Кампан (сборник) - игумен Варлаам

– Жизнь человеческая полна суеты и несовершенства, – говорил учитель школы всяческих наук, когда юный студент постигал их, готовясь стать астрономом. – Только небо способно наполнить земное существование смыслом и непреходящей радостью. Даже в давние времена, девятнадцать столетий назад, первыми о пришествии Спасителя возвестили волхвы, которым это открыли звёзды.

Может, Звездочёт так увлёкся небесной наукой, желая первым узнать о каком-нибудь грандиозном событии? За годы ночных бдений он сам забыл о причине своего увлечения и думал только о траекториях, параллаксах и эклиптиках. Он мало общался с людьми, избегая ненужных тревог и дополнительных переживаний. И в будни редко выходил из дома – купить в лавке провизии да раз в две недели навестить прачку.

По улицам Звездочёт ходил, углубившись в себя, не замечая окружающих. Даже на погоду не обращал внимания, и потому неизменно был одет в длинный плащ и широкополую шляпу. Только в холода повязывал шерстяной шарф да глубже надвигал шляпу.

Случилось так, что младшая дочка соседей, незаметно превратившаяся в миловидную девушку, влюбилась в Звездочёта. Девушкам, известное дело, всегда нужно в кого-нибудь влюбляться, а отрешённый и неустроенный, не от мира сего, Звездочёт вызывал желание заботиться о нём, и если не стать для него единственной и незаменимой, то хотя бы поначалу обратить на себя его внимание. Соседская дочка часто вздыхала по вечерам, вспоминая впустую прожитый день. Впустую – значит, не почувствовав ни одного взгляда любимого из окна, не увидев его хотя бы мимолётно. Она вздыхала, обращаясь к Тому, Кто приходил на Землю сделать каждого человека счастливым. Девушка благодарила Его за счастье любить, но ей хотелось и ответного чувства.

Она не отчаивалась и, желая выразить переполнявшую её сердце любовь, посадила возле дома Звездочёта черенок розы. Теперь её часто можно было видеть у соседского дома: она поливала розу, рыхлила землю, выпалывала сорняки… Делала она всё это с большой заботой, но главное – стремилась побыть рядом с любимым человеком, когда тот после ночных наблюдений отдыхал в своей комнате.

Роза росла медленно, и своё нетерпение девушка-соседка выразила тем, что посадила рядом маргаритки. Вскоре они проросли, и получилась клумба. А когда наконец расцвела роза, окружающий мир для Звездочёта изменился. Нет, он не выходил из дома, чтобы полюбоваться цветами, не начал любезничать с дочкой соседей и не взялся за изучение ботаники… Звездочёт теперь просыпался от постоянных разговоров под окном. Всё чаще мимо дома стали проходить люди, чтобы посмотреть на розовый куст. Усыпанный распустившимися пурпурными цветами и бутонами, он был необыкновенно красив! Прохожие громко обсуждали клумбу, восторгались розами, гадали, когда какой бутон распустится.

Звездочёту не нравились эти обсуждения: разговоры под окном не давали возможности выспаться и выводили его из равновесия. А главное, он не считал сей предмет достойным обсуждения, ведь розы – это не звёзды.

Однажды около полудня, когда он ещё спал, к его дому подошли пожилые, всё знающие женщины и принялись в полный голос обсуждать клумбу.

– Какие красивые розы! – восхищалась одна.

– До чего же милы маргаритки, окружившие куст! – говорила другая.

– Как же она любит его!.. – вздыхала третья, имея в виду соседскую девушку.

Громкие голоса вырвали Звездочёта из сна. Вышел он и из себя и вскочил с постели, намереваясь прогнать пустословящих женщин. Ему, конечно, неловко было скандалить с пожилыми любительницами цветов, и от этого одевался он медленно. А может, просто со сна… Но, пока натягивал сапоги, искал куда-то запропастившуюся шляпу, без которой не выходил на улицу (у него болели глаза от дневного света), нарушительницы спокойствия ушли. И Звездочёт, выйдя на улицу, оказался один на один с розами. Он долго смотрел на них, сначала недоумевая, почему столько разговоров вокруг одного куста. Потом решил, что розы, конечно, по-своему хороши, хотя их и не опишешь никакими формулами… Да и девушка, пожалуй, тоже…

То одни, то другие прохожие останавливались у его дома и громко восхищались необыкновенным розовым кустом. Звездочёт просыпался, выходил на улицу, иногда долго выжидая, пока уйдут люди, останавливался около клумбы и смотрел на розы. Раз эта клумба разбита перед его домом, размышлял он, значит, цветы посажены для него. Он почувствовал в своём сердце благодарность к той, которая ухаживала за цветами. Звездочёт часто видел её силуэт в окно, когда вечером она приходила поливать розовый куст, а он готовился к ночным наблюдениям, но старался не думать о ней, чтобы не отвлекаться от своих занятий.

Однажды вечером он тихо вышел из дома, чтобы проветрить отчего-то плохо соображающую сегодня голову, и увидел у клумбы соседскую девушку. Не зная, о чём с ней говорить, Звездочёт неожиданно спросил:

– А почему – розы?

– Есть одно старинное предание, – отвечала не растерявшаяся девушка (она часто мысленно беседовала с любимым и не удивилась его обращению к ней), – что кровь, пролитая Спасителем на кресте, попала на землю. И в том месте проросла необыкновенная, цвета алой крови роза… Прекраснейшая из роз!

Звездочёт не пошёл прогуливаться, а остался у клумбы, рядом с розовощёкой от молодости и от работы соседкой. Он стал рассматривать розы и обратил внимание на одну, идеально красивую. Ему показалось, что это звезда, прочертившая прошлой ночью стремительную линию на тёмно-фиолетовом небосводе и спустившаяся на землю, чтобы сделать кого-то счастливым. Ведь небо и земля одинаково необходимы человеческому сердцу.

Сердце Звездочёта, как эта роза-звезда, вдруг открылось для жизни и радостно отозвалось на любовь девушки. Он почувствовал, что кровь, пролитая на Кресте, была пролита и для того, чтобы окропить каменистую почву его сердца, пробудить его для любви.

Звездочёта всегда притягивала бездонность неба, влекли загадочным мерцанием звёзды, интересовали громоздкие формулы, которые описывали небесные тела и их движение. А сейчас он словно сам поднялся на небо, но ему не нужны были ни сияющие звёзды, ни якобы влияющие на судьбу созвездия, ни убегающие вдаль галактики. Ему вдруг открылась загадочная бездонность земной жизни, управляемой Тем, Кто приходил на Землю пролить Свою кровь и Чьё пришествие возвестила Вифлеемская звезда.

Кухарка короля

Жил-был король. Он правил королевством тридцать лет и три года и изрядно устал от королевской жизни. За своё долгое правление он совершил множество походов и разбил тьму неприятельских войск. Все обитатели дворца относились к королю одинаково: боялись попадаться ему на глаза, когда он был раздражён, и крутились подле, если пребывал в хорошем расположении духа по случаю очередной блистательной победы. Тогда ликованию в дворцовых залах не было конца, и даже простолюдины попадали за королевский стол и пили-ели вместе с вельможами.

Но жил во дворце один человек, который относился к королю по-своему. Этим человеком была кухарка, которая двадцать лет бессменно готовила ему еду, не спрашивая никого про его вкусы или аппетит, и грозный правитель всегда оставался доволен, будто именно эти яства он и хотел.

Жила кухарка в крохотной, похожей на вытянутый бельевой шкаф каморке и, казалось, всегда была занята только королевским обедом. Её многие любили за доброту и отзывчивость, но никто не мог сказать с уверенностью, чем она живёт, кроме своей службы королю, и что у неё на сердце.

Жила-была кухарка короля. Когда-то была она юной девушкой и даже не предполагала, что почти всю жизнь проведёт в королевском дворце. Жила она вместе с рано постаревшим отцом, который промышлял заготовкой дров и называл свою дочь «моя маленькая Эль». Их домик, больше напоминавший охотничью сторожку, находился в двух верстах от ближайшей ко дворцу деревни в долине у реки.

Эльза целые дни проводила в лугах и знала окружающий лес, как родное жильё. Она собирала ягоды и цветы, плела венки. Но больше всего ей нравились бескрайняя синева неба и мягкий зеленый ковёр с узором из сочно-фиолетовых крокусов, тёмные молчаливые ели и рябины с густо-красными гроздьями.

Она одинаково хорошо чувствовала себя и под лучами палящего солнца, и под каплями осеннего дождя. Но однажды…

Крепко сложённый юный всадник в широкополой шляпе выехал на опушку и осмотрелся. Перед ним расстилались цветущие альпийские луга, которые справа окаймлялись извилистой кромкой леса, а слева вдали прорастали вершинами белоснежных гор. Свита осталась в лесу, откуда изредка доносились звуки охотничьих рожков. Юноша не пожалел, что отбился от охотников, у него не было желания стрелять. Он замер – величественные горы вдали приковали его взор.