Три минуты с реальностью - Вольфрам Флейшгауэр

Джульетта стояла на балконе возле режиссерского пульта и снимала на видеокамеру. Когда конец был уже близок, Чарли кивнул ей и что-то прошептал, но она не поняла. Подошла к нему в надежде расслышать, но разобрала только два слова: «Изменение программы». Она озадаченно покачала головой. Он пожал плечами и сделал ей знак дальше снимать. Все произошло, прежде чем она успела понять, что к чему. Началась последняя сцена, танцоры заняли позиции. В центре группы расположились Дамиан и Нифес, то есть Джулиан и Джулиана, которые теперь должны были танцевать свое прощальное танго через двадцать лет. Несколько тактов из тангуэры в последний раз напомнили об утерянном счастье, потом Дамиану следовало убежать, а убитая горем Джулиана на фоне продолжающей танцевать группы должна была подойти к окну и жестом ужаса сообщить о его самоубийстве. Затем сцена озарилась бы белым светом, тут же погрузилась в сочный красный и — в полную темноту, которую прорезал бы одинокий, жалобный стон бандониона.

Но едва танцоры и оба солиста заняли свои позиции, зазвучала совсем другая музыка. Джульетта с ужасом посмотрела на Чарли. Но тот молча таращился на сцену.

— Не та запись, — прошептала она.

Он не отреагировал, и она бросилась к нему.

— Чарли, не та музыка, черт тебя подери.

— Я же сказал, изменение в программе. Я тут ни при чем.

— Кто велел?

— Дамиан.

— Когда?

— Сегодня.

— Сегодня? И что, была репетиция?

— Нет.

— Но это же невозможно! Что они все будут сейчас делать?

— Посмотри, что-то они делают.

Все было как в страшном сне. Участники спектакля просто ушли со сцены. Нифес вывернулась из объятий Дамиана, отошла на несколько шагов и вперила в него взгляд, полный ненависти. Инструментальную музыку, пассажи струнных и мощный фортепианный аккорд прорезал вдруг сильный пронзительный женский голос: Renacerй en Buenos Aires... 45 Дамиан начал танцевать. Мягко, по-кошачьи подошел к Нифес, обнял за талию, бережно взял ее правую руку… Она невольно повиновалась. Он заскользил с ней в танце.

Джульетта в растерянности смотрела на сцену. Что все это значит? Похоже, для Нифес это тоже полная неожиданность… Вот она остановила вращение Дамиана, замерев возле его левой ноги, и с вызовом посмотрела на него. Дамиан продвинул ногу между ее ног, заставил принять пятую позицию, из которой она не могла вывернуться без его помощи. Дамиан открыл фигуру влево. У Нифес не было выбора, пришлось подчиниться. Теперь Джульетта не сомневалась, что на сцене подобное происходит впервые. Через пару шагов Нифес снова остановила Дамиана, едва ли не вопреки музыке, выгнула шею, словно разгневанный лебедь, мгновенно развернулась, заблокировав партнера, которому ничего не оставалось, как начать движение в обратную сторону. Было очевидно: она не понимает, чего он от нее хочет. Он импровизировал, и это было похоже на ссору влюбленных. Но через какое-то время она начала слушаться его. По крайней мере у Джульетты возникло чувство, что она пытается под него подладиться. Или все так и было задумано? Может, другие пары снова выйдут на сцену? Может, их уход, как и упрямство Нифес, — часть сценического замысла, своего рода сюрприз?

Казалось, они оба отдались захватывающей музыке. Что это была за музыка! Словно для певицы речь шла о жизни и смерти. В ее песне сошлось все: упрямство, ярость, надежда, отвращение. Джульетта не могла разобрать слов за исключением одного, повторявшегося снова и снова в начале каждого припева и теперь звучавшего эхом в ее воспоминаниях: Renacerй. Снова и снова повторял его удивительный голос певицы, доносившийся из репродуктора — все настойчивее, требовательнее, нетерпеливее и увереннее.

Двое продолжали танцевать, но никто из ансамбля так и не вернулся. Впрочем, танец Нифес и Дамиана стал постепенно самодостаточным, заполнил все пространство. Это было нечто. Как могут двое целиком занять собой огромную сцену? Но им это удалось. И Джульетта поняла почему. Нифес была женщиной до мозга костей, и она послушно кружилась в объятиях партнера, чьи магические, кошачьи движения отвечали самым тайным ее желаниям. Джульетта ощутила нечто похожее на зависть, ее опять захлестнула мощная волна ревности. Но шокирующий финальный танец вновь приковал к себе все ее чувства.

Дамиан неожиданно шагнул вперед, так что Нифес чуть не упала. Потом ловко подхватил, угодливо закружился вокруг нее, пока она изо всех сил старалась вновь обрести равновесие. И тут произошло непостижимое: Нифес вдруг оказалась на полу. Посреди сложнейшего вращения Дамиан просто отпустил ее. Джульетта ощутила во рту горький привкус. Чарли вскочил с места и ухватился за перила балкона. Но Дамиан продолжал танцевать. «Renacerй», — пел голос. Нифес неподвижно сидела на сцене.

Являлось ли ее падение запланированным? Без сомнения, они танцевали настоящий балет, современное па-де-де. Или Дамиан окончательно потерял рассудок? Если его движения и были как-то хореографически взаимосвязаны с неподвижностью лежащей Нифес, эта связь так и не прояснилась. Однако оба они все еще оставались соединенными. Дамиан снова подошел к ней, быстрым движением поднял на ноги и обнял сзади. Она гневно вырвалась из его объятий, хотела было уйти в сторону, но он преградил ей путь. Даже если они импровизировали, а Джульетта в этом больше не сомневалась, все равно их действия были исполнены огромной выразительной силы. Особенно движения Нифес — настолько, что сама ее растерянность выглядела элегантной. Дамиан чего-то явно хотел от нее, но она, похоже, не понимала, чего именно. Он то нападал, то отступал. То вел ее основным шагом, хотя она едва переставляла ноги, то выпускал из рук, делал несколько пируэтов и вновь преследовал. Переходил, словно в насмешку, на шаг танго, тут же бросал, застывал вместе с ней в заключительной фигуре, переводил ее в основную позицию и вновь бросал, танцуя в нескольких шагах от нее.

На какое-то мгновение Джульетта прониклась к ней сочувствием. Казалось, Дамиан сошел с ума прямо на сцене и мог ее серьезно скомпрометировать. Не дай Бог, чтобы с ней самой когда-нибудь произошло нечто подобное! Она бы тут же ушла со сцены. А Нифес до последнего пыталась танцевать вместе с ним, делала все, чтобы спасти ситуацию. Действовала заодно, а не против. Дамиан как актер повел себя по отношению к ней наихудшим образом: выбил почву из-под ног на глазах у всего зала. Как же она должна любить его, чтобы вытерпеть такое унижение и не поддаться на провокацию? И тут музыка кончилась. И Нифес ушла со сцены. Она шла очень прямо. Дамиан позволил ей уйти. Потом поднял руки и предстал перед публикой в полный рост.

«Renaceré! Renaceré! Renaceré!» — прогрохотали динамики.

И наступила тишина.

12

В зале ничто не шелохнулось. Никто не хлопал. Дамиан один стоял на сцене и смотрел поверх голов вверх, на балкон. Видел ли он ее? Нет, его слепил свет прожекторов. Взгляд в никуда.

Сдержанные аплодисменты постепенно нарушили мучительную тишину. Дамиан развел руки в стороны и поклонился. Но несмотря на то, что аплодисменты постепенно набирали силу, никто из танцоров так и не появился. Дамиан пошел влево, потом вправо, поклонился еще раз, послал в зал воздушный поцелуй и исчез.

Зрители так и не поняли, почему не захотели выйти другие танцоры, и захлопали еще настойчивее.

Кто-то кричал: «Виват Нифес!» Другие скандировали: «Браво, Дамиан!»

Но раздавались и свистки.

Сцена оставалась пустой, постепенно погружаясь во тьму. Занавес закрылся, и за столиками принялись с удивлением обсуждать странный финал.

Дальнейшее больше походило на кошмар. Когда Джульетта добралась до раздевалки в подвале, Фабио и Сантьяго были готовы избить Дамиана. Она не понимала, о чем они говорят. Все орали друг на друга по-испански за исключением Нифес и Дамиана, которые сидели на скамье в самом дальнем углу раздевалки, враждебно сверля друг друга глазами. Дамиан молча слушал упреки, только раз бросив короткую фразу по-испански в ответ на все более яростные нападки аргентинских танцоров. Немецких танцоров он игнорировал вовсе — они тоже в основном молчали или пытались удержать от драки разошедшихся Фабио и Сантьяго. Лицо Нифес было белым как мел, она словно окаменела. Когда Джульетта вошла в раздевалку, Нифес поднялась и пошла прямо на нее. Остальные замерли и уставились на них. В полушаге от Джульетты Нифес остановилась и влепила ей звонкую пощечину. Джульетта была настолько удивлена, что несколько секунд стояла как вкопанная, пока перед ее глазами разыгрывалась уже по-настоящему безумная сцена. Дамиан с громкой бранью рванулся к Нифес, Фабио и Лутц навалились на него, пытаясь удержать. В ту же секунду между ним и Нифес встал Сантьяго, чтобы помешать ей выцарапать ему глаза, что непременно случилось бы, не оттаскивай ее изо всех сил от его лица. Дамиан орал на Нифес, а та отвечала ему пожеланиями, смысл которых был ясен и без знания испанского. Джульетта с отвращением развернулась, собираясь уйти, и столкнулась с Чарли, который тащил за рукав продюсера вниз по лестнице, отчаянно убеждая в своей невиновности. Лицо ее горело, сердце бешено колотилось. Она чувствовала в себе только ненависть. Ненависть к этой женщине. Ненависть к Дамиану. Ненависть к себе самой и к тому, что она сама себя ненавидит.