Военная тайна - Лев Шенин

К несчастью, военный атташе и его аппарат не имели данных для ответа на большинство этих запросов, посыпавшихся в эти июньские дни в невиданных количествах. На часть из них можно было ответить на основании/ ряда советских справочников по разным отраслям транспорта, и народного хозяйства и собранных в свое время вырезок из столичных и провинциальных журналов и газет. Дело в том, что отсутствие достаточно надежной агентуры еще в свое время вынудило господина атташе завести особую картотеку, которая питалась отрывочными данными по всем этим вопросам, иногда проникавшими на страницы советской печати и специальных изданий. При надлежащей обработке и сопоставлении эти отрывочные материалы все-таки представляли известную ценность и теперь очень пригодились господину Вейцелю для ответов на бесчисленные запросы, хотя он и не был уверен в точности своих выкладок и данных.

Но так или иначе он ответил, и это уже пока гарантировало от всякого рода неприятностей и осложнений.

Несмотря на всю горячку этих последних мирных дней, господин Вейцель интересовался и ходом подготовки «операции Сириус», которой теперь занялась «другая линия» германской разведки, то есть система гестапо.

Вейцелю не сообщили особых подробностей о ходе подготовки этой операции, но все же рассказали, что загадочная «дама треф» уже переброшена из Ленинграда в Челябинск, где запущено в производство новое орудие конструктора Леонтьева.

В середине июня Вейцелю также сообщили о том, что и сам Леонтьев выехал из Москвы в Челябинск, по-видимому, для наблюдения за ходом производства нового орудия.

В эти дни все отраслевые линии германской разведки и гестапо развили лихорадочную деятельность.

Еще 12 февраля 1936 года Гитлер поручил имперскому руководству СС, то есть Гиммлеру, создать единую немецкую секретную разведывательную слукбу.

В специальном соглашении, которое в связи с этим подписали Гиммлер и Риббентроп, в частности, было указано:

«1. Секретная разведывательная служба имперского руководителя СС является важным инструментом для добывания сведений во внешнеполитической области, который предоставляется в распоряжение министра иностранных дел. Первым условием этого является тесное товарищеское и лояльное сотрудничество между министерством иностранных дел и главным имперским управлением безопасности. Добывание внешнеполитических сведений дипломатической службой этим самым не затрагивается.

2. Министерство иностранных дел предоставляет в распоряжение главного имперского управления безопасности необходимую для ведения разведывательной службы информацию о внешнеполитическом положении и установки немецкой внешней политики и передает глазному имперскому управлению безопасности свои разведывательные и прочие задания в области внешней политики, которые должны выполняться органами разведывательной службы».

Весною 1941 года, особенно в апреле — июне, началась тщательная подготовка всех органов германской разведки к проведению подрывной, шпионской и диверсионной работы против Советского Союза.

Начальник III отдела германской военной разведки и контрразведки фон Бентивеньи через несколько лет, будучи пленен Советской Армией, показал на допросе:

— Я еще в ноябре тысяча девятьсот сорокового года получил от Канариса указание активизировать контрразведывательную работу в местах сосредоточения германских войск на советско-германской границе…

Согласно этому указанию, мною тогда же было дано задание органам германской военной разведки и контрразведки «Абверштелле», «Кенигсберг», «'Краков», «Бреслау», «Вена», «Данциг» и «Познань» усилить контрразведывательную работу…

… В марте тысяча девятьсот сорок первого года я получил от Канариса следующие установки по подготовке и проведению плана «Барбаросса»:

а) подготовка всех звеньев «Абвера-3» к ведению активной контрразведывательной работы против Советского Союза, как-то: создание необходимых «Абвер-групп», расписание их по боевым соединениям, намеченным к действиям на Восточном фронте, парализация деятельности советских разведывательных и контрразведывательных органов;

б) дезинформация через свою агентуру иностранных разведок в части создания видимостиулучшения отношений с Советским Союзом иподготовки удара по Великобритании;

в) контрразведывательные мероприятия посохранению в тайне ведущейся подготовки квойне с Советским Союзом, обеспечение скрытности перебросок войск на Востоке».

Как показал далее тот же фон Бентивеньи:

— За период февраль — май тысяча девятьсот сорок первого года происходили неоднократные совещания руководящих работников «Абвер-два» у заместителя Йодля генерала Варлимонта. Эти совещания проводились в кавалерийской школе в местечке Крампниц. В частности, на этих совещаниях, в соответствии с требованиями войны против России, был решен вопрос об увеличении частей особого назначения, носивших название «Бранденбург-восемьсот», и о распределении контингента этих частей по отдельным войсковым соединениям…

Другой гитлеровский волк, полковник Эрвин Штольц, бывший заместитель начальника II отдела германской разведки Лахузена, взятый в плен Советской Армией на исходе войны, подтвердил показания фон Бентивеньи и заявил, устало протирая стекла пенсне:

— … Я получил указание от Лахузена организовать и возглавить специальную группу под условным наименованием «А», которая должна была заниматься подготовкой диверсионных актов и работой по разложению в советском тылу в связи с наметившимся нападением на Советский Союз…

… в целях нанесения молниеносного удара против Советского Союза «Абвер-два» при проведении подрывной работы против России должен был использовать свою агентуру для разжигания национальной розни между народами Советского Союза…

Так, после разгрома гитлеровской Германии все эти варлимонты и пиккенброки, бентивеньи и штольцы, оказавшись в руках Советской Армии, на следствии и в зале Международного военного трибунала в Нюрнберге раскрыли тайное тайных германской разведки, ее многочисленные щупальца и ее сеть, ее цели и ее методы, ее замыслы и ее просчеты.

И кто мог бы подумать в дни этого исторического процесса, за которым следил, затаив дыхание, весь земной шар, процесса, вскрывшего все кровавые преступления фашизма, невиданные в истории человечества по своим масштабам и тяжести последствий, процесса, поведавшего миру об убийствах миллионов ни в чем не повинных жертв, об уничтожении целых народов в газовых печах Освенцима и Майданека, о камерах пыток и специальной промышленности по изготовлению орудий массового уничтожения людей и машин по переработке их костей, их волос, их кожи, — кто мог бы подумать и поверить тогда, что через каких-нибудь несколько лет американские и английские власти начнут не только освобождать гитлеровских палачей и эсэсовских убийц, но и формировать при их помощи новые дивизии?!

Ах, эта суббота 21 июня 1941 года, последняя предвоенная суббота, кто из нас позабудет тебя?! Сколько раз все мы, и старые и молодые, и мужчины и женщины, признательно и нежно вспоминали тебя, край последней недели мирного труда нашего! Вспоминали везде — и во фронтовых окопах, и в лесных партизанских землянках, и в редкие часы передышки в заводских цехах, только что воздвигнутых на Урале и далеко за ним, и на колхозных полях, где наши матери, жены и невесты трудились не покладая рук, чтобы накормить своих солдат на фронте и в тылу, да, и в тылу, потому что все мы, надевшие военную форму и не надевшие ее, были в те годы солдатами.

Вспоминали тебя и в горах Кавказа, и в предгорьях Урала, на хлопковых и рисовых полях Узбекистана и Туркмении, на зеленых пастбищах Казахстана и нефтяных промыслах Баку, на берегах нашей Волги-матушки, у пылающих стен несгибаемого Сталинграда, и там, на берегах Невы, где великий город, обложенный безжалостным и коварным врагом, ежедневно хоронил тысячи умерших от голода сынов и дочерей своих, но продолжал сражаться за свою славу и честь, за великое имя человека, которое он гордо носил.

Ничем не отличалась ты от сестер своих, а все-таки мы полюбили и запомнили тебя на всю жизнь, и всегда вспоминали этот теплый июньский день и наступивший за ним вечер, когда еще дымилась сизая сирень в садах, благоухали первые цветы последнего мирного лета, и дети с веселым криком плескались, как рыбы, в реке, и тонко заливался свисток судьи на стадионах, а в парках и кинотеатрах сидели, прижавшись друг к другу, влюбленные, не чуя, что к ним уже подкрадывается разлука.

Вспоминали и твою прохладную, свежую ночь, и неяркие тихие звезды твои, и ласковый шорох морского прибоя, когда волна за волной набегает на гальку…