Щепотка перца в манной каше - Аркадий Шугаев

Возразить мне было нечего — Македон был прав.

— Ну, а если бы мы лекарствами или подводными лодками вздумали торговать? Получилось бы?

— Можно продать все что угодно, — уверенно заявил Македонский.

— Надо ведь разбираться в предмете торговли! — спорил я.

— Это все лирика, Аркаша. Назови мне предмет, который я не смог бы реализовать, — потребовал самоуверенный эстонец.

— Меконий! — ляпнул я внезапно пришедшее на ум слово.

Урмац снял телефонную трубку, набрал номер редакции одной из газет, занимающейся рекламой купли-продажи. Через несколько секунд он уже диктовал текст объявления.

«Экологически чистый продукт — меконий. Упаковка 100, 200, 300 граммов. Минимальная партия 100 упаковок. Самовывоз из СПб. Цена договорная. Можно безнал». И номер телефона ТОО «Дебют».

— Ну вот, через два-три дня не будет отбоя от покупателей, — уверил меня Македонский.

— Саня, а ты знаешь, что такое меконий? — осторожно спросил я.

— Да, прекрасно помню из курса педиатрии, меконий — это кал новорожденного ребенка.

— Для каких же целей его можно использовать? — удивился я.

— Диапазон очень широк. Можно выпускать препараты для ускоренного роста садовых культур. Парфюмерия, косметология, пищевые добавки, наконец.

Полету фантазии Македонского не было предела. Ему-то действительно не нужно читать никаких книг. Ничего тайного, непонятного для этого человека не существовало.

Через два дня, забыв уже об объявлении, я зашел в наш офис. Телефон разрывался. Сняв трубку, я сообщил первому покупателю, что партия мекония уже продана, оптом. Человек расстроился и оставил свои координаты.

— Если поступит еще, сразу же свяжитесь со мной, — умолял таинственный ценитель детского говна.

Я его обнадежил. Поступило еще с десяток звонков, все хотели приобрести дефицитный товар. Действительно, как оказалось, продать можно все что угодно. Теперь я был уверен, что если выпустить в торговую сеть консервы с этикеткой «КАЛОВАЯ МАССА» — покупатели найдутся.

— Аркадий, звонила твоя бабушка, срочно свяжись с ней, — сказал мне Полипыч.

— А что случилось?

— Не знаю, по-моему — что-то со здоровьем.

Предчувствуя неладное, набираю бабкин телефон.

— Ба, ну что случилось?

— Я была сегодня у врача… — долгая, убийственная пауза.

— Ну и…?

— У меня обнаружили запущенный рак, жить осталось несколько дней, а может быть уже и часов.

— Какой рак? Рак чего? У тебя никогда ничего не болело! Это ошибка какая-то, как фамилия врача?

— Все это уже не важно. Срочно приезжай, возможно, и попрощаться не удастся. Вот и ноги уже немеют… Один только приезжай.

— Еду.

Перезваниваю отцу — перманентная занятость телефона. Наверное, советуется с коллегами по поводу бабкиного состояния. Взлетаю на четвертый этаж.

— Инга, бабка помирает, я к ней. Денег мне на такси, а сама к Полипычу на телефон, звони отцу, у него все время занято, я не смог до него дозвониться.

Двадцать минут в такси — и я на Лиговке. На продолжительные звонки наконец дверь открывает Валя, бабкина соседка по коммуналке.

— Ну, как она?

— Кто?

— Бабушка.

— Не знаю, она уже давно из комнаты не выходила. А что случилось?

Не теряя времени на разъяснения, врываюсь в бабкину комнату. Валентина Александровна, моя бабушка, сидит около зеркала. Рядом стоит Верка, ее верная подруга. Заняты они очень важным делом — красят бабке волосы.

— Что вы за время-то нашли, больше делать нечего?

— А что такое?

— Ба, что тебе конкретно сказал врач?

— Да там у него очередь была, одни старухи, штук двадцать. Три часа сидеть надо, я ждать не стала.

— Кто же тебе диагноз поставил?

— Сон мне был, такое только к близкой кончине может присниться.

— Зачем же ты мне наврала, кто же такими вещами шутит?

— А как тебя еще сюда выманить? Сижу тут одна, как сиротинушка, никто и не проведает. Как будто ни детей, ни внуков у меня нет. Бросили старуху немощную.

— Кто тебя бросил? Отец с матерью позавчера у тебя были.

— Толку-то с этого. Посидели полчаса и усвистали.

— Я к тебе каждую неделю приезжаю по два раза, это как?

— Не смей грубить умирающему человеку. Иди на кухню, там курица в духовке. Сгорела уже, наверное. Неси ее сюда, мы заканчиваем.

Македон отдыхал, а я надумал проехаться по точкам с ревизией. Продавцов проверить и Севину работу оценить. По дороге решил забежать на рынок, купить мандаринов. Зимой постоянно хочется чего-то такого — сочного, витаминсодержащего. Подошел я к прилавку, вот они — спелые плоды, на боках приклеены черные ромбики с надписью «Maroc». Мандарины излучали свежесть, от них исходил тропический жар, выглядели они, как волшебство, в промозглом северном городе. Один только внешний вид этих оранжевых шариков вызывал сильный аппетит.

Я предвкушал, что сейчас вот сниму с одного из них кожуру, отломлю несколько долек, положу их в рот и раздавлю языком о небо. Потечет кисло-сладкий прохладный сок…

Так живо я себе это представил, что мозг мой уже подал сигнал слюнным железам, они интенсивно заработали. Я сглотнул и обратился к продавцу с просьбой:

— Взвесьте, пожалуйста, килограмм.

Я люблю, чтобы мандаринов было ровно килограмм, не знаю почему, но так они кажутся вкуснее.

— Может быть, побольше возьмете? — предложил любезный хозяин сочной радости.

— Нет, не стоит. Килограмм, — повторил я.

Мужчина за прилавком взял пакет и начал укладывать в него цитрусы.

— Возьмите полтора, прекрасные мандарины. Не пожалеете.

Продавец начал уже выводить меня из терпения.

— Я, кажется, ясно вас попросил — ровно килограмм, — строго приказал я.

Лавочник пожал плечами, добавил в пакет еще несколько плодов и взвесил.

— Кило двести, — объявил он.

— Засунь их себе в задницу, — я развернулся и вышел из рынка.

Таких продавцов надо расстреливать прямо на рабочем месте, без суда и следствия. Мне хотелось сожрать килограмм мандаринов. Именно килограмм, не больше и не меньше. Сейчас я уже не хотел ничего, я просто кипел от ярости. Подонок-продавец испортил мне такое чудесное настроение. Мне хотелось вернуться и убить негодяя. Я остановился, вытащил трясущимися руками сигареты, закурил. А что собственно меня так взбесило? Обычная, рядовая для рынка ситуация. Продавцу нужно как можно быстрее реализовать товар, вот он и хотел втюхать мне побольше. Но ведь я три раза повторил, что мне нужен один килограмм!

Тут видимо попавший в кровь никотин оказал благотворное, успокаивающее действие на мою нервную систему, и я подумал: «Прав Македон, проще надо жить. А меня даже такая вот глупость вывела из равновесия. Так нельзя».

Я окончательно успокоился, когда купил бутылку пива и мумифицированную соленую рыбку. Мандаринов мне уже не хотелось.

На «Петроградской» шла бойкая торговля. Народ толпился у нашей точки, живо интересуясь предлагаемым ассортиментом. Я отпустил продавца пообедать и отдохнуть, а сам занял его место. Мне нравится торговать, увлекательное это занятие. Я усматриваю здесь аналогию с рыбалкой. Оперируя различными наживками, можно поймать рыбу различных видов. Роль наживки в данном случае играют книги.

Я уже научился по внешнему виду человека угадывать, какой именно литературой он интересуется. Хорошо одетые, крупные женщины после сорока хорошо клюют на книги по астрологии, черной и белой магии. Эти особы в основном одинокие. Замужние тетки ведутся на любовные романы. Энергичная молодежь хватает все, что связано с компьютерами, иностранными языками. Поклевки у них резкие, уверенные, только подсекай вовремя. Пролетариат мало интересуется книгами, некогда им читать. Очкастой интеллигенции подавай модных писателей. Всю душу вымотают они, прежде чем что-либо возьмут.

— Да, читал, в курсе, не отстаю от жизни, — потом будут говорить они в своей компании.

Нередко подходят пугливые, потеющие мужчины с бегающими глазами и тихонько спрашивают порнографию. Смущаясь, объясняют, что другу хотят подарить, прячут при этом мозолистые ладони в карманах. Чего стесняться-то? Онанизм — вполне физиологическое занятие.

Весной опрятные старушки в панамках расхватают всю литературу по садоводству. Самый лучший клев наблюдается перед праздниками. Самое плохое время для ловли обывателя на книги — летние месяцы. Жарко, горожане ходят разморенные, ленивые. Тут надо менять наживку. Лучше всего они в это время идут на пиво и мороженое, да и то после подкормки рекламой.

Появившийся в подземном переходе Македон отвлек меня от психологических опытов. Урмац был не один, его сопровождала крупная девица в модном пальто. У нее была огромная грудь и блядская физиономия. Девица эта вызывала половое влечение.