Обыкновенная война - Борис Геннадьевич Цеханович

стало понятно, что передо мной опытный гитарист. Но когда он запел, то чуть не упал с постели, до того был сильный и богатый голос. А слова песни были продолжением моих мыслей.

О скольких сыновей, великая Россия,

Ты отдала за то, чтоб Великой быть.

Безусых, молодых, весёлых и красивых,

а ведь они могли б ещё 100 лет прожить.

А где-то высоко в кремлёвских кабинетах

французским коньяком размешивали кровь

российский президент с чеченским моджахедом,

навеселившись власть и выпивают за любовь.

Я воин, не поэт: не рассказать словами,

как раненый в бою товарищ умирал

и пусть мой автомат ответит трассерами

за смерть моих друзей, которых я терял…

Потом Виктор спел ещё несколько песен и расстались мы с ним очень тепло. После обеда в полку произошёл смешной случай. Я сидел в салоне и спокойно пил чай, когда на переднем крае вспыхнула сильнейшая стрельба, причём било несколько сотен автоматов. За стенками салона поднялся невообразимый шум, беготня и возбуждённые крики. Выскочив на улицу, предполагая, что боевики предприняли мощную атаку на батальоны, но все смотрели вверх и тыкали пальцами в небо, что-то показывая там другим.

– Боря, ты чего не стреляешь? – Ко мне подскочил возбуждённый Бородуля. – Бей, это духи что-то запустили.

Действительно, по небу, на большой высоте, со стороны цементного завода медленно полз

странный летательный аппарат, не похожий ни на что, что мне приходилось видеть.

– Боря, ну чего стоишь? Разворачивай противотанковую установку и сбивай. Пехота ведь не собьёт. – Летательный аппарат пролетел уже достаточно вдоль нашего переднего края, и стрельба с первого батальона уже переместилась в третий, но без всякого видимого ущерба для летящего объекта.

Я ещё раз бросил оценивающий взгляд в небо и разочаровал товарища: – Нет, Коля, не буду стрелять. Во-первых: угол возвышения очень большой – установка не подымет пакет на такой угол, а во-вторых – высоко, не достану. – Коля огорчённо вздохнул и мы с сожалением проводили взглядами летательный аппарат, который скрылся в стороне Грозного. Через десять минут нас срочно в штабе собрал командир полка и возбуждённо отругал за то, что не смогли сбить самолёт духов.

– Весь полк стрелял и сбить не смогли, – бушевал командир полка, – Микитенко. Ну, а ты то ПВОшник, тебе сам бог велел сбить. Почему твои не стреляли?

Володя спокойно поднялся и улыбнулся: – Товарищ полковник, это был наш разведывательный, беспилотный аппарат, который возвращался из тыла боевиков. Кстати, для информации, это единственный аппарат на все Вооружённые силы.

Мы, в безмерном удивление, уставились на начальника противовоздушной обороны. Не меньше нас был удивлён и командир полка: – А почему, если ты это знал, никого не предупредил?

– Да меня самого предупредили, за полчаса до пролёта, только своих и успел предупредить.

Но всё равно судьба этого самолёта была печальной, во второй полёт его сбили боевики и он упал на территорию контролируемую духами.

По приказу группировки, наш дивизион перекинули восточнее Старых Атагов, чтобы они с того направления поддерживали действия тверской мотострелковой бригады, в то же время работали и в интересах нашего полка. Если раньше дивизион и лагерь ВВ, как бы своими позициями прикрывали тылы полка, со стороны птицефабрики, то теперь образовалась брешь, в которую боевики могли спокойно проникнуть и пройти до РМО и ремонтной роты. Это и предопределило перемещение противотанковой батареи на новые позиции. Противотанковые взвода были растянуты через поле и развёрнуты фронтом в сторону цементного завода. На левом фланге, в ста метрах от зелёнки, встал первый взвод, а третий взвод я поставил у дороги, почти впритык к тылам РМО. Второй взвод естественно посередине, и свой салон поставил между первым и вторым взводами, так чтобы во время ночных дежурств мои офицеры и солдаты тоже перекрывали часть пространства. Таким образом, батарея была растянута на фронте в восемьсот метров и контролировала поле впереди нас и сзади. Правда, поля с прошлой осени были засеяны и озимые теперь поднялись до колен, что снижало эффективность наблюдения в ночное время, но погода стояла отличная, ночи были ясные, звёздные и луна светила как хороший фонарь. В небе постоянно висели осветительные снаряды, мины или ракеты, а дежурный самолёт, пролетая над нашим полком, высоко в небе выбрасывал до десятка осветительных бомб, которые очень медленно спускались к земле и освещали местность в течение нескольких минут. Как только они гасли, самолёт возвращался и выбрасывал очередную порцию бомб. Всё это создавало благоприятные условия для ночных дежурств. Так получилось, что в первом взводе оказалось три контрактника, а в третьем два. Как специалисты, как водители они были неплохие, но как бойцы к ним был ряд вопросов. Люди в возрасте, многие имели семьи и они не горели желанием идти в бой – боялись за свои жизни. Солдаты срочники, в отличие от них, более философски смотрели на эти вещи: прикажут – пойдём в бой, не прикажут – всё равно пойдём, не воюем – значит можно расслабиться. Поэтому ночью, сколько я ни бился, солдаты-срочники спали на постах, а контрактники наоборот – стояли насмерть.

К ним ночью лучше не ходить – застрелят от страха. И я не ходил ночью с проверкой в первый взвод, зная что там всё в порядке, но зато регулярно проверял второй и третий взвода.

На второй день, как только мы расположились на новом месте, после обеда в зелёнке на старых позициях нашего арт. дивизиона внезапно вспыхнула стрельба, которая продолжалась в течение несколько минут. Мгновенно развернули в ту сторону первый и второй взвод. Быстро вооружившись пулемётом, я вместе с Кирьяновым двинулись на разведку в сторону зелёнки, взвода оставили на местах с целью, если подвергнемся нападению, прикрыть нас. Настороженно приблизились на сто метров к густому кустарнику, остановились: ничего не выдавало присутствия среди деревьев людей.

– Алексей Иванович, ну-ка с подствольника прощупай кустарник, – Кирьянов вскинул автомат и выстрелил из подствольного гранатомёта: граната, прочертив геометрически правильную дугу, упала в центр кустарника и взорвалась.

– Молодец, Алексей Иванович, чётко гранату положил, – я повернулся к замполиту и в этот момент увидел, как пуля тонко чиркнула кожу на левом виске замполита, образовав достаточно длинную и глубокую царапину, из которой обильно потекла кровь.

Не раздумывая, мы присели в озимых и открыли огонь по зелёнки, дав пару очередей, переместились на новую позицию и продолжили огонь. Я махнул рукой и пустил ракету, указывая, куда надо было открывать огонь взводам и буквально, через несколько секунд, сзади заработали пулемёты БРДМов и на опушке зелёнки заплясали внушительные фонтанчики от разрывных пуль