Холодное золото - Валерий Георгиевич Шарапов

Семен Львович, на этом наше общение сегодня заканчивается. Вы мне очень помогли, можете идти. Но учтите, из города вы не имеете права уезжать. Вы нам наверняка еще понадобитесь.

Глава 9

Расставшись с библиофилом, Егоров вновь перелистал свой блокнот. На что направить основное внимание? Свидетели по делу об убийстве дирижера Вознесенского, Жабкин и Хрусталев, были у него вызваны на завтрашнее утро. Можно было выяснить телефоны и адреса людей, которых только что назвал Маркуша, артистов Соловьева и Данилевского, и начать разрабатывать их. Но капитану не давала покоя эта нитка, найденная криминалистами, этот иностранный след, неожиданно возникший в деле. Это было нечто крайне важное. Егоров чувствовал, что эта нитка, оторвавшаяся от перчатки грабителя, может привести его к цели быстрее, чем рассказы самых осведомленных свидетелей. Надо было только установить круг людей, которые могли носить перчатки, произведенные в городе Марселе.

«Маркуша уверяет, что среди гостей Соколова иностранцев не было, – размышлял капитан. – И даже если такой гость был, и Маркуша просто не знает о нем – все равно маловероятно, чтобы этот иностранец совершил убийство и ограбление. Это преступление совершил профессионал, а профессиональные зарубежные преступники к нам в СССР пока что не проникали. И потом: я же имею дело с тремя преступлениями! Этот человек, носивший перчатки из Марселя, побывал и у Воскресенского, и у Леонидовой. Круг знакомых Вознесенского я пока не знаю, а вот людей, ходивших к певице, знаю. Никаких иностранцев среди них не было. Значит, гостя из-за рубежа можно исключить. Кто же тогда остается? Ответ ясен: остается наш гражданин, который бывал за границей и приобрел там эти перчатки. Чем-то они ему приглянулись, вот он их и купил. Кто же этот путешественник? Допустим, это летчик, совершающий рейсы в Париж… Или моряк… Или… или артист!»

Это была простая мысль, и Егоров ругал себя за то, что не подумал об этом раньше. Конечно же, среди людей, бывавших в домах трех убитых, был человек, имевший возможность ездить за границу. А поскольку все убитые – люди из мира искусства, и знакомые у них были из того же мира, значит, убийца тоже может принадлежать к миру искусства. Надо перебрать всех людей, бывавших у Леонидовой и Соколова, и выявить среди них такого «путешественника». Заодно надо посмотреть, есть ли среди гостей двух убитых одни и те же люди.

Егоров положил перед собой два списка: один, составленный по показаниям домработницы Петровой и Леонида Сазонова, и другой, который только что написал Маркуша, и принялся их изучать. Он прочитал эти списки раз, и два, и три. И пришел к печальному выводу: в этих двух списках не было совпадающих фамилий. У артиста Соколова бывали одни люди, у певицы Леонидовой – другие. Таким образом, дорожка, которую капитан наметил для дальнейшего расследования, никуда не вела.

«Что же это значит? – думал Егоров. – Где он спрятался, этот убийца во французских перчатках? Ведь он обязательно бывал и в той, и в другой квартире!» И тут он вспомнил слова о человеке, незаметном, как почтальон, человеке, которого никто не видит. «Нет, он не артист, – решил капитан. – Это кто-то другой… Но кто?»

Он понял, что не может строить какие-то гипотезы, пока не ознакомится с самым первым делом – с убийством дирижера Воскресенского. Он не мог ждать до завтрашнего утра!

Егоров нашел в деле адреса Жабкина и Хрусталева. Тяжелоатлет жил далеко, в районе Савеловского вокзала, а вот Жабкин обитал совсем неподалеку, на Ордынке. И Егоров направился в гости к театральному барышнику, который по документам числился страховым агентом. «Скорее всего, его дома не окажется, только зря время потеряю, – размышлял при этом капитан. – Он, скорее всего, где-нибудь у подъезда театра Вахтангова или на Таганке билеты толкает». И все же Егоров надеялся на свою удачу.

И он не обманулся в своих ожиданиях. Когда он поднялся на третий этаж старого дома постройки начала века (при невысоких потолках нынешних домов этот третий этаж был равен пятому) и нажал кнопку звонка, за дверью послышались быстрые шаги, и дверь распахнулась. Перед Егоровым стоял человек, который был одет для выхода на улицу.

– Вы Анатолий? – нетерпеливо спросил этот человек. – Это вы звонили полчаса назад? Вот вам два билета на…

– Нет, Жабкин, я не Анатолий, – проговорил капитан. – И ваши билеты мне не нужны. Я из уголовного розыска.

И он предъявил хозяину квартиры свое удостоверение.

На лице «страхового агента» отразилась крайняя досада.

– Да, я получил вашу повестку на завтра, – сказал он. – И я обязательно по ней приду. Но зачем же встречаться непременно сегодня? Сейчас мне нужно срочно идти: видите ли, у меня заболела бабушка…

– Точно бабушка? – уточнил капитан. – А не тетя? Или внучатая племянница? А может, вам срочно нужно нанести визит клиенту, чтобы заключить страховой договор? А живет клиент, как нарочно, напротив Большого театра…

По всей видимости, Валерий Жабкин был умным человеком. Он оценил ситуацию, понял, что этот молодой капитан, склонный пошутить, знает про его основное занятие. И он не стал настаивать на том, что ему необходимо срочно уйти.

– Хорошо, давайте поговорим сегодня, если это так срочно, – сказал он. – Проходите.

Оба сняли в прихожей верхнюю одежду и прошли в комнату, обставленную со вкусом. Егоров обратил внимание на буфет, сделанный, по всей видимости, еще в прошлом веке. Они сели за стол, капитан достал блокнот и сказал:

– Мне необходимо вас допросить по делу об убийстве дирижера Аркадия Юрьевича Воскресенского и ограблении его квартиры. Я знаю, что вас уже допрашивал по этому делу капитан Храпченко. Но теперь расследование веду я, и мне хотелось бы составить собственное представление обо всех обстоятельствах дела. Этот момент понятен?

– Да, понимаю, – коротко ответил Жабкин.

– Значит, Аркадий Юрьевич приходился вам дядей?

– Да, он брат моей мамы, поэтому у нас разные фамилии.

– И, как родственник, вы часто бывали у него дома?

– В детстве – очень часто. А в последние годы реже. Но, в общем, это был мой второй дом.

– Вы, разумеется, знали, что ваш дядя коллекционирует редкие монеты?

– Конечно, знал. Я видел его коллекцию, знал, где она хранится. Впрочем, тут не было особого секрета: дядя был человеком довольно беспечным, у него не было ни сейфа, ни какого-то специального ящика с хитрым замком. Под коллекцию был отведен один из ящиков письменного стола. Дядя даже не всегда запирал этот ящик.

– Чем вы и пользовались, верно?

– Ах, вам об этом тоже успели сказать… Но это было давно, лет