Воевода заморских земель - Андрей Посняков

– Кушайте, дорогие гости. – Войдя в ярангу, Иттымат с поклоном протянул гостям строганину. Те просидели у него долго – совсем надоели хозяину. Гостили бы и дольше – тепло, ветер не дует – да Матоня толкнул в бок слишком засидевшегося приятеля:

– Пошли уж, хватит рассиживать.

Олелька согласно кивнул, и нечистая пара, от пуза поев строганины, пустилась в обратный путь. Было тихо – ни ветерка – мороз ослаб, сквозь разрывы низких облаков в полночном небе моргали звезды.

А всего в нескольких десятках верст от Иттыматовой яранги, на берегах реки Берелех, остановилось на ночлег кочевье младшего рода Ирдыла – обедневшего эвенкского князька. Вытоптав снег, поставили три яранги – больше народу не было. Спать долго не ложились – гость в яранге Ирдыла ночевал – «русич», а старый Ирдыл, худо-бедно, русский знал – наловчился за долгую жизнь от новгородцев-ушкуйников. Гость – для яранги счастье, а для жителей кочевья – большое событие. Кругом ведь одни сопки да тундра – чего там интересного? Вот и слушали в яранге гостя – Игната. Сам Ирдыл переводил, смеясь, а на ночь, из уважения к гостю, уступил ему двух своих жен…

С силой погоняя оленей, ехал по реке Берелех целый отряд воинов-чукчей: трое молодых богатырей – Ыттыргын, Чельгак, Томайхо-мэй, а с ними еще полтора десятка – больше в стойбище не было; главный род Ыттыргына давно к югу откочевал, оставив на берегах Берелеха лишь часть людей для разведки. Не появись чужой народ – и эти бы уехали. Сейчас не нападать ехали – уж больно велико стойбище белых – мстить тайно. Для того нужно было сначала убийц найти, что не так просто, но можно. Сопки – они ведь только для чужих пустынны, наверняка кто-нибудь что-нибудь да знает. Тот же дедко Ирдыл – он в тех местах кочевал – или хитрый эвенк Иттымат, коему, говоря по чести, давно пора было бы сломать шею за все его подлости. Шаман Чеготтай долго сидел вчера после камлания. Недвижно, в пустоту уставившись. После сказал: охотник, что ходит в верховьях Индигирки-реки, знает убийц. Правда, не уточнил – какой именно охотник, да тут и так ясно было – не Ирдыл, так Иттымат, последний, правда, не столько охотник, сколько жулик, впрочем, более подробно на эту тему духи тундры с шаманом не говорили.

Первым встретился Иттымат – довольный ехал, песни эвенкские пел. Встречи с чукчами не ожидал, ощерился, видно, – поворотить назад хотел, да не успел, подлая росомаха. Заулыбался, глаза сощурив. Старика Итинги и внучку его кто-то убил? Надо же! И кто бы это мог быть? Покачивал головой Иттымат, сам же внимательно вокруг оглядывался, все примечал. И как незаметно – только не для Иттымата – окружали его нарты охотники-чукчи, вооруженные пальмами – широкими тесаками на длинных древках. Как недоверчиво усмехался, слушая его, Ыттыргын. Как один из молодых богатырей, сидя в нартах, нетерпеливо пощипывал тетиву тяжелого снаряженного лука. Все приметил хитрый эвенк, понял – не верят ему, пытать будут, затем убьют. Уах, нехорошо, однако. И как же это он так расслабился? Может, обрадовался целой бадье железа, что притащили – не обманули – «новгородчи», Матоня с Олелькой? Навар хороший – много чего можно получить за железные ножи в якутских стойбищах. Впрочем, не только в якутских… Добраться бы вот только до них теперь.

– Эх, совсем забыл – голова дырявая стала. – Иттымат всплеснул руками. – Рассказывал знакомый русич – старика и девушку убил Игнат из племени новгородчей.

– А он про то откуда знает, знакомец твой? – недоверчиво спросил Ыттыргын.

– Он знает. – Иттымат усмехнулся. – Ему сам Игнат про то рассказывал. Да, с убитых этот Игнат блестящий амулет снял, с птицей.

Чельгак вздрогнул, услышав про амулет.

– Уах! И где нам искать Игната? В остроге? Поедешь с нами.

– Нет, нет! – замахал руками эвенк, ехать с чукчами к русичам ему совсем не улыбалось. – Нет его в остроге. Либо в пурге сгинул – либо… Либо пригрел его старый Ирдыл!

– Ирдыл? – Ыттыргын задумался. – Ирдыл… Выходит, прав был Чеготтай, не зря камлал.

– В добром ли здравии славный Чеготтай? – льстиво поинтересовался Иттымат. – Помнится, мы как-то славно с ним повеселились на оленьем празднике!

– Ирдыл… – прошептал про себя Ыттыргын. – Он ведь где-то здесь должен быть. Эй, Чельгак, Томайхо-мэй! Берите воинов, пробегитесь по берегам. Ищите ярангу Ирдыла.

Спрыгнув с нарт, воины надели снегоступы и бросились исполнять приказ Ыттыргына, задумчиво наблюдавшего за ними. Позабытый всеми эвенк чуть слышно цокнул языком. Вздрогнули его олени, встрепенули ушами и потянули нарты вперед. Сначала медленно, потом все быстрее. Видел то Ыттыргын, да не до Иттымата было. Пусть уезжает, да заберут его сердце злые духи тундры.

По-тихому скрывшись за поворотом, хитрый эвенк от души взмахнул хореем. Рванулись нарты, понеслись – только снег захрустел под полозьями. Стемнело. Но не остановился Иттымат, по-прежнему подгонял оленей. А чего останавливаться-то? Ночь теплая, олени отдохнувшие, сытые. А дорога – она по реке Берелех идет, никуда не свернешь, даже при всем желании. Так что погонял олешек Иттымат, пока рука не устала. Благодарил добрых духов, что привели в его ярангу новгородчей, Матоню с Олелькой. Не подслушай их разговор Иттымат – все, хана! Убили бы сейчас чукчи, не поверили б, что ничего о судьбе Итинги не знает.

– Хэй, хей! – закричал Иттымат, снова взмахнув хореем…

Стойбище Ирдыла отыскали быстро. Томайхо-мэю повезло – недалеко и отошел от реки, как встретил мальчишек-охотников, Ирдыловых внуков. Знавал он их и раньше, потому встреча была теплой. Обрадовались ребята, да и Томайхо-мэй не скрывал радости:

– По-здорову ли дедушка Ирдыл?

– Здоров, а как ты и все твои родственники?

– Да пока не жалуюсь, слава духам тундры. Я со своими тут. Тоже охотимся. С Ыттыргыном, Чельгаком…

– Уай! Сам богатырь Ыттыргын с вами?! В гости, в гости поехали. Дедушка рад будет. У нас, правда, есть уже один гость, русич.

– Русич?! Не Игнатом зовут?

– Может, и так. Мы не помним. Так поедем, а?

– Поедем! Сейчас, только своих кликну…

Игнат Греч насторожился, услышав снаружи чьи-то радостные крики. Старый Ирдыл, с раскрытым ртом внимающий очередным россказням гостя, тоже прислушался и быстро выскочил на улицу. Заныло сердце у Игната. Нехорошо заныло, словно предчувствовало что-то дурное. Хотел было уже Игнат выскочить из яранги да по-тихому свалить, украв нарты. Но поздно уже было. Вслед за Ирдылом, стряхнув в чоттагыне снег, ввалились в ярангу трое чукчей. Один здоровый, с каменным лицом, в теплой, расшитой бисером, парке с капюшоном. Двое других молодые, почти мальчишки, только тоже с виду не слабые. Уселись у самого входа, разговор завели с дедом. Гыргычили что-то по-своему, время от времени бросая на Игната быстрые внимательные взгляды. А один, тот, что помладше, так вообще глаз с него не сводил. И с такой ненавистью? Неужели… «Ах, старый дурак!» – выругал себя Игнат. Понял, куда так пристально смотрел приехавший парень. Вовсе не на него, Игната, а на его шею, где, под распахнутым воротом рубахи, рядом с нательным крестом, висела на шнурке тяжелая золотая бляха с изображением птицы. Бляха, снятая Игнатом с трупа. Ах ты, это ж надо, как влип! Вчера еще хотел бляху в шубу зашить, да не успел…

Игнат осторожно опустил правую руку, нащупал за поясом нож. Резкий удар в шею здоровому, потом – сразу – тому, что слева. Ну а с тем, молодым, проще будет, не говоря уже о старике. Только не шуметь – кто знает, сколько их там приехало.

Осторожно вытащив нож, Игнат подобрался и резко, словно стрела, ткнул лезвием здорового…

Тот тут же перехватил его руку, сжал. Легко и просто, словно давно того ждал. Выпустив нож, Игнат закричал от боли. Даже и не столько от боли, сколько от обиды на свою глупость. Всегда презирал самоедов, за людей их не считал – доверчивые и глупые, словно большие дети. Потому и расслабился… а не следовало бы!

Здоровенный сжал пальцы на шее Игната. Тот захрипел, задыхаясь.

– Не убивай его, Ыттыргын, – тихо попросил Чельгак. – Дай мне сделать это. Еджеке ведь моя невеста. – Он наклонился и резким движением сорвал с шеи задыхающегося убийцы амулет – золотую пластинку с изображением птицы. Пластинку эту в прошлое лето обменял Чельгак на десять песцовых шкур у заезжего охотника-якута. Подарил Еджеке – как та радовалась! Еджеке…

Чельгак украдкой смахнул слезы…

– Будем биться, – твердо сказал он. – Завтра же, когда посветлеет..

– Да будет так, Чельгак, – кивнул головой Ыттыргын и улыбнулся, ободряюще положив руку на плечо юноши.

Завтра, как только начало светлеть небо, на льду реки Берелех очертили круг. Встали вокруг плотной стеной – люди старого Ирдыла и приезжие богатыри. Развязали убийцу, сорвав рубаху, сунули в руки копье, вытолкнули…

Ровно посередине круга его уже ждал Чельгак, с таким же коротким копьем, тоже обнаженный по пояс. Он стоял, словно статуя, и, казалось, совсем не чувствовал холода. Не до того было и Игнату. Получив в руки копье, он перестал дрожать и, словно загнанный волк, приготовился подороже продать свою жизнь. Чельгак молча ждал. Зарычав, Игнат подбежал ближе и, сделав обманный выпад, достал концом копья плечо соперника. Тот переместился влево, все так же улыбаясь, не обращая никакого внимания на текущую вниз по руке кровь. Неуловимым движением руки чуть шевельнул копьем… Игнат еле увернулся. Однако… Следовало быть поосторожней с этим парнем. Похоже, он неплохо владеет копьем. Игнат, сам неплохой боец, перехватил древко двумя руками и завертел «мельницу», стараясь нанести удар в голову или шею. Чельгак отбил почти все удары, пропустив лишь один – снова в руку. На этот раз удар был силен и рассчитан – правая рука Чельгака бессильно повисла. Горестный стон пронесся среди зрителей. Игнат осклабился и тут же нанес новый удар, совершив длинный выпад снизу. Чельгак мгновенно перекинул копье в левую руку, подпрыгнул и ударил в спину… Игнат успел откатиться по снегу, но ребра острый наконечник все-таки задел. Грудь его окрасилась кровью, и Игнат почувствовал вдруг, что слабеет. А у его соперника, наоборот, словно бы прибавилось ловкости! Чельгак закружил вокруг убийцы, словно готовящаяся к прыжку рысь. Быстро перемещаясь, он перепрыгивал с ноги на ногу, нанося удар за ударом, отбивать которые становилось все труднее. В какой-то момент Игнат понял, что не выдержит больше. А умирать не хотелось. Он оглянулся, тяжело дыша, посмотрел вверх, на высокий берег…