Родная старина - В. Сиповский

Ипатий Поцей

Король на просьбу епископов собрать собор сначала было согласился, но потом, когда узнал, что русские враждебно смотрят на унию, отказал. В грамоте к Острожскому король между прочим писал:

«Что касается до съезда, или собора, о котором просили сами ваши епископы, то он нам не угоден. Судить о делах спасения принадлежит власти пастырей; за ними и мы обязаны идти, как за нашими пастырями, не испытывая, чему учат те, которых Дух Святой дал нам в вожди до конца жизни. Притом же такие съезды обыкновенно более затрудняют дело, нежели приносят какую-либо пользу».

Король желал скорее кончить дело унии; Терлецкий и Поцей должны были немедля отправиться в Рим, чтобы изъявить покорность папе. Очевидно, и король, и эти епископы рассчитывали на то, что многие из колебавшихся православных пристанут к унии, лишь только будет положено начало делу.

Поцей и Терлецкий после семинедельного трудного путешествия прибыли в Рим. Папа приглашал их к себе два раза частным образом и принял их, как они сами рассказывали, «с несказанной милостию и ласковостию». Они представили ему грамоты и «униженно просили, по словам самого папы, принять их в лоно католической Римской церкви, с сохранением их обрядов согласно с униею, постановленною на Флорентийском соборе».

Более месяца пришлось Терлецкому и Поцею ждать торжественного приема. Он состоялся 23 декабря [1595 г.].

Папа в своем блестящем облачении восседал на богатом троне, под балдахином, в большой зале своего дворца. Тридцать три кардинала окружали его. Многие архиепископы, епископы, прелаты и иноземные послы присутствовали здесь стоя. В это торжественное собрание были введены русские послы, т. е. Терлецкий и Поцей в сопровождении всех приехавших с ними спутников.

Подошедши к месту заседания папы и его кардиналов, оба русских епископа три раза преклонили колени. Затем приблизились к папе, поцеловали его ноги и, стоя на коленях, кратко объяснили цель своего посольства (говорил Поцей, знавший по-латыни) и подали папе грамоты. Потом, по указанию придворных распорядителей, отошли к своим спутникам, стоявшим на коленях. Папа приказал прочесть вслух представленные ему грамоты. Во время чтения Поцей и Терлецкий в знак покорности наклоняли головы и становились на колени.

По окончании чтения секретарь папы, с его благословения, стоя по левую сторону его седалища, сказал послам речь:

– Наконец, после ста пятидесяти лет, возвращаетесь вы, русские епископы, к камню веры, на котором основал Христос церковь свою, к матери и учительнице всех церквей – церкви Римской. Никакое слово, самое красноречивое и сильное, не в состоянии выразить всей радости нашего святейшего отца. Дух его восторгается к Богу и признает его премудрость и проч.

После того Терлецкий и Поцей должны были пред Евангелием, положенным на аналое, произнести громогласно исповедание католической веры. Они признавали этим вполне римское учение – об исхождении Св. Духа, чистилище, главенстве папы и пр. Православию уступались только одни обряды. По прочтении исповедания русские епископы со слезами на глазах снова лобызали ноги папе, а он сказал им несколько ласковых слов.

– Я не хочу господствовать над вами, – говорил он между прочим, – хочу на себе носить тяготы ваши.

Обняв и поцеловав русских послов, папа объявил во всеуслышание, что принимает их, а также отсутствующего митрополита Михаила и всех русских епископов со всем духовенством и народом русским, живущим во владениях польского короля, в лоно католической церкви и соединяет с нею в одно тело.

Рим ликовал, радуясь новому завоеванию папы, усилению его могущества. На память этого «великого» события была выбита медаль с изображением папы, благословляющего русских послов, и надписью: «Ruthenis receptis» 1596 г. (на присоединение русских).

Жутко было возвращаться к себе домой двум русским епископам, обласканным папою, осыпанным его милостями, – они, принимая в Риме унию от всей будто бы паствы своей, обманывали папу, а признавая римское исповедание веры, должны были явиться отступниками в глазах всех православных русских…

Вернувшись из Рима, Терлецкий и Поцей доставили королю и митрополиту от папы послание, в котором он требовал, чтобы созван был собор для окончания дела унии.

Но и до собора еще ясно сказалось негодование русских людей на епископов, изменивших православию. В это время происходил общий государственный сейм, и русские земские послы от имени всех своих избирателей подали просьбы королю, чтобы Терлецкий и Поцей были лишены духовного сана, так как они без ведома патриархов и своей паствы ездили в Рим и самовольно отдались под власть папы и привезли оттуда великие перемены в вере… Такую же просьбу подал на сейм князь К. К. Острожский лично королю. Когда же король не обратил внимания на эти просьбы, Острожский и другие русские в последний день сейма торжественно объявили королю и всему сейму, что они и весь русский народ не будут признавать Поцея и Терлецкого своими епископами и не допустят их власти в своих владениях… Возбуждение было общее. Братства и священники предавали епископов-изменников православия проклятию; говорились горячие проповеди против папы; Острожский своими посланиями волновал дворян и мещан, грозил даже вооруженным восстанием.

Король издал манифест к народу, извещал о состоявшемся соединении церквей и открыто становился на сторону унии. Этим же указом он требовал от митрополита созвания в Бресте собора, на котором должна была решиться судьба унии. Время для него было назначено в октябре 1596 г.

Такого собора по числу лиц и по важности вопроса еще не бывало в Западно-русской церкви. В Брест прибыли экзарх константинопольского патриарха Никифор, «муж большой учености и мудрости», по словам современников, Кирилл Лукарис, экзарх александрийского патриарха, западнорусский митрополит Михаил с семью епископами и много других духовных чинов Западнорусской церкви. Сюда прибыло много и светских лиц: князь Острожский явился с отрядом вооруженных людей, послы от всех областей и множество людей всякого звания. Все съехавшиеся сразу разделились на две части: латиняне соединились с униатами, Поцеем и другими епископами, сторонниками унии. Митрополит Михаил Рагоза был в их руках, а это было очень важно для них: митрополит был начальником всех русских духовных чинов, и потому епископов, противников унии, можно было выставить как ослушников высшей власти. Зато во главе православных стоял экзарх Никифор, уполномоченный патриархом заменять его. Окрестности Бреста представляли воинственный вид: всюду виднелись шатры и пушки. Католиков и униатов особенно пугали боевые силы князя Острожского…

С первого же дня ясно обнаружилось, что настоящего собора и прений по вопросу об унии не может быть: для одной стороны этот вопрос был уже бесповоротно решен, а другая сторона хотя и готова была рассуждать об унии, но с явной враждой относилась к совершенному делу.

Из католиков явились на собор три бискупа, Петр Скарга и королевские послы. Начать свои заседания собор должен был 6 октября, но с самого начала обнаружился совершенный разлад. Митрополит никаких распоряжений о заседаниях собора не делал; все церкви в Бресте по приказу местного епископа Ипатия Поцея были заперты, и православные принуждены были открыть свои заседания в частном доме (духовные лица заседали отдельно от мирян). На первом же собрании, после обычных молитв, Гедеон Балабан, львовский епископ, заявил, что все собравшиеся хотят стоять всеми силами и готовы даже умереть за истинную восточную веру, и, по их убеждению, митрополит с некоторыми владыками поступил незаконно, отрекшись от подчинения патриарху. Решено было призвать в собрание митрополита и униатских епископов, чтобы они объяснили свои действия. В то же время униаты открыли заседания в городском соборе.

Три раза экзарх посылал звать митрополита. Сначала получались уклончивые ответы, а на третий раз посланным сказали:

– Что сделано, то уже сделано, – иначе быть или переделаться не может. Хорошо или худо мы поступили, только мы отдались Западной церкви.

После такого ответа не оставалось ждать ничего более, и Никифор обратился к собору с большой речью, резко осуждал митрополита и других епископов, сторонников унии, за их отступничество, хвалил тех, которые твердо стояли против них.

Затем рассмотрены были наказы земских послов, приехавших на собор; они заявляли, что поместный собор в Бресте не вправе постановить решение о соединении с Римской церковью без согласия патриархов и всей Восточной церкви и духовные, отступившие от власти патриархов, должны быть наказаны лишением сана и пр.

В это время явились королевские послы и старались в длинной речи склонить к унии лиц, высланных для переговоров с ними. Петр Скарга в свою очередь пытался поколебать князя Острожского, но все старания были напрасны…