Пекин и Великая Китайская стена - Елена Грицак

В классической книге «Лицзи» упоминалось о проявлении различных человеческих эмоций: «Радость, гнев, печаль, страх, любовь, ненависть, желание – вот семь природных проявлений человеческого сердца. Отец должен быть милостив, а сын почтителен; старший брат должен быть ласков, а младший покорен; государь должен быть человеколюбив, а чиновник предан…» Таким образом, в сознание учеников внедрялась идея односторонности чувств, их изолированности друг от друга. Усвоив шаблоны из конфуцианских книг, юноши привыкали к слепому послушанию и в дальнейшем упорно оглядывались на авторитеты. Таковым для каждого китайца был император, для домочадцев – отец, для служащего – начальник, для учеников – учитель.

Школьники в праздничных костюмах приходили в класс на рассвете, держа в руках кисточки и крошечные емкости с тушью. Урок начинался с поклона Конфуцию как самому главному учителю. В пекинских школах занимались без выходных, с утра до позднего вечера, здесь же выполняя домашние задания. Отдыхать ученикам полагалось только во время еды и сна. В старом китайском образовании не предусматривалось единой программы: воспитанники учебных заведений проходили индивидуальные курсы. Учитель давал задание, и каждый, стараясь перекричать соседа, зубрил свой урок. В классах стоял жуткий шум, прекращавшийся на время опроса. Учитель вызывал учеников по очереди к своему столу, а те отвечали, повернувшись спиной к нему, чтобы не иметь возможности заглянуть в тексты, лежавшие на учительском столе. Не видя лица отвечавшего, наставник смотрел на бамбуковую палку – символ власти учителя и весьма эффективное средство воздействия на лентяев.

Согласно старой китайской пословице, «пища утоляет голод, а знания излечивают от невежества, поэтому лучше растить свинью, чем сына неучем». Тем не менее китайская образованность ограничивалась всего 2 из 90 тысяч иероглифов, а также скудными знаниями по арифметике и родной истории. Проучившись 7–8 лет, выпускники школ не знали о других странах и твердо верили в то, что Китай заключает в себе весь мир. Учителя игнорировали биологию и математику, отвергая их как науки, необходимые ремесленникам. Не больше внимания уделялось художественной литературе, хотя в стране имелись ее превосходные образцы, например исторический роман «Троецарствие» или романтические повести «Сон в Красном тереме» и «Речные заводи». Самые любознательные позволяли себе прочесть крамольный труд «Путешествие на Запад».

Воспитанные на конфуцианских канонах, выпускники школ даже не мечтали переключиться на другой предмет. Для получения ученой степени требовалось изучить те же тексты, но еще глубже.

Голова ученого. Железная статуя, эпоха Сун

Если бедняк не мог посвятить всю свою жизнь зубрежке и каллиграфии, то дети состоятельных родителей продолжали учебу, поступая в провинциальные училища, программа в которых также основывалась на изучении классических книг. Постижение конфуцианской мудрости открывало путь к чиновничьей карьере, а следовательно, к богатству. Достигнув 20 лет, учащийся начинал готовиться к итоговой аттестации.

Улица экзаменационных келий

По закону государственные экзамены были доступны представителям всех сословий, кроме цирюльников, актеров, слуг и лиц, прямо или косвенно относящихся к проституции. Экзамен сдавался для того, чтобы кандидат мог доказать свое дарование и уверить в готовности служить обществу. Раньше в Китае существовала система поэтапной проверки знаний, позволявшая заверять 3 уровня учености: таланты высокой степени, дипломированные специалисты и лица, отличившиеся в отдельных науках. Испытания устраивались 1 раз в 3 года; на каждом из этапов сдавалось не более 3 экзаменов, но для того, чтобы получить низшее ученое звание, требовалось сдать 9 экзаменов. В иные годы число претендентов доходило до миллиона, но только единственный из 40 человек мог достигнуть своей цели. Зато после сдачи он получал красивый мундир, денежное пособие и хорошую должность. Награда в виде монет выдавалась и тем, кто не сумел сдать все экзамены, но удивил глубоким знанием какого-либо предмета.

Келья для подготовки к экзамену

Формально тот, кто выдержал испытания, мог считать себя человеком, которому «открыты все дороги». Однако в действительности карьера в Китае, впрочем, как всегда и везде, делалась с помощью покровительства, связей и взяток. Деньги играли немалую роль и на самих испытаниях, строгость которых еще не означала честного получения диплома. Экзамены проводились в специальных зданиях, где каждая из множества комнат-келий была оборудована отдельным входом. Мебелью служили 2 доски на кирпичных подставках – стул и стол, превращавшиеся на ночь в кровати. Соискатели на звание чиновника приходили со своими одеялами, посудой и писчими принадлежностями, поскольку жить здесь предстояло несколько дней. Перед тем как запереть будущего ученого в тесной келье, охранники проверяли карманы его халата, осматривали обувь, рылись в продуктовых корзинках, проглядывали на свет бамбуковую кисточку для письма. На один экзамен отводилось 3 дня, в течение которых юноша мог писать, размышлять или спать, не имея права покидать помещение. Длительное пребывание в душных каморках отражалось на здоровье кандидатов. Зафиксированы случаи смерти бедняков, не имевших теплых одеял и нужного запаса продуктов. Несмотря на то что власти старались создать видимость беспристрастия, ни один экзамен не обходился без злоупотреблений. Вместо отпрыска из знатной семьи испытания мог проходить человек с ученым званием. Пока некоторые соискатели из богатых семей отдыхали в кельях, сочинения за них писали студенты, а затем родственники передавали работу, подкупая надзирателя.

Состоятельные отцы вручали крупные суммы старшим преподавателям, после чего их сыновья получали документы, вовсе не являясь на экзамен. Неудачник мог испытывать судьбу много раз, поэтому никого не удивляло, когда сын проходил испытания вместе с отцом, а дед экзаменовался вместе с внуком. За прилежание и настойчивость степень иногда получали дряхлые старцы в возрасте 80 лет и старше.

Прогрессивные деятели Китая не раз выступали за упрощение системы образования и письменности, создававшей большие трудности на пути приобщения к культуре. К началу XX века в Поднебесной еще использовались древние письменные языки – байхуа и вэньянь, оба иероглифические, но сильно отличавшиеся друг от друга. Конфуцианские книги писались на втором, архаичном, литературном языке, который, в отличие от первого (разговорного), воспринимался не на слух, а письменно. Великий китайский писатель Лу Синь однажды заметил, что «у нашей китайской письменности, помимо прочих, есть высокая преграда – ее трудность. Если не заниматься иероглификой более 10 лет, эту преграду преодолеть почти невозможно. Только небольшой круг ученых ее одолевает, но затем стремится к еще большим сложностям, видимо для того, чтобы создать себе исключительное положение в обществе».

Храм неба

Пройдя через ворота Цяньмынь, гости Пекина попадали в кварталы Тяньцяо, что в переводе с китайского означало «Небесный мост». Столь поэтичное название не совсем подходило заселенному беднотой району. Впрочем, оно возникло слишком давно, в те времена, когда император Чэнцзу только начинал строить Северную столицу. В 1420-х годах внутренняя стена еще не разделяла город на части, а участок, где правитель задумал воздвигнуть Храм неба, находился в уединенном месте, на самой окраине Пекина.

Приезжая сюда на богослужение, Сын неба следовал по грязной дороге, мимо болот и ям, наполненных водой. Устроенный вскоре каменный мост, названный Небесным за небывалую высоту, сделал путь более удобным и логически завершил архитектурную композицию. Единственный в городе круглый храм по праву стал символом Пекина. Своеобразная постройка, возведенная без гвоздей и связующего раствора, к сожалению, сгорела в конце XIX века. Сегодняшнее здание является копией, довольно точно повторяющей и внешний вид, и внутреннее убранство старинного храма. В настоящее время это святилище находится недалеко от Южных ворот, напротив кварталов Тяньцяо, и по-прежнему составляет одну из достопримечательностей Пекина.

Никто не помнит, в какие времена Китай стал именоваться Поднебесной империей и когда императора причислили к небесным сыновьям. Казалось, его особа была священной всегда, во всяком случае только ему позволялось совершать обряд поклонения земле и небу. Основной религиозный ритуал проходил в главном городском храме, который повсюду назывался Храмом неба (кит. Тяньтань). Заключая в себе целый ансамбль культовых построек, подобное святилище в Пекине скрывалось от внешнего мира за двумя рядами стен. В представлении сторонников даосизма наличие углов олицетворяло землю, тогда как их отсутствие символически обозначало небеса, видимо поэтому в основном здании комплекса, наряду с прямоугольными элементами, встречались и круглые. Кривизна затронула даже форму участка: будучи прямоугольным на юге, он плавно закруглялся в северной части ансамбля.