Живая плоть - Рут Ренделл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Виктор шел по Твайфорд-авеню к Хай-стрит. Он провел две ужасные ночи и скверный день. Ночами он просыпался с сильным сердцебиением, все тело кололо. Когда он открыл глаза в первый раз, то долго лежал плача, а потом уткнулся лицом в подушку, чтобы заглушить вопли, которые уже не мог сдерживать. Утром, встретив на лестничной площадке соседа, был вынужден выслушать его сетования на то, что ночью кто-то кричал, плакал и скрипел матрацными пружинами. Виктор пробормотал, что ничего не слышал. Почти весь день он провалялся в постели, обнаружив, что как только он проваливается в сон, то приходит долгожданное облегчение. Однако ночью паника охватила его с удвоенной силой, стиснула, будто смирительная рубашка, вызывая нестерпимую боль в руках и ногах. Он вскочил с кровати, не в силах больше сдерживаться, и схватил первое, что попалось ему под руку. Это был тростниковый стул, он колотил им сперва о стену, потом о пол. Зубы его были стиснуты, и он слышал собственное рычание.
Одна из ножек стула отломилась и повисла на волокне. Усталый, тяжело дышавший Виктор бросился на кровать. И почти сразу же кто-то постучал в дверь. Дженнер не ответил. Сердце его билось так сильно, что, казалось, готово было вырваться из груди. Стучавший крикнул, что они хотят знать, что там, черт возьми, происходит. Виктор шатаясь подошел к двери и прошептал в нее, что ничего, что уже ничего. «Тьфу ты, черт», – произнес тот же голос.
Он больше не мог спать. Встал он рано, вышел на лестничную площадку с мылом, с металлической мочалкой для чистки посуды и стер надпись на стене. В ней больше не было смысла. Все уже случилось. Дерьмо попало в вентилятор.
Он пошел в библиотеку узнать, что можно прочесть о группах крови. Литературы на эту тему было предостаточно. Виктор знал, что он умен – кто-то измерил его коэффициент интеллекта в колледже, показатель составил 130 [11], – и обычно он усваивал легко научные данные, но группы крови оказались ему не по силам. Для него это оказалось слишком сложно. Он усвоил, что система групп крови была открыта в 1900 году, но с тех пор было создано около десятка систем, в том числе резус-фактор. Благодаря системе АВО и четырем основным группам стало гораздо проще определить, кому принадлежит образец крови. Похоже, наступает время, когда кровь каждого человека становится таким же уникальным следом, как и отпечатки пальцев.
Просмотрев эти книги и статьи, Виктор немного успокоился и попытался вновь проанализировать сложившуюся ситуацию. Его никогда не обвиняли в изнасиловании. Кроме того, он решил, что никогда больше не будет нападать на женщин. Если он смог прожить десять лет в тюрьме без этого, то наверняка сможет продержаться до самой смерти. «Изнасилование не половой акт, это акт агрессии», – прочел он в газете. Так что причиной его нападений на женщин был гнев. Значит ли это, что, если он найдет другой способ контролировать гнев, у него больше не будет причин кого-то насиловать?
Том жил в Северном Илинге, неподалеку от станции метро «Парк-Ройял». Примерно то, что и ожидал увидеть Виктор, когда только собирался его навестить. Жилище его куратора было маленьким и неказистым – один из муниципальных домов, построенных в конце двадцатых годов прошлого века в северной части Лондона. Хотя теперь, вполне возможно, Том стал его владельцем. На газоне перед домом был брошен трехколесный велосипед, рядом с ним лежал мордочкой вниз плюшевый медвежонок, казалось, ему кто-то выстрелил в спину. Виктор содрогнулся и подумал, почему ему пришло в голову такое сравнение. Он не собирался приезжать, хотел провести день, вырабатывая очередной план на будущее, сперва гуляя, продолжая свыкаться с окружающим миром, потом у себя в комнате, подсчитывая, сколько у него денег сейчас и сколько он сможет получить. Но, как только он оказался на Илинг-Коммон, начался дождь, и ему ничего не оставалось, как спрятаться от него на станции метро. Дождь не только не собирался заканчиваться, а припустил еще сильнее. До станции «Парк-Ройял» было всего две остановки, и Виктору пришло в голову, что в гостях он бы мог пообедать.
Детский велосипед был усеян дождевыми каплями, и медвежонок выглядел мокрым, хотя дождь уже кончился. Дети Тома, должно быть, бросили игрушки и побежали прятаться от дождя. Виктор не особенно любил детей. Дверь ему открыла худощавая женщина в брюках и цветастом переднике. Она слишком уж восторженно улыбнулась и заверила его очень искренне, что весьма рада его видеть, что ей и детям не терпелось познакомиться с ним. Когда Виктор вошел в гостиную, служившую одновременно и столовой, он кое-что вспомнил. Давно, задолго до тюрьмы, он прочел в газете предположение, что человек не может провести за решеткой больше пяти лет и полностью сохранить психическое здоровье. Автором статьи был психиатр, называвший себя бихевиористом. Когда он сидел в тюрьме, эта статья словно выпала из головы, но теперь Виктор опять ее вспомнил, хотя так и не понял, почему это случилось именно сейчас. И поэтому так и остался посередине комнаты, ошарашенно глядя на Лиз Уэлч и на маленьких, бедно одетых детей.
– Том только что вышел купить бутылку, – сообщила Лиз. – То есть вина. Не хотите пока что баночку пива?
Они ведут нищенское существование, подумал Виктор, и это вынуждает их бегать в винную лавку, когда появляется нежданный гость. В доме, скорее всего, одна-единственная баночка пива. Виктор не пил его, оно ему не нравилось. Уэлчи жили бедно. Тому не платили за содействие бывшим заключенным, по профессии он был школьным учителем, но Виктор не особенно его жалел. Ему казалось безумием жениться, обременять себя детьми и заботой о заключенных.
Дети так и остались в комнате. Они тихо сидели на диване, не сводя глаз с Виктора. У девочки были очки в стальной оправе. Ее брат был младше, он неловко пытался спрятать ногу, его колено было перевязано, и через бинт начинала просачиваться кровь. Увидев ее, мальчик разразился громкими криками, мать посадила его на колени и стала утешать. С Виктором миссис Уэлч говорила о погоде, видимо, посчитав, что другие темы были небезопасны.
– Дождь льет изо дня в день, – сказала она, разбинтовывая мальчику колено. – На прошлой неделе дня не проходило без дождя. Так же скверно, как в прошлом году, правда?
Она поняла, что сказала, и покраснела. Виктору было приятно ее замешательство. Он подумал, не ее ли муж сообщил полицейским, где его найти. Но ведь Том не знает, что он был насильником, так? Том вошел, когда Лиз перевязывала ребенку колено. Дождь пошел снова, и вода стекала с его ярко-синего нейлонового плаща. Он приветливо поздоровался за руку с Виктором, достал бутылку красного болгарского вина, за которым ходил, и сказал, что теперь у них будет все отлично.
Дженнер неожиданно для себя решил не говорить Тому, что намерен уехать из Лондона. Чем меньше будут знать о его передвижениях, тем лучше. Будь они только вдвоем, он, возможно, поделился бы своими опасениями, что в мемуарах Дэвида Флитвуда будет опубликована его фотография. Он бы тогда спросил, что ему в таком случае делать и можно ли этому помешать. Но Виктор вовсе не собирался начинать этот разговор при этой женщине – он надеялся, что она вымоет руки перед тем, как подавать еду, – при плаксе-мальчишке, при девочке, которая с тех пор, как появилась в комнате, не сводила с него глаз.
Наконец обед был подан. Он представлял собой жареную свинину, яблочный соус, консервированный горошек и отварной картофель, затем последовал пирог с ягодами из фирменного магазина «Сейнзбериз». Виктору вспомнились лучшие воскресные обеды в тюрьме. Том говорил о телевизионных передачах, и Виктор заметил, что хочет взять напрокат телевизор. Это, казалось, восхитило Уэлчей, потому что дало возможность рекомендовать различные прокатные компании и сравнивать то, что они знали, о ценовой конкуренции. Том вышел, чтобы сварить кофе, а Лиз – мыть посуду на кухне.
Оставшись наедине с детьми, Виктор зарылся в газету «Санди экспресс». Насколько он видел, там не было ничего ни о Флитвуде, ни об изнасиловании. Необычной оказалась фотография человека, скачущего на лошади в Эппинг-Форесте. Казалось, она несет какой-то смысл, казалось, судьба указывает ему этот путь. И конечно, она не была такой уж необычной. К примеру, хорошо известно, что бог любит троицу, что стоит лишь встретить новое имя или место, так оно в тот же день встретится еще дважды. Он вздрогнул от удара кулачком по газете с другой стороны и убрал ее в сторону, не желая опускать. Но девочка схватила газету за верх, потянула вниз и придвинула поверх нее лицо к гостю.
– Что такое зэк? – спросила она.
– Не знаю, – пробормотал Виктор.
– Папа сказал маме, что в воскресенье нам нужно принимать одного из его старых зэков.
Иногда Виктор думал, что образование он получил, читая журналы. Большинство сведений в его памяти, казалось, было почерпнуто из них. Возможно, чтение журналов было семейной чертой, возможно, эта страсть проявлялась только у него и у Мюриель – он не помнил, чтобы отец с матерью много читали. Но помнил, что тетя приносила ему комиксы, когда он был маленьким. Возможно, эта привычка началась тогда.