Искусство ката - Рагрин Николай

– Так что, полосы препятствий больше не будет? – с сожалением в голосе спросил Томарсин.

– Почему же, будет, раз в неделю, и проходить её будешь с завязанными глазами. Будешь продолжать работать по полной программе, не снижая набранного темпа. Ты ещё слишком молод, твой организм полностью не сформировался. Вернее будет сказать, почти сформировался, – сказал отшельник, окинув Томарсина оценивающим взглядом. «Но именно этого «почти» может и не хватить» – подумал он, а вслух сказал: – Да и мне не помешает попрактиковаться в стрельбе из лука.

– Почти, – повторил за отшельником Томарсин, как будто откликнулся на его мысли, – а потом что?

– Зачем загадывать? Думай о том, что было, а о том, что будет, подумает Бог. Теперь он учитель твой. Я дал тебе всё, но это не окончание твоего пути. Просто теперь ты должен выбирать свой путь сам и принимать решения сам, наедине с самим собой и с Богом. И если ты решишь уйти, я не буду препятствовать твоему выбору. «Хотя все труды мои пропадут зря, – про себя подумал он, – но это вряд ли, ты уже стоишь на своём пути, и выбор этот сделан не тобой».

Задумчив стал Томарсин: если не работает, то сидит или лежит, глядя в небо. И чувствует отшельник, что далеко душа его, а может быть, глубоко ушёл в себя бывший ученик. Отшельник не мешал, скорее, безмолвно поощрял его.

Однажды за вечерней трапезой Томарсин вдруг застыл, не донеся ложку с похлёбкой до рта. Потухшие глаза вдруг вспыхнули ярким светом, как будто на миг рассеяв сгустившийся полумрак.

– Ты тоже чувствуешь? – задал он неожиданный вопрос отшельнику.

– Что?

– Как будто есть кто-то третий, и он пытается пробиться к нам. Я не знаю, что это, или кто, но, чтобы это ни было, злом наполнено оно до краёв.

– Случилось! Раньше, чем мне хотелось бы, я надеялся, что ты станешь достойным его. Да чему быть, того не миновать. Уже хорошо то, что наши с тобой труды не пропали даром. Нет, я не чувствую. Моя душа не настолько чиста, как твоя, да и он идёт не по мою душу.

– Кто он, почему ты ничего не говорил мне раньше?

– Не время было, да и сейчас не время, если бы это зависело от меня. Теперь я вынужден всё рассказать тебе. У нас есть ночь. По преданию тот, кто выходит из болота, появляется на утренней зоре.

Вот что поведал Томарсину отшельник. Он – хранитель круга, и не просто хранитель, а избранный, воспитанник древнейшего на земле монастыря. Из поколения в поколение, из уст в уста очередному хранителю передавалось знание, чтобы перед смертью он передал его следовавшему за ним. Один раз в тысячу лет рождался избранный, тот, который выносил за стены монастыря тысячу лет хранимые знания. На рубеже очередного тысячелетия, по известным только монахам признакам выбирался младенец, который в годовалом возрасте отнимался от родителей и становился избранным.

Всегда каждый избранный был многосторонне талантлив, а вся жизнь его была наполнена всесторонними знаниями, которые поглощал он как губка воду. С юных лет ему открывалось предназначение: найти и воспитать достойного противника тому, кто выходит из болота. Так как избранному, в отличие от других монахов, долгое время предназначалось жить в миру, в программу обучения включались и все знания обо всех мирских соблазнах. А чтобы уметь противостоять им, он должен не только теоретически знакомиться с ними. Поэтому по монашеским меркам душа избранного не чиста, да он и не был монахом, потому что не только вера руководила поступками его, но и богатый жизненный опыт.

Но в тоже время куда лучше он защищён, потому что не стены монастыря и не фанатичная вера щит его. Он сам всё испытал и прекрасно знал, с чем и каким образом надо бороться, чтобы не осквернить злом душу. По наущению первого избранного – основателя монастыря – был поставлен сруб на краю болота.

Откуда принёс своё знание первый избранный, скрыто в веках. Первый избранный был и первым хранителем и первым настоятелем созданного им монастыря. С того времени минуло более десяти тысячелетий, и уже более десяти избранных приходили сюда, обживали древний сруб и воспитывали очередного противника тому, кто выходит из болота. По преданию, тот, что выходит из болота, появлялся один раз в тысячу лет, на рубеже тысячелетий. Он не имел ни определённой формы, ни определённого вида, и каждый раз выглядел по-новому. Не менялась только сущность его – зло.

По преданию, если противника тому, кто выходит из болота, не будет, или противник окажется недостаточно подготовлен и чист, на землю обрушатся беды, которых не знал человек, и существование человечества может оказаться под угрозой. Если противник достоин и чист, тот, кто выходит из болота, удовлетворяется борьбой с ним и опять пропадает в болоте на очередную тысячу лет. Предание также гласит, что однажды одним из избранных будет воспитан противник, достойный того, кто выходит из болота, и тот угомонится в равном бою навсегда, и никогда больше не выйдет из болота.

Молча выслушал Томарсин отшельника, и ещё пять минут ничем не нарушал тишину, обдумывая сказанное.

– Существует ли определённая система подготовки противника тому, кто выходит из болота? – задал он первый вопрос.

– Нет. Каждый избранный выбирает методику подготовки сам, как считает нужным. Как готовили своих учеников мои предшественники, я не знаю. Избранные в монастырь не возвращаются и своим опытом не делятся. Таково условие. Выполнив свою задачу, избранный уходит в мир. Не спрашивай, почему. Так решил первый настоятель монастыря.

– У каждого свой путь, – тихим голосом сказал Томарсин, – по крайней мере, каждый избранный вынужден искать его сам, без подсказки, фактор неожиданности налицо, но, с другой стороны, и опыта никакого нет.

Отшельник ничем не выразил своего отношения к этим словам Томарсина.

Впрочем, Томарсин и не ждал ничего. Он, скорее, сказал эти слова для себя.

– Значит, как победить его, ты не знаешь, это ясно. А что произойдёт со мной, если я проиграю и останусь жив? Умереть – это слишком просто.

– Ты задал вопрос, на который я не знаю ответа. Хотя инструкцию на этот счёт имею. Она не менялась со времени первого избранного и выработана им. Я ничего не хочу скрывать от тебя. Твой выбор должен быть полностью осознанным. Инструкция проста. Если ты останешься жив без боя, в бою или после боя, если ты уклонишься от боя, я должен убить тебя.

После этих слов Томарсин долго смотрел на отшельника ничего не выражающим взглядом, а потом задал очередной вопрос:

– А если победа будет за мной?

– О какой победе ты говоришь! – воскликнул отшельник. – Предание говорит в лучшем случае о достойном бое, а не о победе. Твоя задача вести равный бой, от первого солнечного луча, до последнего, не покидая пределов поляны. С последним лучом заката он уйдёт, и если ты будешь его достоин, он должен уйти навсегда. И дай Бог тебе суметь сделать это. Победа? Да я и не учил тебя этому. – А про себя подумал: «Завтра узнаем, прав ли был я».

– Я помню наш первый разговор, – услышал он голос Томарсина, – ты обещал научить меня быть по-настоящему смелым. Лучшей победы мне и не надо. На всё остальное воля Божья. Кажется, ты сам не так давно говорил об этом. Но если это произойдёт, если мне удастся быть равным ему, что говорит инструкция на этот счёт?

– Ничего. Я думал об этом. Ты дорог мне. Ты часть меня, и иногда мне кажется, большая часть. Знаешь, я думаю, я надеюсь, что в этом случае я просто физически не смогу выполнить инструкцию. Мне кажется, что не родился ещё человек, который сможет одолеть равного тому, кто выходит из болота. Но я всё равно буду вынужден попытаться сделать это.

– А как мы узнаем, достоин я его или нет? Удовлетворён он очередной раз, или ушёл навсегда?

– Не знаю. Но ты сначала выдержи бой, останься жив. Может быть, просто через тысячу лет никто не выйдет из болота.

После этих слов последовали пять минут молчания. Отшельник проанализировал слова свои и ещё раз убедился, что всё сказал правильно и добавить к сказанному ничего не может.

– Спасибо за откровенность, – сказал Томарсин и совершенно неожиданно улыбнулся.

На удивление светлой и беззаботной вышла улыбка.

– Ты всё сделал правильно, и спасибо тебе. Как ты сказал: «Думай о том, что было, а то, что будет, решит Бог». Было светло и радостно, и лучше быть не могло. А будет то, чего мы достойны, но не нам с тобой это решать, мы с тобой уже всё, что могли, сделали. И завтра сделаем всё, что сможем. Давай помолчим до утра. Я ещё раз хочу пережить самое хорошее, что было в жизни моей, и всё это связано с тобой.

А отшельник чувствовал, что от этих слов стало мокрым его лицо. Но он не стыдился своих слёз. Не болью и не безысходностью они вызваны, а безмерной радостью за своего ученика.

Дик

Вечерело. Тени быстро сгущались под высокими кронами деревьев. Такого леса Дику не приходилось видеть. Деревья со стволами в несколько обхватов врастали мощными корнями в землю, а их кроны поднимались, казалось, под облака. Дик попробовал посмотреть вверх, на крону одного из великанов, возле которого стоял в данный момент, и чуть не вывернул шею.