Привет, заморыши! - Лев Кузьминский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Леша с воем бредет к ней, бабушка уводит его на кухню.
Сцена 29
Бабушкина кухня. В телевизоре шумное ток-шоу. На стене висит портрет серьезного Путина, рядом с холодильником – задумчивого усатого военного в тельняшке и орденах.
– Так-так, – Светлана Александровна прижимает к голове Леши прямоугольный тикающий прибор. – Давно надо было тебя аппаратиком полечить.
Бабушка прижимает аппарат к разным частям Лешиного тела и поглядывает в телевизор. Леша смотрит передачу не отрываясь.
– Все, на сегодня хватит. Иди уже спать, друг дорогой.
– Спать? Ну ладно, – неохотно говорит Леша и сползает на пол.
Бабушка переходит к Роме. Он снял рубашку и намочил волосы.
– Слышал новость?
Светлана Александровна расчесывает внука.
– Какую?
– Кто-то у вашей матери девять тыщ спер. Ну ты прикинь: девять! Голову на отсечение даю, что это ваша Оксаночка. Вот ты мне объясни: зачем, вот зачем Катя взяла эту Оксанку-засранку? Чего ей не хватало?
Леша повторяет «Оксанка-засранка» и хохочет. Бабушка тоже смеется.
– Ты представляешь, я попробовала ее, значит, аппаратом полечить, да? Который всю вашу семью по большому счету спас. Если бы я с тобой, Данькой и Лейкой в детстве не сидела, не знаю, что бы тогда с вами было, ребяты!
– Может, то же самое? – предполагает Рома.
Бабушка уязвлена.
– Да уж конечно. Что бы там Маркуша ни говорил, будто это антинаучно и всякое такое… – бабушка машет рукой. – Ну так вот: держу аппарат на ее головке светлой, а он мне такие цифры гадкие показывает! Тут-то я и поняла, что Оксанка эта… знаешь кто?
– Кто?
Леша повторяет «Оксанка-засранка» и хохочет.
– Как бы тебе сказать… Вот как можно было взять девку, когда ну видно прям, что аура темная? Ну темная у нее энергия, не спорь. У меня, когда я эту засранку вижу, перед глазами прям пятна плывут. Багровые.
– Когда на солнце смотришь, тоже пятна перед глазами, – замечает Рома.
– Вот ты все шутишь! Все вам смешно! Вспомнишь потом мои слова.
– Да я и так все помню, – говорит Рома. – Лучше бы побольше забывал.
– Ты, Рома, молодой еще, чтоб все забывать. А с этой девкой вы нахлебаетесь. Если Катя не опомнится и не вернет ее откуда взяла. Сдается мне, ее не случайно в том торговом центре оставили.
– Да уж, конечно, не случайно, – отвечает Рома. – А нарочно.
– Что ты со мной все споришь?
Бабушка берет ножницы и начинает его стричь.
– За Яну я больше всего переживаю. Дитё на глазах портится, капризной какой-то стала, поглупела. На кошмары жалуется. Лучше б Маркуша увез ее от всего этого назад во Францию.
– Может, Оксана еще адаптируется? – говорит Рома. – Я же как-то адаптировался.
– Кукареку! – Леша ползает под столом.
– Ну, ты маленьким был. Ты вообще другой. Ты всегда был тихий, робкий. Всех стеснялся, всего боялся.
– Ку-ка-ре-ку! – кричит Леша.
Бабушка продолжает стричь, волосы падают на пол.
– Ты, конечно, совсем уже свой нам стал, за столько-то лет. Но мне кажется, что… как бы тебе сказать…
– Что?
– Что ты никого особенно не любишь.
Бабушка подравнивает челку.
– Ну, будто у тебя есть чувство, что ты всем что-то должен. Но любви как таковой я не вижу. Даже Шурка человечнее ко всем относится.
Рома пожимает плечами. Завязывает узелок из волосинки себе на палец.
Бабушка смахивает остриженные волосы.
– Вы уже завтра домой, да? – спрашивает бабушка.
– Да.
Сцена 30
Лежа на кровати в дачной комнате, Рома читает книгу «Перестань переживать – начни жить! Гид по счастью и успеху в картинках». На обложке утомленный человек тащит на спине огромный желтый смайлик.
Рома откладывает книгу на тумбочку. Поворачивается на бок.
Слезает с кровати, вынимает из рюкзака охапку антидепрессантов. Свои вещи при этом разбрасывает по полу. Берет по одной таблетке из каждой пачки. Достает пустую бутылку.
«М-м горько… горько, м-м!» Вылетает из комнаты, спускается на первый этаж. Запивает водой из чайника.
Поднимается обратно. На его кровати развалилась Шура.
– Ты чего? – недоуменно спрашивает Рома.
Шура подносит палец к губам.
– Я хотела сыграть.
– Во что?
– В армрестлинг.
– Ты издеваешься?
– Садись.
Рома садится на кровать.
Шура ставит локоть. Рома тоже.
– Но если ты проиграешь, ты меня поцелуешь, понял? Ну, понял?!
– Понял.
Ромина рука покачивается. Шурина рука покачивается. Ромина рука. Шурина. Ромина.
Шура побеждает.
Пауза.
– Я не могу, – говорит Рома.
Шура чешет глаз и вытаскивает зажигалку. Щелкает ей. Рома слушает. Шура бросает зажигалку на пол.
– Давай сбежим? – предлагает Шура.
– Куда?
– Меня Юрец приглашает. Но мне одной с ним стремно. Он меня хочет со своими друзьями из армии познакомить, я вообще не хочу туда ехать, если честно… Но уже подписалась.
– Сама не хочешь, а меня зовешь.
– Вместе все ж веселее.
– Я бы в Калугу съездил. На родину.
– На родину?
– Ну, я же из Калуги. Там у меня мама… и еще, может, кто-то есть. Я ее, кажется, помню.
– Можем и в Калугу, если надо… Так чего, составишь нам с Юрцом компанию?
– Не уверен, – говорит Рома. – Я и в Калуге-то не уверен.
Шура разочарованно вздыхает.
– Если б Леечка позвала, сразу бы подорвался, спорим? – хмуро говорит она.
Рома молчит.
– Ну чё расселся, дай уже встать-то… Спокойной ночи, бро.
Рома осматривает комнату. Его вещи аккуратно разложены по полкам. Рома смотрит на них в недоумении.
Сцена 31
Ночь. Темно. Даня и Никто, лежа на кровати, смотрят в ноутбуке фильм Анатолия Бережнёва «Твари».
Титры. Режиссер – Анатолий Бережнёв; сценарист – Анатолий Бережнёв.
В черно-белом кадре человек в полицейской форме сидит за столом, пьет водку и рыдает. Рядом садится его толстая жена. Наливает в свой стакан водку из его бутылки и рыдает. Полицейский в течение двадцати минут раздраженно следит за ней.
Даня и Никто засыпают.
В семь утра звонит будильник. Даня выключает его и лениво ворочается, слушая гробовую тишину фильма.
Смотрит на экран.
В черно-белом кадре тот же полицейский в крови или в грязи сидит за столом перед священником в черной рясе. Пьет водку и рыдает.
Священник тоже пьет водку.
Полицейский поднимается и поскальзывается на блевотине. Священник рыдает. Жена рыдает. Еще какой-то мужик рыдает.
Даня сонно потирает глаза.
– О боже, он все еще идет…
Даня выключает фильм, вскакивает, открывает шторы, засовывает ноутбук и учебник по древневерхненемцкому в рюкзак. Спящая Никто сопя отворачивается от солнца. Даня целует ее в щеку и уходит.
Сцена 32
Младшие дети обедают: Оксана и Леша едят суп, Яна грызет морковку.
– Дети, кто взял девять тысяч? – внезапно спрашивает мама.
– Девять тыщ! – восклицает Оксана. – Это что ли пропало столько денег?!
– Что ли да, – отвечает мама. – Пропало.
– Много, – говорит Оксана. – Это даже если есть, можно все купить.
Оксана возвращается к супу.
– А если нет, то уже не купить, – отвечает мама. – Так что придется вам пожить пару месяцев без сладкого.
– Без сладкого?! – восклицает Яна. – А я-то тут при чем? Я ничего не брала, почему меня наказывают?!
– Но никто же не признается.
Яна сердито глядит на сестру:
– Это Оксана!
– Это не я, мам! – возмущается Оксана. – Это правда не я!
– Леша, это ты? – спрашивает мама.
– Я не брал, – отвечает Леша.
– Дети, это точно один из вас, зачем отпираться-то.
– Я знаю кто! – говорит Яна. – И знаю, как это было.
– Нет! Не говори!!! – кричит Оксана.
Яна тянется к маминому уху.
– А-а-а-а-а-а-а-а-а-а! Мама! – ревет Оксана. – Прости, мамочка, я больше никогда! Я больше не буду!!! А-а-а-а-а-а-а!
Появляется Лея.
