Твердь небесная - Юрий Рябинин

– Что вы за это просите? – строго произнес ювелир, показывая, что здесь он всему хозяин, в том числе и ценам на товар.

– Тысячу, – ответил посетитель.

– Триста, – так же коротко назначил свою цену ювелир.

В ответ посетитель молча взял у него из руки свой камень.

– Вы думаете где-нибудь еще его продать? – иронично произнес ювелир. – Ближайший ювелирный магазин – в Красноярске.

– А что, в Иркутске не отыщется ни одного почтенного папаши, кто бы не пожелал за пятьсот рублей приобрести для своей дочки целое состояние в приданое? – так же иронично возразил посетитель.

– С вами приятно иметь дело, – улыбнулся ювелир.

Он крутанул ручку кассы и вынул из выдвинувшегося железного ящика пять радужных бумажек.

Посетитель тщательно запрятал куда-то далеко под одежду выручку, но уходить не спешил.

– Вот что, любезный, – выторговав у скупца-ювелира хотя бы половину цены, странный гость перешел теперь на более решительный тон, – мне нужны документы. Паспорт. Вы понимаете, о чем я?

– Здесь документов не выписывают, – прикидываясь, что не понимает, ответил ювелир. – За этим вам следует обращаться в полицию.

– Не выписывают, когда не платят, – возразил посетитель. – За наличные же выписывают хоть княжеское достоинство.

Ювелир какое-то время молчал, оценивающе и испытующе разглядывая собеседника, и тоном человека, принявшего верное решение, спросил:

– И сколько вы готовы заплатить комиссионных?

– Вы знаете, какими средствами я располагаю.

– Хорошо. – Ювелир понял, что бразды в его руках. – Мне – сто.

– Но… не слишком ли за комиссию? Хватит ли мне средств, чтобы расплатиться с непосредственными исполнителями?

– С этими, думаю, хватит.

– С какими этими? – Посетитель насторожился.

– Местные социалисты. Я знаком кое с кем из этой публики. По фабрикации документов они первые мастера, уверяю вас.

Раздумывать или искать какие-то еще варианты странному посетителю, видно, было некогда. Он сразу согласился.

– Деньги прошу заплатить вперед, – предупредил ювелир.

Спрятав обратно в кассу радужную бумажку, он очень тихо произнес:

– Сегодня к семи часам вечера будьте в трактире Побережникова. Найдете? Это…

– Я знаю, – перебил его посетитель.

Вечером Гецевич с Лизой явились в назначенное Братчиковым место. Едва они вошли, к ним навстречу поспешил сам владелец заведения – в зеркально надраенных сапогах и в подшитой мехом безрукавке поверх обычной сибирки, этакий упитанный немолодой купчик с сальною улыбочкой, свидетельствующей о его непережитой смолоду страсти к амурным приключениям. Наверное, интеллигентные посетители были великою редкостью в трактире, поэтому угодливый трактирщик лично почел расстелиться перед ними. Но позаботиться о них он не успел – из-за дальнего стола, за которым сидела большая компания, поднялся Лизин исключительно законспирированный знакомец, мастер Братчиков, и жестом пригласил вошедших присоединяться к ним.

За столом сидело не меньше дюжины всех людей: как выяснилось, рабочие из депо собрались по случаю именин какого-то своего товарища. Они все громко разговаривали, кто-то из них еще брал нестройные аккорды на гармошке. И вообще в трактире было довольно шумно. Голоса здесь никто не сдерживал. Как объяснил товарищ Трофим, именно поэтому он гостей сюда и пригласил: только в этом гвалте они и могли поговорить, не рискуя быть услышанными, кем не следует. Гецевич, выслушав такое объяснение, только усмехнулся в очередной раз.

Прежде всего, Гецевич поинтересовался, что вообще местные социалисты делают для поражения царизма в войне. По словам Братчикова выходило, что самыми значительными их достижениями были случаи, когда удавалось на некоторое время задержать отправление военных эшелонов. А так в основном листовки, агитация… Гецевич теперь даже и не усмехнулся. Ему все стало ясно: в сущности, здесь не делается ничего.

– Ну вот что, – перешел он к делу. – Эта ваша агитация… пустое времяпрепровождение. Сейчас идет война. Вы понимаете это? Война! У царизма – с японцами. У нас – с царизмом. Поэтому листовки – не оружие настоящего момента. Настало время заговорить с ними языком взрывов и катастроф. У вас есть динамит?

– Найдется, – буркнул Братчиков, недовольный тем, что московский гость так уничижительно отозвался об их деятельности.

– Прекрасно, – продолжал Гецевич. – Нам с вами необходимо как можно скорее исполнить такую диверсию, устроить им такую катастрофу, которая откликнулась бы громким эхом по всей России. Мы должны по меньшей мере уничтожить эшелон, причем на продолжительное время повредить железную дорогу и, таким образом, ослабить армию в Маньчжурии. Какие у вас есть на этот счет предложения?

Братчиков потерялся: он, очевидно, не ожидал услышать от собеседника столь радикальных намерений.

– Надо бы подумать… – неопределенно проговорил мастер.

– Только не выходя из-за этого стола, пожалуйста. – Гецевич дал ему понять, что переливать из пустого в порожнее он этим безвольным расклейщикам листовок не позволит. – Мы должны сейчас принять решение.

Братчиков щелкнул пальцами половому – тот бегом схватил со стола полупустой и подостывший самовар и через секунду принес огненный, кипящий новый.

– Кое-какие мыслишки у нас есть… – начал издалека мастер. – Вы слышали, наверное, что по льду Байкала они придумали проложить рельсовый путь, чтобы эшелоны шли прямиком?

Гецевич согласно кивнул головой.

– Если где-нибудь там положить взрывчатку – продолжал Братчиков, – и взорвать ее перед самым эшелоном, то… понимаете, спасения не будет никому: поезд не просто с рельсов сойдет, а погрузится в воду… в байкальскую бездну… – закончил он… шепотом и торжественно.

– Но этого пути еще нет! – возразил Гецевич. – О чем же тогда разговор?!

– Да, пути еще нет! – будто только теперь вспомнил Братчиков. – Но скоро, на днях, его должны будут начать строить.

– И мы что, будем дожидаться, пока построят эту дорогу?! – вскипел Гецевич. – Вы подумайте только: мы будем сидеть и ждать, когда власть возведет объект, который мы должны уничтожить? Ничего абсурднее и придумать невозможно. Надо действовать немедленно! Если так, то тогда надо как-то помешать строительству этой дороги.

– Там на берегу устроены склады, – рассуждал Братчиков. – Там же приготовлена целая гора шпал. Может быть, попробовать это все поджечь? Для начала? – пояснил он, опасаясь, что его предложение покажется московскому террористу слишком незначительным.