Мария София: тайны и подвиги наследницы Баварского дома - Лоррэн Кальтенбах
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Чтобы устранить этот беспорядок, было решено держать бойцов в боеготовности постоянными учениями. Для этого периодически устраивают тревоги, за ними следуют еще тревоги, марши и последующее возвращение в лагерь, патрули и бесконечные рекогносцировки. И даже если они пришли сюда не за званиями, каждый день неизбежны построения, неизменно звучит горн в шесть часов утра, все так же долги часы тренировок, вахты и прочая рутина. Здесь рыцари чистят свои башмаки, бароны натирают до блеска свои патронные сумки, графы приносят мясо из мясной лавки, маркизы носят воду для своего отряда, а виконты убирают метлами клозет. В первые месяцы такая солдатская жизнь вполне приемлема. Но в конце концов ее поэзия начинает приедаться[188]. Некоторые добровольцы идут просить окончательного увольнения со службы.
И поэтому, дабы избежать сокращения личного состава, рекрутов решили приобщить к делу. В Риме зуавов обязали присутствовать на всех папских мессах и крупных торжествах. По воскресеньям на эспланаде собора Святого Петра они выстраиваются плотными рядами среди красных мантий, волочащихся за прелатами, среди швейцарских гвардейцев, крестов, митр, сверкающих красками и драгоценными камнями, а облаченный в белые одежды папа проходит мимо них под звон колоколов, чтобы выйти на улицу и благословить мир[189].
Однажды Эммануэль вздрогнул, когда понял, что юная красавица, которую он ясно разглядел вдалеке, оказалась прославленной героиней Гаэты. Она выделялась на фоне своего неприметного окружения.
Другие члены неаполитанского двора в сравнении с ней выглядели как ворох опавших листьев. Он смотрел только на нее. Казалось, она затмила собой горизонт. В тот момент он даже не мог предвидеть, какое сильное впечатление это на него произведет. Он невольно отпрянул.
Говорят, что правители Королевства Обеих Сицилий порой посещают военные лагеря[190]. Поговаривают даже, что иногда они заходят в палатки, чтобы воодушевить зуавов. Самые счастливые из них получили от королевы фотографии, подписанные ее рукой. Прибудут ли Их Величества в Ананьи? Неизвестно.
Эммануэля вместе с другими семьюстами бойцами мобилизовали в этот маленький унылый городок для проведения строительных работ, чтобы подготовиться к празднику Тела и Крови Христовых. Именно там, в Сабинских горах, неподалеку от неаполитанской границы, бойцов обучали маневрам и дисциплине. Все были вовлечены в работу: одни распиливали доски, напевая песни, другие занимались вырубкой деревьев, а кто-то плел гирлянды из плюща и цветов, чтобы соорудить в нише алтарь в форме скалы, покрытой мхом, сохранив при этом ее готический стиль, и чтобы она могла вместить раздачу хлеба и вина для Святого Причастия.
На следующий день после празднества произошел большой скандал. Французская жандармерия в Риме сообщила всем заинтересованным, что зуавы лицемерно отказывались приветствовать французский флаг. Когда проносили трехцветное знамя, никто не снял головного убора[191]. Хотя к тому времени, когда прибыли первые добровольцы, отношения Луи Наполеона с оккупационной армией были прекрасными. Будь то солдаты папы или солдаты императора, французы братались взахлеб в остериях. Но, увы, отношения стали прохладными с тех самых пор, как Париж запретил экспедиционному корпусу общаться с зуавами либо действовать с ними заодно.
Забот благочестия, возложенных на добровольцев папы, было недостаточно, чтобы занять войска, посему правительство понтифика решило поручить им подавление разбоев, которые свирепствовали в окрестностях. Банды, орудующие у ворот Рима, состояли главным образом из крестьян и нищих рабочих, то есть людей, которые, находясь в подчинении землевладельцев и власть имущих, привыкли видеть, что законы работают не для них, а иногда и против них[192]. Пьемонтцы обвиняют эту толпу преступников в том, что их подкупили изгнанные правители, что они помогают Бурбонам и разжигают партизанскую войну, нападая на отряды патриотов. Это было верно в отношении тех сорвиголов, которые часто встречались с Марией Софией в Риме, и в отношении некоторых групп бойцов, оставшихся от разбитой армии изгнанного короля, поощряемых духовенством южных регионов. Однако большинство этих разбойников не были партизанами, преданными какой-либо политической идее, а были всего лишь простыми уголовниками – предшественниками каморры. Сегодня они могут сражаться против Виктора Эммануила, крича: «Да здравствует Франциск II!», а завтра так же поступят с Франциском II, воюя против него и выкрикивая: «Да здравствует Виктор Эммануил!» Разбой – это их ремесло, а преданность Бурбонам – лишь повод, да и то только тогда, когда это им выгодно[193]. Вооруженные ружьями и длинными острыми кинжалами, они нападают на богатых путешественников, похищают людей, вымогают товары и деньги. Они без зазрения совести запугивают противника, добивают раненых солдат и пленников – естественно, после того как вволю поиздеваются над ними.
Эммануэль участвовал в этих экспедициях, которые приносили ему отличный дополнительный доход в размере пяти су в день, пятисот экю за каждого пойманного или убитого бандита, или даже тысячи, если речь шла о главаре шайки. Долгое время его отряд был расквартирован на границе Абруццо, одного из самых диких регионов Италии, состоящего из горных хребтов, неприступных ущелий и скалистых амфитеатров. В этом регионе скрывается порядка сорока банд висельников, жестоких и безжалостных. Бои ведутся жестокие, а сложный рельеф местности предоставляет врагу множество укрытий, делая его зачастую просто неуловимым. Нужно привыкать к усталости, лишениям, а также к очень трудным дневным и ночным патрулям. Приходится тащить на себе все обмундирование, а это примерно шестьдесят фунтов, с пачками патронов, палаткой и шестами, одеялом, провизией на несколько дней и дополнительной посудой. Приходится ночевать среди полчищ насекомых, которые не дают нормально уснуть, истязая кожу своими укусами. Солдат донимают и свирепствующие вокруг эпидемии, в частности, брюшной тиф. Эммануэлю повезло, он избежал болезни. Он закончил эту кампанию «перлюстрации»[194] только лишь жалобой на сильный кашель, который периодически проявлялся, вызывая у него боль в груди.
Свидетельство Марии Луизы фон Лариш-Валлерзе
Эммануэль познакомился с Марией Софией в Риме. Когда именно? Либо вскоре после приезда Матильды, сестры Марии Софии, то есть где-то начиная с июня 1861 года[195], либо между началом октября и концом декабря того же года[196], в период, когда зуавы по сути поселились в Риме и многие из них использовали свободное время, чтобы как можно лучше познакомиться с христианским городом, который они пришли защищать.
При каких обстоятельствах они познакомились? Помнится, бабушка упоминала о каком-то светском мероприятии. Не могу сказать, было ли это в Опере во время очередного бала или на прогулке. Правда в том, что королева действительно укрылась в Риме в сопровождении свиты, состоящей из ста двадцати человек. Кроме того, присутствие Франциска II
