Excommunicado (СИ) - Темида Ди

Когда дверь за ними закрывается, я обессиленно поникаю в кресле, искренне желая исчезнуть. Разум заполнен такой кашей, что совершенно не облегчает мигрень. Положив голову на руки, я закрываю уставшие глаза и медленно считаю до ста, надеясь как-то разобраться в хаосе прошедшей беседы.

Не знаю, на какой именно цифре бесшумно зашла секретарь, но когда я поднимаю голову обратно, досчитав до конца, обнаруживаю стоящий перед собой стакан с водой и таблетку на белоснежной салфетке.

И вдобавок к вспышке новой боли меня настигает озарение.

***

Медленно выпрямившись и положив ладони на стол, — наверняка оставлю отпечатки, как свидетельство своего волнения, — я, не двигаясь, сверлю остекленевшим взглядом маленький белый овал.

В голове всплывают обрывки разговоров с Кейт сегодня и Рамиресом на складе, и осознание того, что он всё-таки заметил моё плохое самочувствие, проявив своеобразную заботу, уходит на второй план.

«Я знал Эдварда, и достаточно давно…»

«Мефенамовая кислота, Джейн…»

«Эдвард Ричардс должен был мне двести тысяч. Просил для своей любимой дочери, кажется…»

Нет. Не может быть.

Вскакиваю с места так резко, что кресло падает, и тут же оборачиваюсь на звук вновь открываемой двери. Волосы хлещут по лицу, и я дышу так прерывисто, так тяжело, будто бежала не один километр.

Рамирес заходит обратно в кабинет, держа в руке смартфон, в который углубился, и не сразу замечает мой вид и состояние.

Ярость настолько плотно застилает глаза, что не даёт нормально всё проанализировать, и вся комната сужается лишь до одной персоны. Я ступаю на шаг вперёд, мечтая вонзить шпильку не в ковролин, а в глаз Альваро:

— Это ты…

Он недоуменно приподнимает брови, лениво убирая телефон в карман.

— Что, недостаточно дал вам времени, чтобы прийти в себя?

— Это ты убил моего отца! — выкрикиваю я в запале, делая ещё один шаг и сжимая костяшки до хруста. — Ты отравил его!

Рамирес молниеносно двигается навстречу, и я вижу, как в его зрачках мелькает тень удивления, но не придаю этому значения, продолжая с уже полноценной агрессией в голосе:

— Я пока не выяснила, почему, но даже тот факт, что ты знал его и он был тебе должен, уже говорит о том, что это мог сделать ты!

Официоз и мнимая вежливость отброшены в сторону. Рамирес теперь прямо напротив меня, сократив расстояние до неприличного минимума, и его взгляд… Немигающий чёртов холодный взгляд, не сулящий ничего хорошего, впивается в моё разгневанное лицо. Обоняния опять касается запах его духов, как тогда, в машине, вперемешку со стойким флёром исходящей опасности и кристально чистой злости. На мгновение кажется, что он схватит меня и причинит физическую боль вдобавок к той, что и так крошит душу, но Рамирес, не сводя взора, лишь с нажимом произносит:

— Так я… мог? Или всё-таки убил? — его глаза блуждают по моему лицу, вынуждая ответно заглядывать в их тьму, и мне хочется отшатнуться, но некуда: сзади упавшее кресло. — Это радикально разные вещи, Джейн, и если для тебя в одну линию сходятся лишь два факта без третьего, который звучит так: «Нахрена мне убивать человека, который торчит мне кучу денег и вовлекать после во всё дерьмо его дочурку?», то у меня плохие новости — адвокат из тебя, мягко говоря, хреновый.

Он бросает быстрый взгляд на нетронутую таблетку и кривит губы в язвительной усмешке:

— Надо же, какая острая реакция на обезболивающее…

— Раз я такой хреновый адвокат, может, не нужно было шантажировать меня работой на тебя? — я поднимаю подбородок, чуть было не касаясь его, и ощущаю на языке привкус омерзения. Крылья носа всё ещё трепещут, и я никак не могу успокоиться — ладони дрожат от желания ударить по самодовольному грубоватому лицу.

— Нужно было. Но надо сказать — хорошо, что ты не практикуешь уголовное право. Я ещё никогда не видел, чтобы предположение, основанное лишь на паре подозрений, выстраивалось так бездарно, — карие глаза неспешно осматривают каждую чёрточку и линию на моём лице, дольше положенного остановившись на трясущихся губах, а после возвращаясь к моему прожигающему взгляду. Который для Рамиреса — как носорогу назойливая мошка, пытающаяся пробить толстую кожу. — Возможно, в финансовых махинациях ты всё-таки чего-то да стоишь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ненавижу… — еле слышно сиплю я, и Альваро щурит глаза. Сердце падает куда-то вниз, и на короткий миг мне кажется, что он всё-таки действительно возьмёт меня за лацканы пиджака и хорошенько встряхнет.

Но Рамирес лишь плавно качает головой, словно узрел одному ему открывшуюся истину, и отступает от меня к столу. Взяв с него чёрную тонкую папку, он швыряет её мне, как кость надоевшей собаке, и я еле успеваю поймать за край.

— Не скажу, что удивлён, но польщён. А теперь, если это всё, что ты хотела мне предъявить, будь тогда любезна собрать остатки мозгов, спрятанных под чудесным рыжим цветом волос, в кучу и начать работать, — каждое его слово дробит пространство, вынуждая меня сжаться.

Выдержав паузу, Рамирес снова прячет ладони в карманах, уверенно уставившись на меня:

— Даже если твоего отца отравили, это не повод бросаться беспочвенными обвинениями на моей территории.

Я сдерживаю всхлип, быстро оглядев документы, лишь бы не отвечать на его поглощающий взгляд, и замечаю иск от налоговой. Чтобы больше не подвергать себя позору, стремительно разворачиваюсь и почти бегу к двери. Пока в обществе Рамиреса мне ни разу не удалось сохранить адекватность, способность к рациональному анализу и стойкость. И это просто ужасно доводит, не говоря уже о том, как по-идиотски я ошиблась в своём эмоциональном предположении…

И только у выхода меня настигает звук его приглушенного голоса, обретшего очередной оттенок загадочности, — Альваро уже успел отвернуться к простирающемуся внизу пейзажу вечно буйствующего Нью-Йорка:

— Я никогда не стал бы убивать Эдварда. Только если бы это входило в мои интересы. А они, как раз-таки, полностью зависели от него.

~IX~

Перевести дух и хоть как-то прийти в себя не удаётся, потому что в коридоре меня ожидает Смит. В неизменно строгом сером костюме, лишь немного уступающем по элегантности облику босса, он вытянут по стойке смирно, и ничто не выдаёт его эмоций.

Всё ещё пытаясь справиться с участившимся дыханием и зияющей пробоиной внутри, я прислоняюсь лбом к прохладной стене рядом с закрывшейся дверью злополучного кабинета. Прижимаю к себе папку, которую в скором времени предстоит изучить, как и огромный пласт другой информации: всё ещё собираюсь разузнать максимум о своём новом месте работы и отчаянно жду письмо от Кейт.

В голове крутится и разрастается до невероятных масштабов, грозясь занять всё пространство, последняя брошенная Рамиресом фраза. Меня волной накрывает раздражение, разбавляющее возникшее волнение и страх минутами ранее, и я хочу вернуться, вытряхнуть из него, как из пыльного мешка, все ответы: что общего мой отец имел с ним и что этот чёртов ублюдок на самом деле имел в виду?

Но я только обречённо вздыхаю, выпуская сквозь сомкнутые зубы воздух: знаю, что он ничего больше не расскажет, как не проси. Лишь получит очередную возможность забросать меня острыми фразами, словно я — его личный дартс, и вновь унизит.

— Миссис Ричардс… — опостылевше-вкрадчивым тоном зовёт меня Смит, слегка наклонив голову, и вырывает этим из болезненно пульсирующих мыслей. — Сеньор Рамирес поручил мне показать вам рабочее место и познакомить с теми отделами, с которыми придётся взаимодействовать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

«Сеньор Рамирес может идти к чёрту со своими поручениями… И ты тоже…»

Несмотря на сказанную про себя грубость, я понимаю, что мне действительно нужно ознакомиться и изучить всё, к чему смогу получить доступ: само здание, коллег, с которыми потребуется работать, свои возможности и полномочия. Шантаж — шантажом, тайны — тайнами, а ударить в грязь лицом в том, в чём я обычно хороша, просто не имею права… Не после всех сомнений и упрёков Рамиреса, что полоснули по мне за последние сутки.