Воспоминания петербургского старожила. Том 1 - Владимир Петрович Бурнашев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пренебрегает простотой:
Всем мил цветок оранжерейный,
И всем наскучил полевой.
О скандале, вызванном этими стихами, см.: Аксаков С. Т. Литературные и театральные воспоминания // Аксаков С. Т. Собрание сочинений. М., 1956. Т. 3. С. 146. Бурнашев ошибочно датирует этот сюжет 1829 г.], что делает честь его такту, точно так, как и то, что он хорошо отнесся о водевиле П. А. Каратыгина «Знакомые незнакомцы», хотя он там и выведен под именем и в роли журналиста Баклушина.
569
Г-н издатель Телеграфа объявил… // Литературная газета. 1831. № 5. 21 янв. С. 42. Без подписи.
570
соответствие (фр.).
571
из любви [к литературе] (ит.).
572
Имеется в виду пародия «Вот сердца горестных замет…», опубликованная в «Московском телеграфе» (1831. № 21) в очерке Н. А. Полевого «Беседа у молодого литератора».
573
Цитируется стихотворение Г. Р. Державина «На смерть князя Мещерского» (1779).
574
«История русского народа» (В 6 т., 1829–1833) – труд Н. А. Полевого.
575
Эта заметка была помещена в № 12 «Литературных прибавлений к Русскому инвалиду» за 1832 г. (с. 93).
576
Сомов О. Новые русские журналы // Литературная газета. 1831. № 4. 16 янв. С. 29–30.
577
чтобы сделать хорошую мину при плохой игре (фр.).
578
В. П. Бурнашев цитирует стихотворение П. А. Вяземского «На новый 1828 год» (Русский зритель. 1828. № 12). Воейков перепечатал его в «Славянине» (1830. Ч. 13. № 2/3. С. 136–140), дав ему название «1830 год».
579
Сильное преувеличение. В «Литературных прибавлениях к Русскому инвалиду» был напечатан лишь один отрывок: Федоров Б. Беседа любимцев и бояр Иоанна Грозного // Литературные прибавления к Русскому инвалиду. 1831. № 99. С. 779–783.
580
Каменев Герасим. Казнь после смерти // Литературные прибавления к Русскому инвалиду. 1833. № 63. С. 497. Текст заметки приведен Бурнашевым с сокращениями.
581
Загоскин М. Н. Юрий Милославский, или Русские в 1612 году. М., 1829. Ч. 1–3; Булгарин Ф. В. Димитрий Самозванец: исторический роман. СПб., 1830. Ч. 1–4.
582
Ментик и доломан – детали гусарской формы. Ментик – это верхняя одежда типа куртки, обложенная мехом, имеющая несколько рядов пуговиц, шнурки и петли. Под ментик надевался доломан – короткая однобортная куртка со стоячим воротником, также снабженная большим числом шнуров, петель и пуговиц.
583
В современных изданиях эта эпиграмма воспроизводится по воспоминаниям Бурнашева.
584
Архип Фаддеевич Зеров – псевдоним Булгарина и персонаж ряда его очерков.
585
Обещание это осталось обещанием; стихи эти не были напечатаны и ежели теперь явились здесь, то это первое их появление в печати, хотя они очень и очень не новы.
586
По поводу этих стихов наш знаменитый баснописец И. А. Крылов отозвался о них г. Деларю так:
Мой друг, когда бы был ты Бог,
Такой бы глупости сказать не мог.
(Русская старина. 1869).
587
У Бурнашева описка. Эта эпиграмма была помещена не в «Русской старине», а в «Русском архиве» (1869. № 4. Стлб. 074).
588
Стихотворение М. Д. Деларю «Красавице», являющееся вольным переводом стихов В. Гюго «À une femme» («L’enfant! Si j’étais roi, je donnerais l’empire» etc), напечатано было в «Библиотеке для чтения» (1834. № 12. Отд. I. С. 131). Цензор А. В. Никитенко, разрешивший публикацию этих стихов и поплатившийся за то восьмидневным арестом на гауптвахте, так объясняет свои злоключения: «Более двух недель прошло, как эти стихи были напечатаны; меня не тревожили. Но вот, дня за два до моего ареста, Сенковский нарочно приехал уведомить меня, что эти стихи привели в волнение монахов и что митрополит собирается принести на меня жалобу государю. Я приготовился вынести бурю. – В понедельник, 16 числа [декабря], в половине лекции моей в университете, я получаю от попечителя записку с приглашением немедленно к нему приехать <…>. Я привел свои душевные силы в боевой порядок и явился к князю [М. А. Дондукову-Корсакову] спокойный, готовый бодро встретить обрушившуюся на меня беду. Мой добрый начальник с сокрушением объявил мне, что митрополит в воскресенье испросил у государя особенную аудиенцию, прочитал ему вышеприведенные стихи и умолял его, как православного царя, оградить церковь и веру от поруганий поэзии. Государь приказал: цензора, пропустившего стихи, посадить на гауптвахту». Далее, рассказывая о своем объяснении после ареста с министром народного просвещения С. С. Уваровым, он же отмечал, со слов последнего: «И государь на вас вовсе не сердит. Почитав пропущенные стихи, он только заметил: „Прозевал!“ Но он вынужден был дать удовлетворение главе духовенства, и притом публичное и гласное <…>. Митрополит вообще немного выиграл своим поступком. Государь недоволен тем, что он утруждал его мелочью» (Никитенко А. В. Моя повесть о самом себе и о том, «чему свидетель в жизни был»: Записки и дневник (1804–1877 гг.). 2-е изд. СПб., 1904. Т. 1. С. 256–257). В дневнике Пушкина вся эта история изложена 22 декабря 1834 г.: «Ценсор Никитенко на обвахте под арестом и вот по какому случаю: Деларю напечатал в Библ[иотеке] Смирдина перевод оды В. Юго, в которой находится следующая глубокая мысль: Если де я был бы богом, то я бы отдал свой рай и своих ангелов за поцелуй Милены или Хлои. Митрополит (которому дается читать наши бредни) жаловался государю, прося защитить православие от нападений Деларю и Смирдина. – Отселе буря. Крылов сказал очень хорошо:
Мой друг! когда бы был ты бог,
То глупости такой сказать бы ты не мог.
Это все равно, заметил он мне, что я бы написал: когда бы я был архиерей, то пошел бы во всем облачении плясать французский кадриль» (Дневник Пушкина / Под ред. Б. Л. Модзалевского. Пг., 1923. С. 24). (Примеч. Ю. Г. Оксмана.)
