности, только усталость и, кажется, отчаяние. Неловкие руки людей, не привыкших к оружию, обыкновенная одежда, разве что слегка мешковатая и висящая на ее владельцах как на вешалке.

— Вы прибыли на этом судне? — спросил один из них на беглом вилкандском.

— Да, — Неллью прервал затянувшуюся паузу.

— Мы требуем, чтобы вы немедленно убрались обратно.

— Что?! — не выдержал Ворро. — Да кто вы такие?!

— Мы — добровольная дружина, — ответил валезец. — Мы патрулируем берег.

— И это так вы встречаете гостей? — возмущенно спросил пожилой интеллигент. — Мы беженцы, мы спасаемся от пришельцев! Чего вы от нас хотите?

— Мы хотим, чтобы вы немедленно погрузились на это судно, — холодно отчеканил валезец. — Мы тоже поднимемся на борт и высадим вас обратно в Вилканде.

— А ее куда? — повысил голос обычно сонный матрос.

— Ваше судно мы конфискуем. Нам тоже нужно ловить рыбу.

— Вы ее забираете?! — вдруг заголосил Чоко, падая на колени. — Мою стервочку, мою ласточку?! Пощадите, не лишайте средств на пропитание! Пожалейте моих маленьких деточек!..

Чоко, что-то нечленораздельно подвывая, валялся в ногах у валезцев, недоуменно обменивавшихся репликами на своем языке. Стволы ружей опустились. Вдруг Чоко, молниеносным движением вскочив на ноги, нокаутировал одного из валезцев, толкнул другого на третьего, бросил горсть песка в глаза четвертому, подхватил свою сумку и бросился бежать по твердой гальке к скалам, запирающим бухточку.

— Стой, — заорал ему вслед валезец, знающий вилкандский. — Стой, тебе говорят!

Кто-то, подняв ствол ружья вверх, выстрелил в воздух, но Чоко не останавливался. Он уже добежал до конца галечной полосы и теперь поднимался по скалам, прыгая как козел.

— Стой! — кричал валезец. — Стой, стрелять буду!

Чоко был уже высоко. Внезапно он оступился, обронил сумку и, пытаясь подхватить ее, сорвался со скалы. Он дважды ударился о камни и рухнул прямо в полосу прибоя. Большая волна, прорвавшись через проход в скалах, подхватила его тело и потянула за собой.

— Держите его! — испустил громкий стон Ворро. — У него все наши деньги!

Один из братков с каким-то звериным ревом, сжимая в руке неизвестно откуда появившуюся финку, бросился на ошеломленных валезцев. Раздался новый выстрел, почти в упор, остро завоняло порохом. Браток с воем рухнул на землю, зажимая простреленное предплечье. Молодой валезец с дымящимся ружьем, бледный как мел, пятился назад, с ужасом глядя на набухающий кровью рукав свитера, и что-то бормоча на своем языке.

— Всем лечь! — заорал один из валезцев, яростно потрясая ружьем. — Бросить оружие!

Ему повиновались, не рассуждая. Уцелевший браток безропотно выбросил на песок нож с наборной рукояткой и кистень. Ребенок громко заплакал.

— За что? — со слезами в голосе спросила женщина. — За что вы нас гоните? Что мы вам сделали?

— Мадам, простите нас, — в голосе валезца чувствовалось неподдельная боль. — Мы помогали вам. Мы принимали вас целый месяц, но мы больше не можем. Страна переполнена беженцами, мы хотели бы накормить всех, но наша бедная земля не может родить столько! У меня двое детей, и каждый из них в сутки получает всего лишь по триста граммов хлеба и по половинке рыбы! Горданцы обещали нам продовольствие, они обещали вывезти часть людей, но они не сдержали своего обещания. Мадам, мне очень жаль вас. Но у нас в стране голод! Наши заводы стоят из-за отсутствия нефти! Мы больше не можем платить за ваше спасение от пришельцев жизнью наших детей!

— А чем все мы — лично мы — так сильно навредили вам? — выкрикнул Ворро. — Или в ваших портах корабли с беженцами тоже заворачивают обратно?!

— Нет, — был ответ. — Но мы должны сделать хоть что-то.

— Не отправляйте нас обратно, — простонал худой мужчина в очках. — Там ад! У нас есть деньги, много денег. Мы заплатим вам, сколько вы потребуете! Мы отдадим вам все! Только не отправляйте нас назад!

— Зачем нам ваши деньги? — с горечью спросил валезец. — Золотых сертификатов в стране как грязи, но на них ничего не купишь. Валез вышел из золотого пула, и теперь банки не меняют пайны на золото. Но и наши пайны уже не стоят почти ничего. Все распределяют по карточкам, и продуктов нет даже на черном рынке! Поднимайтесь на судно, прошу вас. Не заставляйте нас прибегать к насилию!

— Лучше убейте сразу! — яростно закричала женщина. Она поднялась на ноги и шла прямо на ружейные стволы, держа плачущего мальчика на руках перед собой. — Убейте нас обоих! Мой муж погиб, мои родители сгорели заживо под бомбами! Вы знаете, чего мне стоило добраться до моря?! Вы знаете, чего мне стоило попасть сюда?! Я не вернусь обратно!!!

Кто-то из валезцев резко сказал длинную фразу на своем языке и поспешно отвернулся, кажется, вытирая слезы. Несколько других согласно кивнули.

— Мадам, — тихо сказал валезец, знающий вилкандский. Он стоял прямо перед женщиной, опустив ружье. — Мы можем пойти на все ради спасения наших детей. Но мы не изверги! Вы можете остаться.

Неллью показалось, что женщина сейчас рухнет без чувств. Но она осталась стоять, только еще крепче прижала к себе ребенка.

— Оставьте и нас! — пожилой интеллигент поднялся на колени и пополз на них по направлению к пятящимся от него валезцам. — У меня нужная профессия! Очень нужная! Я врач, вернее, дантист. У меня был собственный кабинет в Савино! Я все ради вас сделаю! Только оста-а-авьте!!!

— Герус, не унижайся! — строго приказала его жена. — Спасибо вам за приятную встречу, господа. Надеюсь, что ваши дети останутся живы. Пойдемте же, не будем задерживать гостеприимных хозяев.

Она встала и, не оглядываясь, твердым шагом пошла по направлению к шхуне. Сходня, которую спустил матрос, еще свисала с носа, уткнувшись в прибрежную гальку. За ней потянулись и остальные.

Валезцы о чем-то посовещались между собой.

— Кто из вас члены экипажа? — спросил валезец-переводчик.

Моторист и матрос молча подняли руки.

— Если хотите, можете плавать на ней и дальше. Никто ведь не знает ее лучше вас. На борт поднимутся четверо наших, а вы высадите ваших соотечественников в Вилканде, а сами потом вернетесь на ней назад. Согласны?

— Еще бы! — воскликнул моторист. Он счастливо хлопнул по плечу здоровяка-матроса. — Живем, брат!

На остальных они старались не смотреть.

Неллью почему-то вспомнился тарануэсский аэропорт и люди за ограждением. Теперь за ограждением уже были они с Ворро, а эти двое рыбаков находились по другую сторону невидимой стены. Неллью чувствовал себя усталым и опустошенным. Великая цель, которая давала им силы на протяжении последних трех недель, перестала существовать. А впереди были еще один день и еще одна бесконечная ночь на утлом суденышке среди холодного осеннего моря.

Кто-то, кажется, турист, выразил это вслух.

— Нет! — раскованно засмеялся в ответ мальчишка-моторист. — Тут до нашего берега совсем не далеко. К вечеру добежим!

Он был счастлив, а у Неллью больше не было ни желания, ни сил завидовать ему или негодовать. Раньше, читая книги, он удивлялся, как люди могут опускать руки, покоряясь неблагоприятной судьбе. Сейчас он узнал это на собственном опыте. Апатия и безразличие охватили его почти целиком.

Кажется, эти чувства овладели и всеми остальными. Дантист, двигаясь как сомнамбула, наскоро перевязал руку пострадавшему братку и затем сел прямо на палубу, обхватив руками мачту. «Турист» и второй браток сидели рядом у борта, с неприязнью глядя на колышущуюся серо-зеленую воду. Худой мужчина в очках и жена дантиста стояли в одиночестве, опершись о фальшборт, и Неллью даже боялся, что кто-то из них, а то и оба вот-вот бросится в море.

Сам он вместе с Ворро стоял на корме, глядя, как матрос с мотористом ловко управляются с парусами, меняя галсы. Мотор не работал — то ли горючее уже кончилось, то ли его экономили на обратный путь. Четверо валезцев с ружьями сидели на носу на крыше крохотной каютки и о чем-то беседовали. Роль конвоиров они выполняли плохо, но никто и не собирался восставать против них.

К вечеру на горизонте появилась земля, а затем — глубокий залив и город. Не доходя до города, шхуна подошла к пирсу на пустынном пляже.

— Это Дерразин, — сказал на прощание моторист. — В гавани я видел большие суда, так что попытайте счастья. Желаю вам всем удачи.

Ему никто не ответил. Ибо, как сказал поэт: «Я жив, он мертв, о чем нам говорить?»

Правда, все они были еще живы. И у них еще были целые сутки тридцать шестого дня войны.