Три минуты с реальностью - Вольфрам Флейшгауэр

Он рассказал о поразившем его безмолвии. О тишине в домах, молчании в автобусах, покое в парках. В берлинском парке можно пережить незабываемые ощущения, наблюдая, как люди одеваются и, особенно, как раздеваются. Публично. В Буэнос-Айресе слышал, что в Берлине голышом лежат на траве, но не мог себе этого представить. Только увидев собственными глазами, понял, почему они это делают. Здесь никто не боится показаться смешным.

— В Германии чувство стыда у людей сосредоточено на другом.

— Что ты имеешь в виду?

— Сказать глупость они стыдятся сильнее, чем показаться смешными. У нас наоборот. Вот, например, в парке, в Кройцберге 32. Молодой человек загорает голышом. Постепенно солнце сдвигается, и он оказывается в тени. Он встает, натягивает футболку и, так и не надев трусы, проходит несколько метров, снова раскладывает вещи, снимает футболку и ложится. Аргентинец скорее бы застрелился, чем стал разгуливать по парку в футболке, но без трусов.

Джульетта засмеялась.

Он рассказывал обо всем, что его удивило. Как люди непринужденно запихивают в себя жареную картошку и сосиски прямо на улице, не обращая внимания на то, что половина лица вымазана горчицей или майонезом. Как безвкусно оформлены многие магазины. Что в такой высокоразвитой стране до сих пор есть квартиры без туалетов и жильцам приходится бегать в клозет на улице. А квартиры без ванны? С печкой, которая топится углем. В столице одной из самых богатых стран мира. Раньше он не мог себе этого представить. Впрочем, не менее удивительно и то, что люди вовремя приходят на встречи и ожидают того же от других.

— А разве у вас не так?

— Нет, каждый договаривается о нескольких встречах на одно и то же время.

— А если обе состоятся?

— Так бывает сплошь и рядом. Тогда одну из них приходится переносить. Все так делают, поэтому и договариваются о «запасной» встрече.

Он рассказал, как однажды ехал в метро, в вагоне, набитом возвращавшимися с матча футбольными болельщиками. Сочетание несовместимого занимало его больше всего: прогресс во многих отраслях науки и техники и полнейшее пренебрежение другими вещами зачастую соседствуют друг с другом. Образованные, уверенные в себе студентки с волосатыми ногами и лохматыми подмышками. Чистый поезд берлинского метро, идущий строго по расписанию, и в нем толпа орущих, ревущих, плюющихся фанатов, глядя на которых вспоминаешь о тех временах, когда Европа дрожала от страха перед немцами. Бизнесмен, вылезающий из «мерседеса» за восемьдесят тысяч марок, одетый в купленный на распродаже костюм. Шестьдесят семь сортов выпечки — и совершенно несъедобный растворимый кофе. Немыслимая забота о природе и защите окружающей среды, распределение мусора по четырем разным контейнерам, отказ от автомобилей в городе — и полное пренебрежение собственным телом вплоть до сознательного уродования — прокалывания дырок в носу и в бровях.

— Раньше, когда стояла стена, было еще хуже, — сказала Джульетта. — Отец рассказывал, что, перебравшись на Запад, просто не поверил своим глазам. Имея гораздо больше денег и возможностей, западные немцы совершенно не заботились о своей внешности. И выглядели одинаково. Не все, конечно, но многие, особенно молодежь. Женщина в платье тогда казалась реакционеркой. А мужчины! Прямо как в Америке. Ходили в магазины в тренировочных костюмах.

— Твой отец из ГДР?

Она кивнула.

— И он оттуда сбежал?

— Его лишили гражданства. У него было много проблем.

— Интересно. Он рассказывал тебе?

— Нет. Почти ничего. Он не любит об этом говорить. Я только знаю, что он ярый антикоммунист. Ненавидит этот режим. Впрочем, это вполне можно понять. Даже когда кажется, что он слегка преувеличивает.

— А мама? Тоже с Востока?

— Нет. Она из Хайльбронна. В шестидесятые во время студенческого движения перебралась в Берлин. Тогда она придерживалась левых взглядов.

— И вышла замуж за ярого антикоммуниста?

— Да. Забавно, правда? А ты что, тоже коммунист?

— Я? Я танцор танго.

— Тогда поцелуй меня.

7

Первым южноамериканским городом на ее пути стал Рио-де-Жанейро, где была промежуточная посадка. Она устало выползла из самолета вслед за другими пассажирами и оказалась в зале ожидания. У нее был выбор: устроиться на одном из коричневых пластмассовых сидений или же возле импровизированной стойки бара, где столпилось довольно много пассажиров ее самолета, впервые за двенадцать часов получивших возможность закурить и теперь с жадностью затягивавшихся.

Джульетта решила потерпеть дым ради чашечки кофе, но заметила в другом конце зала несколько окон с тонированными стеклами и захотела взглянуть на страну, в которую попала. Какая она, Бразилия? Вокруг здания простиралось летное поле, тянулись рулежные дорожки, сквозь тонированное стекло невозможно было понять, насколько яркий свет заливает эту часть мира. Часы показывали шесть пятьдесят утра. Восход солнца. За окном все выглядело как на выцветшей фотографии: ангары и гаражи, мачты линии электропередачи вдоль подъездных путей. Ничего особенного. Но ведь все в мире аэропорты строятся не в самых красивых местах.

Постепенно ее охватило чувство неосознанного неприятия. Здесь все ей чужое. В уши врываются обрывки португальских фраз. Или это испанский? Лица у людей совсем другие, хотя она вряд ли смогла бы объяснить, в чем именно состоит отличие. В их одежде, движениях, поведении есть что-то симпатичное и старомодное. Жесткие накрахмаленные белые рубашки обслуживающего персонала; мужчины в огромных роговых очках, обвешанные золотом; тихие изящные пожилые женщины, тоже увешанные украшениями, спокойно сидящие на своих местах с платками в руках и сумками на коленях, — все они, казалось, пришли из другого времени. Она неуверенно огляделась по сторонам и почувствовала, что нервничает все сильнее: через несколько часов ее самолет приземлится в Буэнос-Айресе. И что она станет делать? Прежний план — отправиться в город и зайти в какой-нибудь известный клуб танго — вдруг показался абсурдным. И потом, она прилетает утром. А клуб вполне может работать только по вечерам. А ведь она даже не забронировала гостиницу. Как вообще она собирается искать Дамиана?

Она достала из сумки путеводитель, купленный в цюрихском аэропорту, и стала его листать. На нескольких страницах давались рекомендации по поводу гостиницы. Но прочитанное только усилило ее нервозность. Похоже, сами авторы не особенно высокого мнения об этом городе. Иначе как объяснить, что книга начинается с телефонов, по которым следует звонить в экстренных случаях? Если верить им, Буэнос-Айрес находится на последнем издыхании, раздавленный последствиями экономического спада и огромного притока в столицу разорившихся крестьян, ищущих работу. Угроза жизни и здоровью туриста таится повсюду. Например, в лифтах, которые не ремонтировались уже несколько десятилетий и теперь с завидной регулярностью падают вниз. Каждые два часа где-нибудь в городе лифт вместе с пассажирами срывается в шахту и разбивается. Это едва ли не основной фактор смертности в сегодняшнем Буэнос-Айресе. Правда, зайти куда-нибудь поесть не менее опасно. Потому что если до последнего времени бандиты дежурили только возле дорогих ресторанов и, угрожая гостю пистолетом, во время ужина избавляли его от денег и кредиток, то теперь в сферу их интересов попали и заведения средней руки. Владельцы же ресторанов не только не выставляют охрану, а, напротив, обыскивают посетителей и изымают у них оружие, чтобы во время такого рода эксцессов не началась стрельба. Узнав же, что на каждого жителя сегодняшнего Буэнос-Айреса приходится приблизительно восемь крыс, Джульетта с отвращением захлопнула книгу. Громкоговоритель под потолком сообщил время посадки и ожидаемого прибытия в Буэнос-Айрес. Лететь оставалось два часа. А она-то думала, что от Рио уже рукой подать. Все-таки Аргентина немыслимо далеко! Она снова раскрыла путеводитель, нашла карту и удивилась еще больше. Буэнос-Айрес отделяли от Рио всего несколько сантиметров. Два часа полета? Континент простирался к югу еще на тысячи километров, занимая целую страницу — огромное, заостренное книзу пространство с редкими точками городов. Она прочитала, что половина населения страны живет в столице. А огромные площади, можно сказать, пустуют. Да тут вполне могла бы разместиться половина Европы!

Она подумала о Дамиане, об охватившем его удивлении, когда он впервые приземлился во франкфуртском аэропорту. Восемь тысяч пятьсот метров вниз в тумане. Невозможно себе представить. Она улыбнулась, вспомнив его лицо с выражением бесконечного удивления в глазах. Слой плотных облаков толщиной восемь с половиной километров над страной, в которую он прилетел, произвел на него сильное впечатление. Если бы он был сейчас здесь, она спросила бы его, как получилось, что в стране, которая больше Германии, Франции, Испании и Италии, вместе взятых, половина населения набилась в один-единственный город? Нет-нет, она задала бы совсем другие вопросы. Почему он чуть не сорвал представление? Как он мог вообще устроить такое? Неужели из-за ссоры с Нифес? Нифес! Она приехала в ноябре. Седьмого. Джульетта помнит, словно это было вчера. Дамиан очень лаконично объяснил ей, кто такая Нифес: «Моя партнерша по танго. И только. Наши отношения уже больше года носят исключительно профессиональный характер».