Искусство ката - Рагрин Николай

«Выходит, я спал, это был сон, встать встал, а проснуться забыл, – совсем невесело усмехнулся Томарсин, – но где же тот, что выходит из болота?» – вроде как заново вспомнил он.

«Я здесь, и это был не сон. Чиста душа твоя, нет места в ней для грязи, отвергла меня она. А значит, по сему, быть бою, ты умрёшь, как умерли все десять, что были до тебя. Не можешь быть моим, никем не будешь».

– Витиевата речь твоя, но где ты сам? – уже не мысленно, а вслух сказал Томарсин. – Выходи и покажи своё умение в бою. Надеюсь, не словесный поединок нам предстоит, – с сарказмом прозвучали его слова.

«Я здесь, лежу перед тобой, разуй глаза, болото я, болото. Разве не слышал ты слова мои? А я ведь говорил об этом».

– И как же ты собираешься сражаться со мной, выйдешь из берегов и утопишь меня? – усмехнулся Томарсин, хотя ему совсем было не до смеха.

Мысленный голос замораживал кровь и инеем покрывал душу.

«Сейчас узнаешь. Войдёт в силу рассвет, и вместе с ним я силу обрету. Вижу, храбришься ты, хотя очень страшно тебе. Со страхом ты способен совладать, и то я вижу. Быть бою, быть, а вот тебе не быть после него. Ага, а вот и солнце, одиннадцатое тысячелетие я открываю для себя».

Так был устроен этот мир, что солнце выходило из болота. В той стороне восток. И вместе с восходящим солнцем болото вздыбилось, волна зловонной жижи на миг закрыла солнце и плюхнулась на поляну.

Томарсину сначала показалось, что волна явилась по его душу. С таким же успехом болото могло накрыть волной весь дом, вместе с ним, стоящим на пороге. Но, похоже, у болота другая цель. Волна упала в центр поляны и откатилась назад. Но посреди поляны осталась лужа дурно пахнущей грязи. И вот из этой грязи начало вырастать человеческое тело. Всё произошло очень быстро. Рассвет только занимался, а в центре поляны, на месте лужи, стоял обнажённый человек, играя буграми мышц лоснящегося тела, цвета той же грязи, из которой оно создано. В пустых глазах новорождённого, а они невольно приковывали к себе внимание, таилась глубина трясины, породившей его, всё её коварство и скрытая мощь.

Незнакомец молча стоял, не выражая ни нетерпения, ни желания что-либо делать. Казалось, он ни к чему не стремился и никуда не спешил, стоял перед Томарсином, и не было в его пустых глазах ничего, ни доброты, ни злобы.

– Как звать тебя? – спросил Томарсин, скорее чтобы нарушить тишину.

Ответ был ясен.

«Я же сказал: Болото».

«Опять лишь мысленный контакт», – подумал Томарсин.

«Мне так удобней, а контакт – пожалуйста».

Вместе с этой мыслью посланец болота рванулся вперёд, к Томарсину. Он странно двигался, будто волна катилась. Бесшумно, но неотвратимо, как приближающийся ураган: вблизи затишья, а за ним деревья к земле сгибаются от приближающегося ветра. И налетел. И если бы Томарсин в этот момент не сделал шаг в сторону, уйдя с линии атаки, то наверняка вышиб бы дверь хижины своим телом.

Однако странно было видеть, как резко остановился его противник, до того двигавшийся вперёд с невероятной скоростью. Как будто закон инерции для него не существовал. Он так же быстро повернулся лицом к Томарсину и сильно ударил рукой в живот, которая неожиданно в два раза удлинилась.

Удар оказался настолько силен, что Томарсин отлетел назад, спиной, на полтора метра, но на ногах устоял и дыхание сохранил, на тренировках бывало и похуже. Но боец болота не дал ему ни секунды на раздумье, а вновь ринулся вперёд, как пушечный снаряд, и вновь пролетел мимо ушедшего в сторону Томарсина.

Уроки отшельника не прошли даром, Томарсин перестраивался на ходу, меняя тактику боя в связи с новыми качествами противника. И когда тот опять хотел ударить его резко удлинившейся рукой, у него ничего не вышло, Томарсин просто повернулся к нему боком, убрав живот с линии атаки, и одновременно проверяя, насколько могла удлиняться рука.

Противник мгновенно вернул руку на место, опять на ходу меняя тактику боя. Он понял, что как бы быстр ни был, на расстоянии достать Томарсина не сможет, потому что техникой манёвра тот владел в совершенстве, да и удар держал прекрасно.

Он начал непредсказуемо перемещаться с места на место, кружа вокруг Томарсина и нанося удары руками в живот и в голову, нисколько не смущаясь тем, что удары не достигали цели. Томарсин играл с ним, умело уклоняясь от ударов и не забывая держать нужную дистанцию. Но рисунок боя не менялся, несмотря на явную безрезультатность.

«Он что, хочет измотать меня, рассчитывает, что я устану, не выдержу предложенного темпа? – думал Томарсин, озадаченный однообразием действий противника. – Я ждал от тебя большего».

Но не получил ответа.

«До вечера я продержусь, а там и солнце сядет, и кончится твой первый день, а он же и последний, и сгинешь ты ещё на тысячу лет, или навсегда?».

И тут он понял, насколько недооценил коварство противника, слишком рано расслабился, ещё чуть-чуть, и было бы невозможно что-либо предпринять. Боец болота почти неуловимо, медленно оттеснял его к краю поляны, коварно отвлекая внимание стремительными атаками, прыжками и, казалось, хаотичными перемещениями.

Ещё пять шагов назад, и для манёвра остался бы только шаг вправо, или влево, по берегу болота. А это равносильно окончанию боя, и отнюдь не в пользу Томарсина. Но в то же время двигаться вперёд, на сближение с быстрым противником нельзя, так как любое такое движение давало тому необходимое преимущество в атаке. Он обязательно воспользуется инерцией перемещения Томарсина, который по этой же причине вполне может не успеть уклониться от очередной мощной атаки навстречу своему движению.

Мысленный анализ обстановки промелькнул в голове Томарсина почти мгновенно, никак не повлияв на защиту, и решение по выходу из критического положения было принято также мгновенно. Он не уклонился от очередного удара рукой в живот, будто замешкался, и принял на себя. При этом прочно упёрся ногами в землю, встал в стойку крепости, согнув колени, и максимально низко опустил тандэн – центр тяжести тела. Его расчёт на то, что противник тоже несколько увлёкся игрой и наносит удары не в полную силу, оправдался.

Нет, удар в живот отнюдь не был слабым. Томарсин с большим трудом смог устоять на месте, остановить противника, на что и был расчёт. Посланец болота буквально упёрся в живот Томарсину, как в стену, но все клетки его тела продолжали стремиться вперёд по инерции, которую не так просто потушить.

Томарсин этого и добивался, и не преминул воспользоваться. Он крутанулся вокруг оси по часовой стрелке и прокатился с внешней стороны руки и плеча, мгновенно оказавшись за спиной противника. Задуманный манёвр удался на славу, и, как бы ни был быстр посланник болота, он не успел отреагировать должным образом. У Томарсина даже появилась возможность атаковать незащищённую спину. Но что-то внутри него воспротивилось этому, а может быть, он просто не умел, да и не мог нанести удар первым.

А мудрый отшельник, наблюдавший за поединком из укрытия, вооружённый и готовый в любой момент пустить стрелу в ученика, подумал:

«Вовремя ты это сделал. На краю болота он сделал бы всё, на что способен и сбросил бы тебя в грязь. Но не надо бить его, увязнешь. Держись, сынок, до темноты, а потом беги от меня, сколько есть силы, быстрее стрелы моей. И да поможет тебе Бог».

Томарсин в следующий миг понял, насколько был прав, не нападая на врага. Потому что тот не стал разворачиваться к нему лицом, как будто ждал атаки, а не дождавшись, пришёл в неописуемую ярость. Закинув назад голову, он издал неистовый крик. А вслед за криком из открытой пасти извергся столб болотной жижи. Боец болота излился весь из собственного рта себе за спину, опять став лужей дурно пахнущей грязи.

А Томарсин, успевший отбежать от зловонного потока, подумал, глядя на вновь образовавшуюся лужу:

«Если бы я ударил тебя, увязнув хоть на миг, эта грязь накрыла бы меня с головой, и я сейчас задыхался бы в зловонной жиже. Уж лучше твоя стрела, учитель».

Короткий миг передышки позволил ему оглядеться вокруг. Тени от деревьев стали значительно короче, указывая на полдень.

«А казалось, бой только начался! – удивился Томарсин. – Но как далеко ещё до заката», – только и успел подумать он, как передышка кончилась.

«Ещё не вечер», – мелькнуло в мозгу.

Но это уже была не его мысль, думать, о чём-либо стало совершенно некогда.

Болото

Болото являлось не просто болотом. Но таким оно было не всегда. Сотни тысячелетий оно покоилось здесь, в этом лесу. В общем-то и сам лес был его частью. Болото простиралось во все измерения этого странного мира, который можно листать как книгу, где каждая страница была своим миром, похожим на остальные, но и отличным от них. Число миров бесконечно, как и число повторений болота в каждом. И в каждом рос лес вокруг болота. Оно не помнило своих создателей, давным-давно заложивших в него программу жизнедеятельности и предназначения.