Твердь небесная - Юрий Рябинин

На конверте Александр Иосифович написал единственное: «Лично господину иркутскому полицмейстеру».

На улице, старательно пряча в воротник лицо, он сговорился с извозчиком за пятиалтынный отвезти его к полицмейстерскому дому. Но, не проехав и квартала, Александр Иосифович ткнул мужика в спину:

– Хочешь, братец, заработать целую полтину?

Разумеется, извозчик заинтересовался. Александр Иосифович объяснил ему, что для этого требуется исполнить сущий пустяк: отдать дежурившему возле дома полицмейстера постовому единственную записку. Но прежде, естественно, высадить его – седока. В том-то и весь трюк.

Извозчик вначале было заартачился: что за записка? да не противозаконное ли чего? да не будет ли ему за это какого взыскания? – но, услышав в ответ предложение седока вознаградить его за услугу вдвое сверх предложенного прежде, согласился.

Не доехав сколько-то до цели, Александр Иосифович велел человеку остановиться, выдал ему обещанный целковый и отпустил. Укрывшись за афишной тумбой, он стал наблюдать за действиями своего посланца.

Вышло все, можно сказать, гладко. Мужик доехал до прогуливающегося под фонарем полицейского, выбрался из санок и, почтительно кланяясь на ходу, поднес постовому бумагу. О чем они говорили, Александр Иосифович, естественно, не мог слышать. Но, взяв пакет, постовой указал извозчику идти в дом. Мужик, как можно было понять, принялся отнекиваться, показывать обеими руками в сторону, откуда он только что приехал и где высадил господина, передавшего ему эту бумагу, объясняя, верно, что он лишь исполнитель его случайного поручения. Однако тщетно. Полицейский так и не отпустил его. Но Александра Иосифовича все это уже не могло беспокоить. Главное, записка его попала, куда следует.

Следующим вечером, едва передав господину Казаринову документы и деньги, Братчиков поторопился явиться в условленное с Гецевичем и другими товарищами место их встречи на южной окраине Иркутска. Там для них были снаряжены двое розвальней, с двумя флягами керосина и с мешком овса в каждых.

Путь до Байкала им предстоял очень неблизкий – всех шестьдесят верст. По расчетам Братчикова, добраться туда по наезженному тракту они должны были где-то к полуночи. Разумеется, не в один дух, а перегона за два-три. Хотя у них была еще и третья лошадь на привязи на перемену в дороге, – почему Братчиков в шутку назвал их поезд из двух санок запряженный «ополутораконь», – но привал-другой, чтобы покормить лошадей и дать им передохнуть, по разумению старого мастера, делать все равно придется.

В дороге заговорщики больше молчали, – на крепком ночном сибирском морозе боязно было хоть на миг отнять мохнатый воротник от лица. Но, по общему мнению, лучшей погоды для исполнения их замысла не могло и быть. Как бы ни было им самим несподручно в стужу, но там – на складах – охранным постовым и того плоше: или вообще теперь попрятались служивые по теплушкам, или, укутавшись в долгополые тулупы, стоят где-нибудь в укромных местах, недвижные, как снеговики.

Гецевич, завернувшись в овчину, полулежал на сене позади Братчикова и, за неимением других предметов, достойных внимания, смотрел в самую морду бегущей на привязи за санками лошади. Ему подумалось: я вот лежу на сене и даже почти не мерзну в тулупе и валенках, едва ли не блаженствую, но считается, что нахожусь при деле, и не каком-нибудь, а смертельно опасном деле, а лошадь бежит следом, сопит, мордой заиндевела от пара, и это считается ее отдыхом. Впрочем, вряд ли она понимает, что такое отдых и что такое работа. Чудно устроена природа.

– Эдуард Яковлевич! – прервал вдруг его размышления Братчиков. – Тут вот какое недоумение. Третьего дня объявился у нас один человек. Говорит, он большой революционер – из самой якобы Москвы, из центрального комитета.

– Вы с ним встречались в трактире? Когда мы ушли? – отозвался Гецевич, мигом сообразив, о ком идет речь.

– Точно так! – Искренне обрадовался Братчиков, уже догадываясь, что сейчас услышит известие, окончательно развеивающее его сомнения насчет странного знакомца. – Он сказал, что выполнял важное поручение центрального комитета в Маньчжурии. И что теперь разыскивается полицией. При нем даже имеется объявление о его розыске. Написано: опасный государственный преступник! Сам видел. А теперь здесь он наблюдает за вами. Ну вроде как контролирует, что ли… И еще он говорит, что вы и ваша супруга знаете его.

Гецевичу удивительно было узнать, что, оказывается, кто-то их еще и контролирует. Хотя, почему бы и нет, подумал он, Саломеев не обязан посвящать его во все тонкости большой игры, – часто полезнее и безопаснее меньше знать. Он хотел было уточнить в ответ, что сам лично никогда этого субъекта – ни в Москве, ни здесь – даже не видел, но, вспомнив заслуживающую доверия лестную его рекомендацию Лизы, ответил коротко:

– Да, все верно.

– Уф-ф, – громко выдохнул Братчиков. – Семь пудов с плеч свалилось. А то я сомневался. Он попросил давеча сделать для него новые документы и денег дать. Мы все исполнили. – Мастер оглянулся на Гецевича, как бы спрашивая его мнения: правильно он поступил или нет? Однако признаться, что под напором этого гостя он малодушно открыл ему весь их план с поджогом, Братчиков не смог.

– Хорошо, – еще короче ответил Гецевич. Ему хотелось поскорее прекратить этот малополезный, с его точки зрения, обмен словами и спрятать лицо в воротник.

Тракт был совершенно пуст. Лишь однажды где-то на полпути розвальни обогнала заложенная парою белых жеребцов и поставленная на полозья коляска с поднятым верхом. Лихой кучер в полушубке и в солдатской черной шапке, поравнявшись с попутчиками, звонко хлопнул бичом над самыми ушами своих лошадок, и те припустили еще резвее, обдав тихоходную команду снежною пылью. В коляске кто-то сидел. Но, кроме прикрытых меховою накидкой коленок, седоки в розвальнях, как ни вглядывались, ничего больше там не рассмотрели.

До Байкала поджигатели добрались уже за полночь. Перед ними возвышалась запорошенная снегом гора обычных необтесанных кругляков. Выделывать из них собственно шпалы было некогда – дорога требовалась немедленно. Справа от горы в полуверсте светился единственный фонарь, свидетельствующий, что железнодорожный тупик все-таки не безлюдный.

В группе помимо Гецевича и Братчикова были еще двое молодых рабочих из депо – товарищи Игнат и Прокофий. Прошлой ночью они сюда приезжали, чтобы заранее выяснить, где именно заготовлены шпалы, как к ним проще и безопаснее подъехать, как охраняются и прочее.