Статьи из газеты «Вечерняя Москва» - Дмитрий Быков

Возвращаясь к своему покосившемуся хутору и грязному голодному сыну. Кто-то скажет, что ничего более важного в жизни и нет. Может быть.

Но не в том дело, а в том, что написать такую книгу способен только очень молодой человек. Виктор Астафьев мне так это объяснял: «Чтобы написать такую страсть, надо, чтобы стоял до звона!.. И конца своим силам не знать, чтобы на эпопею замахнуться». Действительно, эпопея — по дерзновенности замысла и ощущению бескрайности своих сил, — удел людей сравнительно молодых: Солженицын задумал «Красное колесо» в семнадцать лет, и замысел его книги недалеко ушел от первоначального, называвшегося еще «Люби революцию!» (только вектор поменялся). Эпопея — вообще жанр архаический, жанр детства литературы; и потому он так любим молодыми, к старости все больше тяготеющими к рассказу, короткой повести…

А еще — молодой человек не знает смысла жизни. Писательство — его инструмент познания мира. Потому он и пишет — чтобы таким образом понять. Шолохов таким образом понял Россию — страну без закона, без морали, без традиции (ибо все это либо не прижилось, либо погибло).

Один остался закон — кровная связь, любовь к земле и роду. А это значит — все вернулось к доисторическим и дохристианским временам: временам, в которых личность не значит ничего. С таким пониманием писать дальше не было никакого смысла, потому что в «Тихом Доне» все сказано. Но сказано не прямо, как у Толстого, а всей фабулой, всем текстом.

Потому-то непонятая большинством книга, хоть и обдирая себе бока, но прорвалась к читателю, даже с таким финалом, вызвавшим недовольство идейной критики.

Почему Шолохов для написания своей эпопеи обратился к простейшим приемам и самым дешевым фабулам — таинственная роковая красавица, мужняя жена, плюс странствие, плюс постоянный другвраг-спутник (Мишка Кошевой) — понятно: молодым людям неоткуда взять другого опыта, они еще не наработали литературной изощренности. В «Поднятой целине» ее больше, тут все осмысленно, все работает на задачу… и потому книга вышла мертворожденной, несмотря на отдельные блестки. В «Тихом Доне» Шолохов поразительно наивен: на жесткий шампур простой и надежной фабулы нанизывается хаотическое, расползающееся, избыточное мясо жизни-как-она-есть, и читателя не покидает ощущение живой, на глазах происходящей трагедии. Лучший способ быть таким же великим и страшным, как жизнь, — ничего про нее не выдумывать. Писать, как есть, не заботясь о смысле и композиции. Выступать чистым посредником. И тогда литература задышит — что и произошло с гениальной ошибкой молодого писателя, знать не знавшего, что у него получилось.

Нам надо сегодня перечитывать эту книгу, очень простую по исполнению — ничуть не более сложную, чем личность двадцатитрехлетнего юноши. Нам надо сегодня вдумываться в этот роман, бесконечно сложный по смыслу — как жизнь и как собственная наша история. И если вам двадцать три года, и амбиции у вас большие, а о чем писать, вы не знаете, — попробуйте просто написать о том, что видите. Может, у вас получится полная ерунда, но так по крайней мере сохраняется шанс написать великую литературу. Ничто другое такого шанса не дает.

19 мая 2005 года,

№ 87(24132)

«Дом-2»

Вот пишу я о скандале вокруг «Дома-2» и думаю: а зачем пишу? Только что я вернулся с редакционного задания — ездил по обесточенной Москве, по центру, по разным станциям метро и по главным госучреждениям. Был и в Совете Федерации, где сегодня, 26 мая, отклонили проект Людмилы Стебенковой и иже с нею; поправки, предлагаемые депутатами, как раз вели к запрещению «Дома-2», но сенаторы их забаллотировали, не желая создавать юридическую путаницу. То есть на это их внутреннего света хватило, хотя — цитирую информационное сообщение, «депутаты работали на резервных генераторах». Обычно они, надо полагать, питаются от сети.

Тем не менее коллизия вокруг «Дома-2» — явление, в общем, того же порядка, что и упомянутое обесточивание Москвы. Распад есть распад. Гдето генератор перегорел, потому что его с 1963 года не ремонтировали, где-то трансформатор полетел, потому что пожара не заметили, а где-то идет реалити-шоу «Дом-2», и пиарятся на этой почве две женщины, близкие к власти: Ксения Собчак и Людмила Стебенкова. Они не могут друг без друга, эта вражда — их главный резервный генератор. Если Ксения Собчак не будет периодически влипать в скандалы, ни внешних, ни интеллектуальных ее данных, ни даже фамилии не хватит на то, чтобы подогревать интерес к себе. Если Людмила Стебенкова, а купно с нею и некоторая часть депутатов (Думы, Мосгордумы, СФ и т. д.) не будет бороться за общественную нравственность — население будет все чаще задавать им неудобные вопросы, чем они там занимаются вообще. А поскольку в отстроившемся (не столько сверху, сколько снизу) авторитарном государстве роль парламента вообще стремится к нулю, а платят ему по-прежнему, как будто он что-то решает, — депутаты кто во что горазд ищут себе сферы приложения.

Надо ли бороться с реалити-шоу «Дом-2»? Безусловно, надо. С профессиональной точки зрения это очень плохо, а нравственная тут вообще неуместна, поскольку Ксения Собчак давно перешагнула тут все границы, и ее участие в проекте есть полная и откровенная манифестация его аморальности. Из этого Назарета, прости господи, ничего доброго не произойдет. Если вы видите в журнале интервью с ней, в газете — ее портрет, а в телепрограмме — ее лицо, это уже само по себе знак качества журнала, газеты и телепрограммы; и качество это таково, что порядочный человек должен от упомянутых СМИ брезгливо отворотиться. Я не думаю, что борьба с Собчак — дело правительства, или Совета Федерации. Это дело руководства того канала, на котором Ксения Анатольевна бросит свой якорь. Если этот канал желает окончательно потерять лицо, репутацию и представление о приличиях — он будет иметь дело с госпожой Собчак; если ему хоть сколько-то дороги перечисленные вещи — он укажет ей на дверь и забудет встречу с ней, как страшный сон.

Законодательная борьба за мораль, вкус, такт и приличия — вещь по определению бесперспективная, нужная исключительно для того, чтобы самоутверждаться за ее счет. Вообще социум, на одном полюсе которого находятся депутаты, а на другом — телеведущая Собчак, не внушает мне особого оптимизма. И думается, авария, произошедшая в нем, — лишь одно из многих, многих мрачных предупреждений, которые мы за последнее время получили. В том, что Москва обесточена, виноваты явно не чеченцы. В том, что Собчак ведет программу «Дом-2», виноваты уж тем более не они.

Вообще-то, будь я сторонником запретительных мер, у меня нашлось бы только одно обоснование для того, что программу «Дом-2» следует все-таки запретить законодательно.

Россия — страна логоцентричная, то есть зависимая от слова; в ней процветает медиакратия, то есть власть средств массовой информации. У нас телевизору и газете верят больше, чем личному опыту. Написано в газете, что в городе паника, — значит, паника (хотя в городе многие абсолютно спокойны — таково тотальное равнодушие наших сограждан ко всему, что не касается их персонально). Написано, что такой-то — звезда, а такая-то — светский персонаж. И люди верят: да, звезда, да, персонаж. А не бездарь или шлюха, как оно обстоит на самом деле. А потому все, что показано по телевизору, признается модным, дозволенным и даже хорошим. Если Петросяна показывают по телевизору — значит, он артист. Если в «Доме-2» люди за деньги занимаются флиртом (приходится писать аккуратно, ТНТ в последнее время любит защищаться в судах) — ну, значит, это нормальный образ жизни современной молодежи. Это все объяснимо: люди так долго жили при Советской власти, когда в телевизор попадали только Те, Кому Следует, — что собственной критичности у них не выработалось: они никак не поверят, что сегодня в телевизор может попасть даже задница, если в нее всунуто достаточно много денег. Увидев по телевизору эту задницу, как бы она ни называлась и каких бы звуков ни издавала, — люди думают, что это теперь и есть планка вкуса. Поскольку на борьбу с такой ментальностью уйдет не меньше столетия, — сейчас, пока она еще не побеждена, надо бы в самом деле остеречься показывать по телевизору такие реалити-шоу, как «Дом-2», «За стеклом» или «Большой брат».

Потому что они легитимизируют в глазах масс такие качества, как вульгарность, продажность и тупость. Однако законодательные запрещения — тоже не выход, вот ведь проклятое наследие. Потому что те же годы советской власти приучили людей к тому, что если произведение запрещают — оно, стало быть, хорошее.

Снимают телепрограмму с эфира — значит, за оппозиционность. И у Ксении Собчак в глазах определенной публики, в свое время безоглядно восхищавшейся, например, Евг. Киселевым, — вполне может появиться имидж борчихи за правду, а тогда уж, братцы, всех святых выноси.