Осторожно HOT DOG! (с иллюстрациями) - Михаил Голденков

Второе (если все предыдущие случаи можно объединить в одно) значение глагола stuff будет, как ни странно, «врать, дурить, обманывать».

– We have to stuff our enemies. – Мы должны обмануть наших врагов, – мудро рассуждает сержант Тимоти. Тимпсон, предлагая капитану устроить засаду.

* ЭТО ЧЕСТНОЕ СЛОВО «FAIR»

«It’s not fair. – Это нечестно», – хнычет маленький Боб. Слово fair употреблено здесь в своем основном значении, как и в случае с Fair Play, что переводится как «честная игра». Но вот Fair Game уже будет переводиться как «излюбленная тема»:

– Our president is fair game for the cartoonists. – Наш президент – излюбленная мишень для карикатуристов, – говорит Джон, листая журнал и с любопытством разглядывая карикатуры на Билла Клинтона.

Ну, a Fair Sex, между прочим, будет обозначать наш (мной) любимый слабый пол, прекрасный пол. Но это мы его так называем, а американцы милых сердцу женщин почему-то нарекли оппозиционерами – Opposite Sex. He знаю почему, но у американцев это не столько слабый, сколько честный пол (что, конечно же, не всегда верно). Помню, в Нью-Йорке, когда один французский студент выдавал мне свои познания в русском (а это был, кстати, отборный мат), я ему сказал: «Well, that’s right but better not use that in front of a member of the fair sex. – Все правильно, но лучше при женщинах это не употреблять».

Следующее выражение. Fair-weather friend – «друг-на-то-время-когда-это-ему-удобно». Думаю, вы меня поняли…

Fair-haired boy – сразу хочется перевести как «русоволосый мальчик». Мальчик может быть и рыжим, и брюнетом, и нечесаным, но он все равно будет fair-haired – «русоволосым», – если он любимчик, фаворит, кумир…

Ну вот примерно все основные выражения с этим словом.

* СЛАДКИМ БЫВАЕТ НЕ ТОЛЬКО ЧАЙ

Одно из самых популярных крылатых (пернатых) выражений американской и канадской молодежи – you bet a sweet ass on it, что дословно переводится как «ты можешь на это поставить сладкую задницу», а литературно – «ты на этом заработаешь», «нагреешь руки на все сто», «поднимешься», «выиграешь», «наваришь»…

Пример.

Стол переговоров. Круглый. За ним сидят два президента: американский и белорусский.

– Отличная у вас страна, – говорит Клинтон, – леса, поля, Черно… м-м-м… чернозем. Я хотел сказать, что при вашем географическом положении грех жаловаться на пустую казну. Сколько путей и дорог проходит через Беларусь! Уделите внимание туризму. Я уверен, что you bet a sweet ass on it, – шутит американский президент, а переводчик лихорадочно пытается перевести, что же такое сказанул американец.

«Боже, – холодеет переводчик, – мы такого не проходили…»

Конечно, может, Клинтон такое и не скажет, но знать это нелишне. Мало ли что. Они любят шутить, в отличие от всегда серьезных наших официальных лиц. Готовыми надо быть, господа переводчики, к самому худшему.

* ЗНАКОМЬТЕСЬ, ДИК И ДЖОН. ДАЖЕ ЦЕЛЫХ ТРИ ДЖОНА!

Говоря об английском слэнге, нельзя обойти вниманием Дика. Дик – брелок, Дик – герой комиксов. А еще англичане любовно называют Диком свой… пенис. Я даже видел такой рисунок на майке: Дик, покрытый красными пятнами, говорит своему испуганному хозяину: «Relax, buddy. It’s only lipstick. – Успокойся, приятель. Это всего лишь губная помада…». Конечно, пуритане-американцы такие смелые майки не носят (по крайней мере, я не видел) и не воспринимают порой уж очень тонкий английский юмор. Британцы в отместку называют американский юмор plain – плоским. В этом я с англичанами солидарен, хотя иногда мне кажется, что это английский юмор plain, так как англосаксы часто смеются над вовсе не смешным, с моей точки зрения, слиянием двух слов, дающим в результате какую-нибудь обычную непристойность.

Коль уж мы заговорили об английском юморе, я не могу не рассказать легенду-шутку о Джоне. Джон был «a dude» – «редиской», т.е. плохим. Когда король решил его казнить, Джона спросили о его последнем желании. «Редиска» Джон попросил, чтобы его имя было увековечено. Король прикололся: взял да и назвал мужской туалет Джоном. С тех пор, а может, и не с тех the John по-английски еще и мужской туалет.

Но имя Джон повязано не только с «сортирической» темой. John Hancock, или John Henry, – это по-американски значит «подпись», «автограф», «крестик»…

Пример.

Наш знакомый ковбой Джон продал свой участок соседу Биллу. Оба приятеля, не снимая своих широкополых шляп, ввалились к нотариусу, чтобы все документально оформить.

– Готово! – помахал нотариус бумажным листком в воздухе. – Put your John Hancock on this paper, guys! – Ребята, поставьте свои подписи на этой бумаге!

A John Doe у американцев все равно что наш Пушкин или Мистер Икс, т.е. кто-то неизвестный.

– Так кто же обчистил сейф? – Комиссар Ле Пешен поднес зажженную спичку к самому носу подозреваемого. – Кто? Джон До, по-вашему? Ох уж этот Джон До! Сержант Холдуин, уведите задержанного!

Как видим, имя Джон достаточно популярно в устном народном творчестве от Британских островов до Берингова пролива. Это большая честь называться Джоном, как, впрочем, и Диком.

Ну, пока все. Спрашивайте, если что непонятно. Я повторю.

Сейчас я вам расскажу о том, что уже давно и прочно вошло в разговорный английский, но до сих пор игнорируется нашими учебниками

* WANNA, GONNA, GOTTA & СО

В то время, когда мы усиленно делаем вид, что за последние полвека в English ничего не произошло, сами американцы и англичане, в свою очередь игнорируя наши учебники, вместо want to – «хотеть» и going to – «собираться» говорят соответственно wanna и gonna. Это был жаргон еще дедов нынешней молодежи, так что теперь и wanna (уона), и gonna (гона) вроде как, правильная речь. Некоторые англичане, американцы, ирландцы, австралийцы и юаровцы, наверное, и не, догадываются, что в далекой «Раше» их привычку ТАК говорить вообще не принимают в расчет. А тем временем глагол gonna успешно заменяет не только going to, но и модальный глагол will, обозначающий простое будущее время.

Пример раз.

Вертолет с американскими коммандос завис над панамской кокаиновой базой. «Трататата!.» – бьет крупнокалиберный пулемет, но с земли по вертолету лупят из «Калашниковых» кокаиновые коммандос.

– Fuck! – кричит сержант Тимоти Тимпсон пилоту. – Get out of here! – Сматываемся отсюда! We’re all gonna die here! – Мы здесь все погибнем!

И вертолет, круто развернувшись, быстро набирает высоту. Фу, еле ушли.

Пример два.

После мощной вечеринки Джордж долго не может отыскать свою одежду среди разбросанных по дому лифчиков, пустых бутылок, презервативов, натянутых на все свечи…

– Боже, – мычит Джордж, – ведь сегодня приезжает Сара. Надо быстро все убрать.

Но, зайдя в гостиную, Джордж видит, что опоздал: Сари сидит на корточках и застегивает свои огромный чемодан, лежащий на полу.

– Wha’d you wanna say by that, Sara? – Что ты хочешь сказать этим, Сара? – делает вид, что ничего не понимает, Джордж. – Wha’ you’re gonna do? – Что ты собираешься делать?

– I’m gonna leave yah (йа – так они иногда говорят вместо you), George. – Я собираюсь уйти от тебя, Джордж, – отвечает Сира, продолжая застегивать тугой замок.

– Боже, как ты жестока, – бурчит Джордж, отправляясь ни кухню глотнуть капучино…

Синонимами глагола must – «должен» являются более мягкие should и have to. Англичане по старинке используют have с get как have got to. Вот от этой устаревшей громоздкой have got to – «должен» постепенно отлетел have, a to приклеилось к got, и все это вместе переросло в gotta, которое и используется в значении «обязан/должен». Американцы, говоря о своем английском языке, называют себя ленивой нацией – в том плане, что они не только все упрощают, а очень невнятно и расслабленно произносят многие звуки. Так, «t» у них не с призвуком «ц», как у британцев, а расслаблен до звучания легкого «d». Вот почему американцы water произносят как «уодэ». Двойное «t» звучит вообще как нечто среднее между «d» и «r», и нам кажется, что они говорят не «готта», а, скорее, «гара».

Наш сержант морской пехоты Тимпсон ходит вдоль строя новобранцев и стращает:

– You got no rights, guys. – У вас, ребята, здесь нет никаких прав. You gotta obey my orders whatever you do. – Вы должны слушаться моих приказов, что бы вы ни делали. You gotta do whatever I say wherenever I go. – Вы обязаны делать все, что бы я ни говорил, где бы я ни был…

Крутой сержант, правда? Напомнил мне моего сержанта Соколова из «учебки». Он из меня человека сделал. Давайте выпьем за наших сержантов, лепивших из нас мужчин. – Урок, понятно, прерывается. Думаю, что с «готтой» все более или менее ясно…

Тут меня спрашивали, что из наших уроков «крутого инглиша» можно упоминать на экзамене. Отвечаю: в Америке – все, на экзамене – НИЧЕГО! Дело в том, что наши отечественные преподаватели английского хоть специалисты и хорошие, но уж очень консервативные и придирчиво относятся ко всему, что связано с малейшими отклонениями от правил, и ведут с этим непримиримую борьбу. К примеру, у нас в инязе канадские преподаватели в одном и том же тексте находят ошибок в два раза меньше, чем преподы отечественные, так как относятся к своему родному языку более лояльно – как к живому образованию, а не как к чему-то окаменевшему. У наших – «шаг вправо, шаг влево – и охрана стреляет без предупреждения». У меня, признаюсь, в свое время развился комплекс собственной неполноценности. А произошло это после того, как я получил назад свое сочинение, все испещренное красной ручкой: где запятая вставлена, где слово заменено… Мне стало казаться, что любое мое собственное «начертание» порочно с точки зрения английской грамматики, лексики, стилистики и черт знает еще чего. И тогда я, самому себе более не доверяя, принялся стопроцентно сдирать все сочинения с оригинальных источников. Так в качестве экзаменационного сочинения по домашнему чтению я добросовестно переписал текст с последней страницы книжки в мягкой обложке, где вкратце излагалась суть повести Фитцджеральда «Tender is the night». Все, что я написал сам, было: Michael Goldencov, group 418 – имя и номер группы. Получил пять с минусом – пропустил-таки запятую. Этот же трюк и, как ни странно, с этой же книжкой я повторил на пятом курсе. Вопрос стоял только в том, чем же заняться на отведенных под сочинение двух парах. Нет, просто я хочу сказать, что у чересчур консервативного отношения преподавателей к творчеству своих стъюдентс есть и другая сторона.