Записки с того света - Александр Тимофеев

ответственности в Литве и так далее. У Литвы не было консульства в Бразилии – да, возможно, и во всей Латинской Америке. Поэтому он застрял в «Пинейросе» на долгие месяцы.

В трудных жизненных ситуациях начинаешь

ценить, что ты гражданин большой страны.

Потерянный глаз

Привычно стоял возле решетки, и вдруг от одной из соседних камер послышались ужасные крики.

Меня сразу бесцеремонно оттеснили от решетки любопытные бразильцы. В наш отсек зашла полиция. Открыли камеру и из нее стали выводить пожилого мужчину.

Он пребывал в состоянии шока и еле волочил ноги. Его придерживали за руки, чтобы он не упал. Лицо напоминало кровавое месиво, и он что-то держал в руке. Я не мог понять, что. Жестами спросил у бразильца, что он держит в руке? И тот показал на глаз… В драке ему выбили глаз.

Меня чуть не вырвало…

Колокол солидарности и колотун.

Пятница началась «весело»…

Ранним утром, практически в темноте, послышался отчаянный стук.

Из какой-то камеры монотонно, но сильно

долбили по решетке.

Бразильцы суетились, судорожно бегали

по камере в направлении туалета.

Я уже не спал – привычно проснулся от холода и плотно закрывал лицо покрывалом. Мне было и не особенно интересно, что там происходит.

Вообще в тюрьме чувство интереса у меня быстро при-тупилось, так как всё окружавшее меня было для моего сознания новым и обескураживающим.

Я лишь побольше натянул на голову «манту» (одеяло на португальском).

Наличие манты зимой в бразильской тюрьме – это вопрос выживания. В буквальном смысле этого слова. Я вообще стал испытывать пиетет и благоговение к этой вещи и даже к этому слову. Скажешь «манта» – и сразу тепло начинает наполнять тело и душу.

Есть у тебя теплая манта – ты в относительном тепле, нет манты – ты мерзнешь как собака в морозную ночь и, соответственно, о полноценном сне и не мечтаешь. Ждешь рассвета…

Между тем стук продолжался.

Он означал, что администрация (которая, кстати, прак-тически не вмешивается и не вникает в повседневную жизнь заключенных; единственное, что делают эти лю-ди, – пересчитывают заключенных утром, когда те выходят из камер после сна, и вечером перед сном) начала проверку. Бразильский шмон.

Нас быстро выгнали из камер во двор и посадили в три ряда на бетон – руки за головой. Мы были в одних футболках, хлопчатобумажных штанах и «шинелях» (вьетнамках), которые тут же подложили под задницы.

Через пару минут все уже тряслись от холода, изо рта шел пар.

Такой колотун, как у больных Паркинсоном.

Было обычное холодное бразильское зимнее утро. Как у нас в средней полосе в сентябре, когда бывают заморозки.

Да, это зрелище было не для слабонервных – смотреть на людей в таком состоянии.

Когда видишь, как здоровые бразильские негры вибрируют от холода, сам начинаешь еще больше трястись. Это происходит на психологическом уровне.

Я закрыл глаза и абстрагировался от происходящего.

Это помогло.

Трясет, конечно, но как-то внутренне чувствуешь себя легче, что ли.

Минут через пятнадцать–двадцать (часов у заключенных нет, поэтому прошедшее время я передаю по своим ощущениям) мы вернулись в камеру, где все было перевернуто.

Ничего запрещенного у нас не обнаружили, кроме самодельных обогревателей (как их делают – это отдельная история, да я и сам до конца не понял). Не нашли потому, что наша камера – предпоследняя на втором этаже и до нас еще осматривали камеры на первом этаже.

Помог «стук» – колокол солидарности.

Все улики к тому времени были благополучно спущены в унитаз. Этим и объяснялось, почему бразильцы утром так живо откликнулись на стук и ринулись в «туалетную комнату».

Наш «табор» быстро разложил все по местам. Это делалось моментально. Котомки, матрасы и прочее разворачивались и складывались в мгновение ока.

Мы вышли на прогулку. Две камеры были закрыты. В них нашли кокаин и другие запрещенные вещи.

Наказали запретом прогулок на все выходные. Но впоследствии амнистировали.

Они просидели взаперти только один день.

Я гулял и был счастлив уже тем, что не сижу в камере.

В очередной раз убедился, что для счастья

человеку надо совсем немного.

Карнавал в «Пинейросе»

Суббота – тюремный выходной. На пару часов продлено время прогулки. Приятно.

Веселый, позитивный бразилец европейской внешности (таких немного в тюрьме – в основном афробразильцы и метисы) классно играл на гитаре. Все дружно ему подпевали.

Что-что, а ВЕСЕЛИТЬСЯ БРАЗИЛЬЦЫ УМЕЮТ!

И веселятся, КАК ДЕТИ!!!

Даже в тюрьме они с улыбками и на позитиве, который в Москве я даже не знаю, когда и где встретишь.

Пожалуй, только в преддверии и во время Нового года.

А это была всего лишь суббота – и тюрьма!

Я присел рядом, ничего не понимал. Светило солнце, бразильцы весело пели и улыбались во все свои зубы; у многих во рту были серьезные прорехи, но никто этого не стеснялся. Вообще бразильцы – народ корректный, но никак не стеснительный!

Каких-то внутренних зажимов у них нет совершенно.

Было позитивно и классно!

Затем я как будто побывал на карнавале в Рио. Во вся-ком случае представил, что это такое.

Вначале бразильцы стали лихо мыть с мылом и порошком тюремный двор (бетонную футбольную площадку), быстро работая швабрами, опрокидывая бочки, разгоняя воду, активно работая руками. И все это – дружно, весело и слаженно.

Ни секунды торможения.

Гоняли воду, как булгаковский Шариков в «Собачьем сердце». Только все их действия, несмотря на такую внешнюю бесшабашность, были предельно рациональны. Выверены.

Потом эти бочки они стали использовать как большие барабаны – тамтамы. Если включить на «Ютубе» карнавал в Рио, то музыкальный ряд будет соответствовать на сто процентов. Такой монотонный бой импровизированных барабанов с песнями и улыбками продолжался несколько часов.

Я был поражен: как они не устают барабанить и петь?!

Наверное, потому, что не напрягаются.

World is crazy

В четыре нас стали закрывать по камерам, но я к тому времени уже нагулялся. Была суббота, и нас не закрыли, как в будний день, с одиннадцати до часа. И эти два часа почувствовались – да еще и эти барабаны…

Смотрели телевизор – показывали какой-то фильм.

Маленький телевизор работал скорее фоном. Из двадцати семи человек (столько было в нашей камере) его смотрели только я и Виктóр.

Виктор – здоровенный негр из ЮАР, стал объектом насмешек из-за того, что очень не любил, когда бразильцы окликали его «гринго».*

Нас всех так называли.

Всем было все равно – всем, кроме Виктора. Он всегда страшно, как-то по-детски обижался, что очень забавляло бразильцев, а бразильцы очень не любят отказывать себе в удовольствии. Поэтому «гринго» они называли его постоянно. Он подходил к бразильцам и в очередной раз говорил, что его зовут Виктор, – те с улыбкой его выслушивали и соглашались: «Хорошо, хорошо, Гринго-Виктóр».

Он стал обладателем двойного имени Гринго-Виктор.

Вот так мы сидели с Гринго-Виктором и смотрели ТВ. Вообще это было немного странно, так как мы ничего не понимали по-португальски.

Виктор смотрел сосредоточенно и задумчиво, я – расслабленно и рассеянно. Кажется, наши