Король долины - Клиффорд Ирвинг

Теперь они поняли — у них начали изменяться лица, красивые брови поднялись, глаза расширились; правые руки, поднятые ко лбу, начали опускаться — а левыми они натягивали поводья, сдерживая беспокойных лошадей… а тем временем Риттенхауз уже выхватил оба револьвера из кобур, прикрытых полами сюртука. Он выстрелил дважды еще до того, как братья Чавес успели коснуться серебряных рукояток своих «Кольтов». Пуля из его правого револьвера пробила висок Хавьера и сбросила его с лошади. Он ударился о коновязь и соскользнул на тротуар. Эрнандо с простреленным животом крутнулся в седле и выкрикнул ругательство по-испански. Его лошадь поднялась на дыбы и поскакала легким галопом вниз по улице, по направлению к парикмахерской. Прямо напротив полосатого шеста ноги мексиканца выскользнули из стремян, и он свалился с седла, упав в лужу талой воды. Он поднялся на четвереньки, его начало рвать кровью. Риттенхауз быстро подошел к нему, приставил один из «Кольтов» к виску и милосердно спустил курок.

Толстый Фред и Джордж Майерc стояли, прижав носы к витрине парикмахерской, Петтигрю толкался за ними, все трое, разинув рты, смотрели на улицу, где лежал мексиканец, запрокинув в лужу разбитую голову. Когда Ркттенхауз поманил их пальцем, они медленно вышли наружу.

— Вы видели?

Они торопливо закивали.

Риттенхауз облизал губы и улыбнулся. В улыбке этой не было и капли юмора.

— Ну, тогда вы трое — свидетели, что они попытались поднять на меня оружие. Верно?

— Верно, — как эхо отозвался Петтигрю, остальные двое согласно кивнули.

Риттенхауз оглядел их, одного за другим.

— Вы, — сказал он Джорджу. — Заканчивайте брить мистера Петтигрю, потом возьмите пару людей и похороните этих парней. Можете обойтись без гробов, и могилу копайте одну. Они были родственники.

Он вернулся обратно в салун, к своему кофе, который еще не успел остыть. Он допил чашку до дна, оседлал лошадь и поехал на ранчо к Гэвину, на окраину городка. Он был рассудительный человек и полагал, что Гэвин хотел бы узнать, что это там за стрельба была.

Глава десятая

После появления Риттенхауза Гэвин снял свои револьверы и больше не трогал их в течение пятнадцати лет. Риттенхауз стоял у него за спиной, молчаливый и неприглядный, и никто уже больше не помышлял убить Гэвина — лицом к лицу или выстрелом в спину. Не такой был человек Риттенхауз, чтобы не обращать на него внимания, и именно за это получал свое жалование, а вскоре получил и участок земли на южной стороне долины, с двумя сотнями голов лонгхорнов. У него были жена и дочь, которые жили с ним здесь три года, но потом дочь вошла в возраст, и он отправил их в Денвер, а сам переехал в отдельный номер гостиницы «Великолепная» и жил там до самого дня своей смерти.

Он не пил, не сквернословил и, когда приезжал с Гэвином в Таос, позволял себе в качестве разгула провести час за рулеткой. Он был добр к детям и животным и всегда вежливо раскланивался с женщинами в Дьябло, когда видел, как они переходят улицу, или идут навстречу по деревянному тротуару. Он носил маленькую Библию в нагрудном кармане своего черного сюртука, хотя, впрочем, никто не видел, чтоб он ее читал. Сэм Харди в частной беседе с несколькими ранчерами сказал однажды, что, как ему кажется, «Риттенхауз скорее суеверный, чем религиозный, и, возможно, носит Библию на сердце, потому что думает, что она сможет остановить пулю лучше, чем любая другая книга такого же размера». За годы своего пребывания в должности шерифа Дьябло он устранил пять нарушителей спокойствия: братьев Чавес; любителя пострелять из Таоса по имени Джо Роуз, который напился в «Великолепной» и начал стрелять по хрустальным люстрам Гэвина; неизвестного мексиканца, который допустил чудовищную ошибку, в один прекрасный день попытавшись ограбить банк Гэвина; и, наконец, юного ковбоя из Линкольна по имени Хоби Грант, который изнасиловал жену ранчера в северном конце долины — по крайней мере, так она заявила. Грант был двоюродным братом никому тогда не известного Уильяма Бонни, вскоре прославившегося под именем Билли Кид. Несколько лет спустя Билли проезжал через Дьябло и интересовался местонахождением Риттенхауза. Но к тому времени, к счастью для Билли, он уже был мертв.

Итак, согласно обещанию Гэвина и его усилиям в долину Дьябло пришел закон и порядок. В то время, как остальная часть Территории знала только беззаконие, долина могла теперь свободно расти и развиваться без такого наказания Божьего как стрелки-мародеры, бандиты и бродяги. Ценой этому были двести долларов наличными первого числа каждого месяца, а также полное подчинение воле одного человека и мрачной власти другого.

Гэвин создал оазис спокойствия и безопасности в сердце страны, которая вообще не знала, что такое безопасность. Пусть ранчеры ненавидели его — но они знали, что могут полагаться на него, потому что в его мыслях интересы долины занимали первое место. Они могли не опасаться за себя. Он не стремился создавать неприятности; он шел своим путем до тех пор, пока люди не противились ему и не наступали ему на мозоли. Он был бесстрастный деспот, и под его абсолютной властью долина процветала. Со временем, когда людям случалось выбраться из-под укрытия хребтов Сангре в другие поселения и увидеть бесчинства, творящиеся там под личиной свободы, они были рады вернуться в свои места.

— Тут мы живем в безопасности, — говорили они. — Пускай Гэвин делает что хочет. Будем ублажать его — а почему бы и нет? Ему охота быть королем — ну и на здоровье! Давайте идти за ним следом — мы ж не стоим на месте, мы обеспечиваем свое будущее. Мы тоже будем богатыми.

Риттенхауз набрал себе помощников из числа ковбоев Гэвина и из собственных знакомцев в Техасе. С самого начала их было четверо, а позже, когда стада Гэвина, клейменные тавром «ГР», выросли и паслись теперь далеко за пределами долины, число их увеличилось до пятнадцати. Они получали хорошее жалованье, и закон всегда был на их стороне, что бы они ни делали. В пределах долины Риттенхауз держал их в руках, но, выехав из нее, они не отвечали ни перед кем. Вернувшись домой и нацепив на себя серебряную звезду, они считали себя неприкосновенными. У них хватало ума не скрещивать шпаги с федеральным правительством, и когда маршал Соединенных Штатов из Санта-Фе наносил ежегодный визит в Дьябло, он гостил в доме Гэвина. Он курил кубинские сигары и пил коньяк «Курвуазье» в гостиной Гэвина, и даже угрюмый Риттенхауз смеялся его шуткам.

— Я — патриот, — сообщал ему Гэвин. — Если я могу что-то сделать, чтобы помочь правительству, то не стану экономить. Если вам нужна какая-то помощь, так я и мои ребята здесь для того, чтобы служить вам.