Три минуты с реальностью - Вольфрам Флейшгауэр

Джульетта впервые видела Нифес на сцене. Вернее, вообще впервые по-настоящему увидела ее. С тех пор как приехала Нифес, Джульетта старалась поменьше бывать в театре. Дамиан и Клаудиа ждали ее и остальных в аэропорту и развезли по квартирам. Вечером весь коллектив в новом составе встретился с продюсером. Джульетта приехала туда ближе к концу, чтобы забрать Дамиана. Там, в просторной квартире на Ноллендорферплац, собралось не меньше шестидесяти человек — слишком много, чтобы с каждым по-настоящему познакомиться. Дамиан представил ее хозяину квартиры и тут же предложил уйти. Нифес стояла в углу огромной гостиной, беседуя с берлинским танцором-любителем. В жизни она оказалась еще красивее, чем на плакате. Уже уходя с Дамианом, Джульетта почувствовала на себе ее взгляд. Нифес заметила ее.

А сейчас она сидела там, внизу, чтобы через несколько мгновений танцевать с Дамианом. Джульетте отчего-то совсем не хотелось на это смотреть.

— Я не хочу с ней встречаться, — сказала она в какой-то момент Дамиану.

— Хорошо. Нет проблем, — ответил он.

— И я больше не буду приходить на репетиции.

— Жаль. Но нет — значит нет.

Потом она все-таки пришла на первый прогон. Две недели назад. Оба короля танго и их несравненные дамы закончили выступление: дамы вспрыгнули мужчинам на бедра и остались сидеть со скрещенными ногами. Такая концовка чем-то напоминала водевиль.

Музыка вдруг резко переменилась. Свет погас, лишь два световых конуса блуждали по сцене, пока не остановились, выхватив из темноты Нифес и Дамиана — оба словно мерили взглядами то огромное расстояние, разделявшее их даже здесь, в этом бутафорском баре. Тревожная музыка: запели струнные. Дамиан поднялся. Нет, это Джулиан. В несколько шагов оказался рядом с ней. Вот поднялась и Джулиана, с неподражаемой небрежностью набросила себе на плечи шаль и остановилась, ожидая его приглашения.

Музыка напоминала хор блуждающих огоньков, влекущий влюбленных друг к другу: тревожная и одновременно исполненная надежды мелодия, построенная на ритмических поисках чистых гармонических разрешений. Джульетта спросила Лутца, как называется эта вещь.

— Тангуэра, — прошептал он. — Нечто среднее между танго и вальсом.

Тангуэра. Господи, они ведь уже миллион раз это танцевали. Джульетта просто не в состоянии объективно оценить их танец, но если сравнить с Селиной и Вероникой, то по точности и выразительности движений Нифес на голову выше их. Джульетта сразу поняла, что причин тому — две. Одна лежит на поверхности: Нифес — прекрасная танцовщица. О второй догадалась уже к третьему такту: Нифес любит его. Это казалось столь очевидным, что больше всего на свете Джульетте захотелось выключить музыку. Что бы там ни было между ними прежде, для Нифес ничего еще не закончилось. Каждое движение выдавало ее чувство. Нужно быть слепым, чтобы этого не заметить. Джульетте вдруг стало дурно. Эта женщина никогда не отпустит Дамиана. Совершенная, прекрасная пара! Нифес под тридцать. Но тело ее безупречно. А какая спокойная эротическая энергетика, даже в самых сложных танцевальных па. Джульетте было очень трудно взять себя в руки. Чарующая музыка, и мужчина, ни на секунду не выходивший из ее головы в последние месяцы, пребывает в объятиях другой женщины, которая любит его ничуть не меньше, чем она сама. Да еще и женщина эта одной с ним культуры, приехала из той же страны, из того же города. Не надо было приходить на просмотр. Любовь ослепила ее, она не видит реальности. Но это зрелище вернуло с небес на землю. Он поедет обратно в свою Аргентину, и женщины вроде Нифес будут бороться за право с ним танцевать, с ним работать. А что она может ему предложить? Да, он очарован Джульеттой, и это длится уже несколько недель. Но закончится, потому что иначе просто не может быть.

Неужели она забыла? Что она вообще делает в самолете, несущем ее на самый край земли? Все дело в том, что у Дамиана произошла какая-то непостижимая ссора с ее отцом? Отец говорит, что не имеет понятия, чего хотел от него Дамиан. «Спроси отца. Он все знает», — было в наспех накорябанной записке. Но отец утверждает, что ему ничего не известно. Совсем ничего. Она не верит, она убеждена: отец что-то утаивает, между ним и Дамианом что-то произошло. Отец всегда ревновал ее, а в случае с Дамианом, должно быть, почувствовал, что тот занял особое место в ее жизни, чего никогда не случалось прежде. Более важное, чем даже он сам, ее отец. У Дамиана должна быть какая-то причина. Но как выглядит ее поведение со стороны? Погналась за фантомом? За каким-то неуравновешенным, возможно сумасшедшим, молодым человеком, чья привлекательная внешность полностью поработила ее, разве не так?

10

Если точно, ее счастье с Дамианом закончилось как раз седьмого ноября. До этого дня они провели вместе незабываемые выходные, часами гуляя по осеннему парку Грюневальд, наслаждаясь последними лучами теплого солнца на берегу Шлахтензее, ездили в Веймар, устроили пикник на заброшенной просеке где-то в Бранденбурге, в таком местечке, которое она теперь и найти-то вряд ли сумеет. Потом она взяла его с собой на «Лебединое озеро». Рассказала, о чем там речь, назвала все па и фигуры, на которые следует обратить внимание, но интерес Дамиана к гениальным шестнадцати диагональным шагам Иванова — pas de chat 43 — и тридцати двум grand fouettйs 44, очевидно, не шел ни в какое сравнение с восхищением, пробуждаемым в нем самой Джульеттой. Он весь вечер не сводил с нее влюбленных глаз. Руки их были сплетены. Джульетта попыталась было сосредоточиться на балете, но всякий раз, поворачиваясь к Дамиану, чтобы прошептать ему на ухо очередное пояснение или обратить его внимание на что-то, чего сам он заметить не мог, встречала его взгляд, неизменно направленный на нее, словно на какое-то бесценное сокровище.

В антракте они отправились за кулисы, и она все ему там показала. Некоторые танцоры выражали недовольство знаменитым дирижером.

— Хорошо, я согласен, он гений, — сказал кто-то, — но «Лебединым озером» дирижировать не умеет. Для солистов его темп слишком медлен, а для кордебалета — чертовски быстр.

На второе действие они не остались, вышли из театра и отправились домой. Джульетта расставила по комнате три десятка свечей, Дамиан неотступно следовал за ней, одновременно снимая с себя одежду. Она поставила Чайковского, и под музыку второго акта они занимались любовью. Потом он попросил ее показать некоторые па, и она станцевала несколько пассажей из танца лебедей.

— А теперь ты, — сказала она. — Покажи мне шаг танго.

Он встал, подошел к ней — она стояла голая посреди комнаты, — взял обе ее руки в свои и показал восемь основных шагов. Они повторили их несколько раз, пока она не запомнила. Потом он велел ей закрыть глаза и представить, что ноги приросли к полу, что пол магнитный, а ноги сделаны из железа. Колени и бедра сжаты, будто противишься чьей-то руке, стремящейся пробраться между ними к самым сокровенным местам, торс прямой и спокойный, груди гордо торчат вперед — все ее существо обращено к нему, к мужчине, которому она невольно доверилась на время танца. Она должна наслаждаться тем, что она женщина, ощутить в себе это наслаждение и на пять минут разделить его с ним. Танго не что иное, как стремление мужчины сделать женщину максимально красивой, вновь и вновь подчеркивая совершенство ее форм, зажигать ее и заставлять сиять. Танго создано мужчинами, чтобы воспеть женщину.

Так чего же удивляться, что в этом месте она вдруг задалась вопросом: как же он репетирует с Нифес?

— Ты не понимаешь меня?

— Нет.

— Боже. Ты был с ней вместе пять лет. Ну, мы-то с тобой знакомы всего полтора месяца.

— Мы знакомы с тобой уже полтора месяца, а с ней я расстался больше двенадцати месяцев назад.

— Она так же на это смотрит?

— Господи, мы просто партнеры по танго. Все личное в прошлом. Неделю назад она еще была в Бразилии, где завела шуры-муры с одним из учеников. Мы окончательно расстались.

— Мне не нравится, когда ты так говоришь.

— Прости. И почему это женщины всегда ревнуют к прошлому?

— Я не женщины. Я — это я.

— Так зачем ты ревнуешь к прошлому? Если бы я встретился с тобой раньше, никакой Нифес вообще бы не было.

— Расскажи мне о ней. Где вы познакомились?

— Это долгая история.

— Все равно расскажи. Я хочу знать. Сколько тебе было лет?

— Семнадцать.

— И ты умел танцевать так, как сейчас?

— Нет. Прекрасное было время. Я был новичком.

— А она?

— Она уже хорошо танцевала.

— И с чего же вдруг начала танцевать с тобой?

— А она и не начала. Мне понадобилось полгода, чтобы она стала со мной танцевать.

— Что? Полгода?

— Ну да. Танго — это не так просто.

— И что же ты делал все эти полгода? То и дело спрашивал ее, согласна она уже или еще нет?