Мария София: тайны и подвиги наследницы Баварского дома - Лоррэн Кальтенбах

широкие перспективы. Для обучения механизму биржевых операций ему достаточно разбираться в нескольких действиях арифметики. В остальном прежде всего он должен быть светским человеком, появляться в салонах, где встречаются банкиры и капиталисты, и любить этот спектакль щекотливых положений, где правит случай. Нет, это вовсе не тот хлеб, которым может довольствоваться Эммануэль! Он по-своему разделяет чувства Мюссе, переполненного презрением к жизни и мечтающего о московских снегах или пирамидах[165] в лучах солнца. У Лаваиса есть тяга к приключениям, которая тайно терзает ностальгирующие души. Он жаждет странствий, путешествий и великих сражений, и до сих пор он жил довольно благоразумно в их ожидании. Но на этот раз ему представляется случай, которым невозможно пренебречь.

Что было дальше? Это можно представить благодаря мемуарам, которые оставили нам многие добровольцы Папы Римского…

Часть IV

Встреча

Эй! Какого черта! Иногда нам нужно выпускать пар! Если бы Бог хотел сделать нас невозмутимыми, он бы влил нам в вены воду вместо крови!

Жюль Верн. Михаил Строгов

Человек сомневается, и Бог ведет его.

Жак-Бенинь Боссюэ. Диссертация по псалмам

Все в Рим!

Нужно спасти священный город и защитить Его Святейшество, главу Римской церкви. Нет, эту крепость нашего бога еретикам не свергнуть! Почти на каждом корабле в Рим стекаются добровольцы из разных стран – французы, бельгийцы, ирландцы, испанцы, голландцы и, господи, даже квебекцы…

Прибыв в Париж, Эммануэль направился в отель для иностранных миссионеров, расположенный в доме № 127 по улице дю Бак, напротив часовни Чудотворного медальона. Это одно из пристанищ для провинциалов, прибывающих в Вечный город[166]. Альфред, сын Нальберта, хозяина этого заведения, сам предложил свои услуги папе Пию IX.

На площади он подслушивает разговор двух крепких, полных решимости мужчин, которые говорят, что в случае угрозы правительство применит Кодекс Наполеона[167] во всей его строгости. Говорят, если французы без позволения императора поступят на военную службу за границей или примкнут к воинским соединениям, то они лишатся гражданства[168]. К тому же поступил секретный циркуляр графа Персиньи, министра внутренних дел, в котором он призывает командующих без колебаний «дефранциировать» молодых католиков, соблазнившихся римской авантюрой. Ну и что же! Они считали себя подданными папы Пия IX задолго до того, как оказались подданными Луи Наполеона. Они будут там, где угодно богу, пойдут туда, куда направит их папа, и будут оставаться там столько, сколько потребуется!

Двое молодых людей оповестили Лаваиса, что, если он хочет присоединиться к ним, ему достаточно связаться с депутатом Анатолем Лемерсье[169], который отвечает за вербовку, а затем зайти в Комитет денария святого Петра[170], расположенный в доме № 47 на улице Университе. Перед отъездом нужно уладить некоторые формальности.

Эммануэль покинул столицу в апреле 1861 года. Он прошел через Большой базар Марселя, оставил свой багаж в отеле «Рим»[171] и затем направился в порт Де ля Жюльет, чтобы купить билет на морском вокзале Валери. Сто двадцать франков туда и обратно! На следующий вечер пароход увозит его далеко за пределы страны. Он остался на палубе, чтобы полюбоваться светом маяков на французском побережье. В пропахших краской узких проходах корабля ему встречается множество людей – англичан, венгров, поляков, французов и швейцарцев. Целые полчища бродяг и воров, пришедших сюда, чтобы пополнить войско Гарибальди. Все они были в красных рубахах революции, несмотря на то, что солдатам папы было запрещено носить свою униформу. Кровь вскипала в его жилах, когда он слышал их богохульства в отношении бога и понтифика. Море было неспокойным, и корабль сильно раскачивало, так что некоторые пьяные солдаты могли устроить рыбам обильный пир. Пора спать. Матросы повытаскивали из трюмов множество матрацев, подушек и одеял, и в мгновение ока все судно стало походить на одно большое общежитие.

По прошествии двух ночей и одного дня трудного плавания корабль наконец-то причалил в порту морского города Чивитавеккья. После долгого ожидания на палубу поднялся мужчина в униформе, который собрал у пассажиров паспорта и выдал им взамен маленькие красные билеты. Этот талон позволяет получить обратно свои документы на суше у начальника полиции, похоже, единственного человека, наделенного правом решать, опасны ли вы для папского государства или нет. Выполнив все эти формальности, Эммануэль сел на поезд до Святого города. Дорогой он всматривался в туманный горизонт, пытаясь рассмотреть купол ватиканского собора.

За этот год Пий IX выдал указ своему министру, энергичному и набожному прелату монсеньору де Мероду, собрать армию добровольцев. Возглавить ее понтифик поручил французскому генералу Луи де Ламорисьеру, который был в запасе с тех самых времен, когда принц Наполеон снял с него все полномочия на следующий день после государственного переворота 1851 года. Эммануэль жаждал повстречаться со знаменитыми «древними старцами», получившими такое прозвище потому, что они были пятнадцатью бойцами, которые первыми пришли на помощь папе[172]. Одним из них был бретонец родом из Иль-и-Вилен, Атанас де Шаретт, барон де ля Контри, крестоносец и вместе с тем великолепный предводитель «папских мушкетеров». По отцу он внучатый племянник генерала Вандейских войн, а по матери – внук герцога Беррийского и правнук короля Карла Х[173]. На вид ему около тридцати лет, ростом выше среднего, светловолосый, европейской внешности, немного надменный, но приветливый и, похоже, превосходный наездник. Теперь больше не говорят о его храбрости. Несколько месяцев назад он был ранен в битве при Кастельфидардо, которая привела к потере папских территорий Марке и Умбрии. Там добровольцам пришлось сражаться в неравной битве против войск знаменитого Чальдини[174] – соотношение сил было один против четырех не в их пользу. Две трети солдат пали в бою или были серьезно ранены.

Говорят, что Атанас, прямо как во времена рыцарей, сошелся в рукопашной с одним пьемонтским капитаном[175] и нанес ему великолепный удар саблей. Сражающиеся солдаты на время остановили бой, чтобы понаблюдать за этим потрясающим поединком. И говорят, что с тех пор Чальдини всякий раз злится, когда слышит его имя или имена его братьев, которые заперлись в Гаэте вместе с правящей верхушкой Неаполя[176]. Теперь этот славный де Шаретт, преисполненный духом высшей нравственности, свойственной дворянскому сословию, пришел, чтобы искать смерти в бою за бога и за его веру.

Люди в светском платье стали в Риме большой редкостью. Эммануэлю попадались солдаты в униформе, горцы в накидках, дамы в пестрых нарядах, множество священнослужителей из разных стран в рясах разного покроя. Были деревенские священники, приехавшие сюда в паломничество, миссионеры из далеких стран, мелькали папские прелаты, чьи амбиции, возможно, состояли в том, чтобы однажды облачиться в пурпурные одежды князей католической церкви. Рим – это город, где 365 дней в году можно по утрам услышать