Холодное золото - Валерий Георгиевич Шарапов

Человек, часто бывавший в квартире погибшего дирижера, ездил за границу! Он бывал во Франции, и не раз бывал. И он вполне мог купить там те самые перчатки, нитка от которых осталась на корешке книги из разграбленной библиотеки Бориса Соколова… Мало того, Леонтьев работал в Большом театре, то есть там же, где пела Виолетта Леонидова! Вот оно, совпадение! Все сходилось!

– Скажите, Жабкин, а когда вы в последний раз видели Леонтьева в квартире вашего дяди? – спросил капитан.

Свидетель задумался, потом развел руками:

– Нет, не могу вспомнить. Я его у дяди вообще всего раза два видел.

– А что, этот танцовщик тоже был нумизматом? Он собирал древние монеты?

– Насколько я знаю, нет. Вообще среди людей, бывавших в гостях у дяди, только один из художников, Зуев, немного интересовался нумизматикой. Остальных с дядей сближала любовь к музыке, а в случае с художниками – его любовь к живописи. Он ведь покупал не только старинные монеты – он приобретал у художников их картины. На мой взгляд, это были странные приобретения – какие-то мрачные полотна, на которых были нарисованы заборы, заводские трубы, покосившиеся домики… А еще у него картина висит: трое пьяниц за столом, а на столе бутылка водки, стаканы граненые, селедка обгрызенная… Гадость, одним словом. А дяде нравилось, у него эти картины в квартире висели.

Егоров стал вспоминать, значились ли в деле в числе похищенных у Воскресенского вещей также картины. Нет, кажется, такого не было. Жабкин словно подслушал эти его мысли, сказал:

– Конечно, всю эту красоту никто не подумал красть. Когда я пришел к дяде уже после того, как его убили, сразу увидел эти, так сказать, полотна.

– Что ж, вы мне во многом помогли, Жабкин, – сказал капитан и встал. – Я вас больше не буду задерживать. Можете идти к больной бабушке, дедушке, к театральной кассе. Но если говорить серьезно, советую вам сменить ваше занятие: оно вас до добра не доведет.

Глава 10

Конечно, Егоров мог задать свидетелю Жабкину еще ряд вопросов, кое-что выяснить. Также было необходимо отправиться на квартиру к погибшему дирижеру Воскресенскому или к писателю Соколову – ведь он еще не бывал там. Но ему не терпелось. Теперь он знал имя человека, который мог купить во Франции перчатки, которыми пользовался грабитель и убийца. Надо было взглянуть на этого Игоря Леонтьева, а может быть, и допросить его. Может быть, нужно добиться разрешения прокурора и провести у Леонтьева обыск? Вдруг эти самые перчатки найдутся? Такая находка означала бы раскрытие всех трех преступлений.

Ивану Егорову так хотелось поскорее попасть в Большой театр, выяснить, когда Игорь Леонтьев вернется в Москву (а может, он уже вернулся?), что он сделал то, чего обычно не делал – остановил такси. Он был готов заплатить три, даже пять рублей, лишь бы ускорить расследование.

Надо сказать, что вообще-то семья Егоровых жила очень скромно. Жена Ивана Соня работала учительницей русского языка и литературы. Но сейчас она не работала, потому что месяц назад у Егоровых родился ребенок, девочка, и Соня сидела дома. Так что в данный момент семья жила только на зарплату Ивана да на скромное детское пособие. Поэтому капитана Егорова раздражали люди, получавшие большие деньги, спекулируя театральными билетами, или играя на скачках, или получая иные нетрудовые доходы. И вот почему он сам редко ездил на такси.

Но сейчас капитан спешил, а тут и такси кстати подвернулось. И уже через десять минут он, как и вчера, входил в Большой театр со служебного входа. Он снова показал вахтерше свое удостоверение, но на этот раз не стал спускаться в театральный буфет, а спросил, как пройти к директору. Затем поднялся на второй этаж, где находился этот кабинет.

Директор не удивился визиту представителя уголовного розыска. После гибели Виолетты Леонидовой такой визит был естественным. Однако его удивил вопрос капитана. К погибшей певице этот вопрос явно не относился.

– Скажите, у вас в театре работает Игорь Леонтьев? – спросил капитан.

– Да, конечно, это наш ведущий танцовщик, – ответил директор.

– А можно с ним сейчас увидеться? Он на работе?

– Да, он на работе, но увидеться с ним нельзя, – прозвучал ответ. – Наш лучший танцор в данный момент находится на гастролях во Франции. Впрочем, труппа возвращается в Москву уже завтра. Завтра вечером вы можете увидеться с Игорем Николаевичем. А чем вызван ваш интерес, можно узнать?

– Нет, пока нельзя, – ответил Егоров. – Это следственные данные, которые я не могу разглашать. Скажите, а раньше Леонтьев уже бывал за границей?

– Да, бывал. Три… нет, уже четыре раза. Два раза во Франции, один – в Италии и еще один раз были большие гастроли в Соединенных Штатах. Но, простите… Вы ведь из другого ведомства! Милиция обычно не интересуется тем, был человек за границей или не был. Почему вы об этом спрашиваете?

– Опять же, я не могу вам этого сказать, потому что это тайна следствия, – сказал Егоров. – Теперь я попрошу вас дать мне телефон Леонтьева и его домашний адрес. А еще у меня настоятельная просьба: опять же в интересах следствия прошу никому не рассказывать о нашей беседе. Никто в театре не должен знать, что уголовный розыск проявляет интерес к Игорю Леонтьеву. Да, и скажите еще одну вещь: ведь в составе труппы, выехавшей во Францию, был… э-э-э… сопровождающий?

– Конечно же, был, – сказал директор. – Его зовут Константин Аркадьевич. Но ведь он служит в том самом другом ведомстве… Так сказать, ваши старшие товарищи… Вы там все и узнавайте.

– Я вас понял, – ответил Егоров и распрощался с директором.

Домой он шел пешком. И по дороге составлял план на завтрашний день. Утром ему нужно быть на работе: на девять утра вызван тяжелоатлет Глеб Хрусталев, который проходит по делу об убийстве Воскресенского. Затем нужно посетить квартиры Соколова и того же Воскресенского, осмотреть их. Нельзя вести дело, когда не был на месте преступления, даже двух преступлений. Ну, а вечером прилетает танцовщик Леонтьев – на данный момент его главный подозреваемый. Возникает вопрос: надо ли обнаруживать интерес к нему? Надо ли вызывать артиста на допрос в надежде, что он как-то проговорится, выдаст себя?

«Нет, на это мало надежды, – размышлял Егоров. – Если этот человек за полгода совершил три убийства и каждый раз тщательно уничтожал все следы, если ограбил каждую из жертв и сумел продать награбленное – это незаурядный преступник. Такой не проговорится на допросе. Нет, я не должен показывать, что я им интересуюсь. Пока