О чем молчит ласточка - Сильванова Катерина

И правда отняли.

Дверь хлопнула, в комнату вошла Маша и потрясла Володю за плечо.

– Спишь?

– Нет, – соврал он, моментально просыпаясь. – Пора идти?

Маша кивнула и направилась в прихожую. В одну секунду обула туфли и, когда Володя приблизился, была готова уходить. Одна, без сына.

– Дима с нами не идет?

– Нет. Мы решили разойтись по углам до вечера. Надо успокоиться, уложить все в голове.

– Здравое решение.

Володю порадовало, что провожать их вышел не только Толя, но и Дима. Оба спокойные, но как будто виноватые. Маша поцеловала сына в щеку.

Спустившись во двор, Володя сказал понурой Маше:

– Не отчаивайся. Жизнь на этом не закончилась, ничего страшного не произошло. Пойми, Дима каким был, таким и остался, просто теперь ты знаешь о нем чуть больше.

Он надеялся подбодрить Машу, но не смог найти нужные слова. Похоже, и время выбрал неудачное – сейчас рядом с ним шла совершенно потерянная, убитая горем женщина. Не способная слышать Маша к тому же не замечала ничего вокруг. Володе даже пришлось подхватить ее под локоть – споткнувшись о бордюр, она едва не упала в лужу.

– Зайди ко мне, – попросила она. – Не могу одна сейчас.

– Ладно.

Весь путь Володя думал о том, как ужасно устал от всего: что не может нормально спать, что с таким трудом забытые воспоминания о Юре снова всплывают в сознании и застают врасплох. А еще устал жалеть об утраченном. Казалось, что он на самом деле сходит с ума. Он привык чувствовать почву под ногами, но все произошедшее за последние недели выбило ее из-под них. Реальность Володи становилась зыбкой.

Хотелось вернуть все на круги своя, обрести стабильность, оказаться в привычных обстоятельствах или хотя бы создать иллюзию, что все в порядке, почувствовав рядом твердое плечо.

Володя достал телефон и написал сообщение Игорю: «Встретимся сегодня? Мне очень надо». И, подумав, добавил: «Соскучился».

Игорь ответил молниеносно: «Не могу. Прости, зай, я в командировке до завтра. Целую».

Володя убрал телефон в карман и так тяжело вздохнул, что Маша услышала и прокомментировала:

– Да. Коньячку бы сейчас… пятизвездочного… стоит у меня как раз.

– А давай, – поддержал Володя. Вообще он не любил алкоголь, но сейчас не отказался бы.

– Серьезно? С самого утра?

– Почему бы и нет? Я ни разу в жизни не пил коньяк на завтрак. А тебе, кстати, уже давно стоило напиться как следует.

Маша неуверенно засмеялась. Володя не поверил своим ушам – за последнее время он успел забыть, что она вообще умеет смеяться. Да и собственного смеха он не слышал уже давно.

– Ну… У меня-то выходной, – все еще сомневалась Маша, – мне все равно, но как же ты? На работу пьяным пойдешь?

Володя задумался. Оценив свое самочувствие, он еще у Толи понял, что на работе пользы от него будет мало. И даже больше – в таком состоянии ему не следует даже садиться за руль.

– Да нет, домой поеду, – ответил он. – На такси.

– Здорово! Я тебя таким борщом накормлю!..

Володе показалось, что фраза прозвучала кокетливо. Но такого вкусного борща он и правда в жизни не пробовал.

Разливая коньяк по рюмкам, Володя спросил:

– Так о чем с Димой договорились?

– Ни о чем. Дима упрямится, гнет свою линию, я – свою.

Они чокнулись без тоста, выпили. Володя не ощутил ничего: ни жжения в горле, ни даже вкуса. Налил еще коньяка и спросил:

– Упрямится расстаться с Толей? А ты сама на его месте согласилась бы?

– Володя, – Маша сказала это таким тоном, будто уговаривала ребенка, – но это же блажь…

– Тебе-то откуда знать, что это для него?

Они опрокинули еще по стопке. Володя снова налил и спросил будничным тоном:

– Кстати, как тебе Толя? По-моему, неплохой парень, серьезный. Астрофизикой интересуется и, как я понял, собирается связать с ней жизнь. – Но Маша молча посмотрела в окно, и Володя добавил: – Заметила, какой чистюля?

Маша обернулась к нему и улыбнулась:

– Ты что, зятя мне сватаешь? Расхваливаешь: серьезен, умен, будет хорошим хозяином… хотя, наверное, правильнее хозяйкой? Или как вообще?

– О, смотрю, коньяк начал действовать, – тоже улыбнулся Володя. Маша рассмеялась. – Маш, а какая тебе, в сущности, разница, кого любит твой сын? Главное ведь, что любит и что это взаимно, разве не так?

Володя ощутил, как кровь приливает к щекам, в горле приятно покалывает, а сам он становится разговорчивее.

– Боюсь за его будущее, – вздохнула Маша. – Я так надеюсь, что он хотя бы бисексуал…

– Ну будет у него девушка, и что это даст?

– Тогда у него будут дети, а у меня – внуки.

– Окей, у тебя есть сын, и ты счастлива?

Маша на несколько секунд уставилась ему в глаза и наконец попросила:

– Налей еще.

– Я понять не могу: ты о нем думаешь или о себе? Допустим, ты заставишь его сделать то, что требуешь, он поддастся, женится и родит тебе внука. Тогда ты будешь довольна?

– Ну да-а-а, – протянула Маша, подозрительно пощурившись.

– А когда бросит жену или будет ей изменять?

– Вот нормально же говорили, а теперь ты снова пытаешься загнать меня в угол! – рассердилась она, вставая.

– Нет, я просто размышляю, – успокоил Володя. – Вообще я считаю, что в первую очередь Дима должен быть порядочным человеком и не предавать тех, кто от него зависит. А уж кого именно он будет любить – дело второе.

– Володя, но ведь большинство гомосексуалистов одиноки, а если Дима заведет нормальную семью, он одинок не будет.

– А разве ты, гетеро, не одинока?

Маша наклонила голову и пристально посмотрела на него чуть замутненным взглядом.

– А ты?

Володя промолчал.

Они оба снова помрачнели, а на кухне на несколько долгих минут воцарилась тишина.

– Не хочу больше о грустном – устала. – Маша включила радио и прислушалась. Зазвучала смутно знакомая мелодия. – Ой, это же песня нашей молодости! – встрепенулась она. – Помнишь, как мы с тобой под нее в лагере танцевали? Ох как мне завидовали девчонки. Давай потанцуем?

– Не, мы танцевали не под эту, – ответил Володя, узнав песню «Странные танцы» группы «Технология».

– А под какую?

– Не помню, – пожал плечами Володя.

– Ах да, точно. Под эту я с Козлом танцевала. Но не все ли равно, давай!

– Давай, – улыбнулся Володя, поднимаясь. Едва он встал, как в глазах поплыло – алкоголь ударил в голову.

Маша прибавила громкости и положила руки Володе на плечи, он – ей на талию, и они неспешно закружились по тесной кухоньке под лирическую мелодию.

Володя вспомнил, как однажды в «Ласточке» на планерке старшая воспитательница Ольга Леонидовна ругала его, что он не ходит на танцы: «Даже если твой отряд в это время спит, ты все равно вожатый, а вожатый должен танцевать с детьми». Вспомнилось и то, как Юра, сидя рядом на карусели, уговаривал пойти на дискотеку, а потом, когда добился своего, со злости и ревности швырнул в него яблоко.

Володя вздохнул.

Песня лилась, их танец продолжался. На строчках «до конца не простив все прошедшее мне, ты не спишь, как и я сейчас» Маша остановилась.

– Погоди. – Она взяла полные коньяка рюмки со стола, протянула одну Володе. – Давай выпьем за прощение. Прости меня за то, что я сделала тогда. А я прощу тебя за то, что не любил.

В глазах у нее стояли слезы. Маша прижалась к нему как ребенок, положила голову на плечо. Слишком близко, но Володя не стал ее отталкивать. Медленно кружась, он смотрел в окно, на двор, на косые солнечные лучи, что пробивались сквозь тучи и стрелами пронзали желтеющую листву яблони. Она была огромная, совсем как та в «Ласточке». Володя заставил себя отвлечься и прислушался к песне, но легче не стало. У него само собой вырвалось:

– Будто про нас с Юрой поют.

– А кстати, что с Юрой? – пробормотала Маша ему в плечо.

– Не знаю, – отрезал Володя. – Не хочу об этом.

– Ладно… – протянула она. – Ох, Володь… скажи мне кто-нибудь тогда, в лагере, что двадцать лет спустя пьяная буду танцевать с тобой на моей кухне, ни за что бы не поверила.