Король долины - Клиффорд Ирвинг

— Старый ворон запрятал денежки в седельные сумки и помчался в Канзас-Сити, — Гэвин быстро улыбнулся окружающим. — Говорил он только об одном — как он весь город вверх дном перевернет — там, на востоке, этот самый Канзас-Сити. Женщины — вот он о чем толковал! Ну, что ж, — он сделал паузу, — такой человек, который полжизни провел в горах, копая землю и нюхая свой собственный пот… я так думаю, здорово изголодался по женщинам. — Он покачал головой и подождал, пока Петтигрю кивнет. — Хотя не знаю, почему он выбрал Канзас-Сити. Будь я в его возрасте да с такими деньгами в кармане, я бы отправился в Нью-Йорк и погулял бы там вволю. Это уж точно.

Окружающие согласились, что в Нью-Йорке человек может разгуляться куда похлеще, чем в Канзас-Сити.

— А почем вы знаете, что он вас не обжулил? — спросил Джо Первис. — Три сотни долларов — это до черта денег, чтобы уплатить их за заявку, которую ты в глаза не видел. Вы страшно рискнули, Гэвин.

— Ну, — Гэвин слегка изменил свою историю, — на обратном пути я проехал через эти холмы, потому что тоже начал сомневаться, и малость покопал в тех местах, где старик говорил… что там серебро есть… — Он помолчал. И негромко добавил: — И кое-что нашел…

У Первиса сверкнули глаза.

— Вы что-то нашли? И привезли сюда?

— Может привез, а может и нет…

Он встал, кивнул окружающим, заплатил за выпитое и ушел. Они слышали, как застучали копыта его пегого конька по земле, а потом затихли, когда он выехал за город. Люди переглянулись.

— А где же Гэвин взял три сотни долларов наличными? — спросил Первис.

— У нас, — сказал Сэм Харди.

— И от продажи скота, — добавил Петтигрю.

— Серебро! Хотел бы я знать, сколько его там. Я так думаю, может, его хватило бы не только для одного человека, а, Сайлас?

— Может быть, — согласился Сайлас, — хотя, насколько я знаю Гэвина, он застолбил там все, что хоть что-то стоит.

— Выложить наличными три сотни долларов, — рассуждал Первис. И хитрым взглядом обвел остальных. — Ребята, а что, кто-нибудь из вас слышал когда-нибудь, как этого старика звали?

Люди вокруг только покачали головами.

— Кто-нибудь когда-нибудь видел его подпись? Кто-нибудь знает, умеет ли он писать?

Люди сосредоточенно жевали табак и молчали, никто не кивнул, никто не покачал головой.

— На твоем месте, Джо, я бы сперва подумал, что говорить, — сказал Петтигрю. — Ты ведь знаешь, как Гэвин воспринимает обиду. На твоем месте я бы не стал обижать его.

— Когда-нибудь Гэвин станет богатым человеком, — сказал Сэм Харди. — Я это печенками чувствую.

Больше никто никогда не слышал о старике, хотя время от времени Гэвин ворошил воспоминания, снова и снова рассказывая, с какой радостью тот помчался переворачивать вверх дном все гнезда греха в Канзас-Сити. Дней через пять после возвращения из Канзас-Сити, когда Гэвин сидел дома перед обедом и смазывал свой дробовик, Дороти поставила на стол еду, вытерла руки о передник и спросила у него:

— Что ты сделал с конем?

— С каким конем?

— С этим моим гнедым конем. Старик на нем уехал. Что ты с ним сделал?

На мгновение лицо Гэвина стало озадаченным, он был сбит с толку и растерян; но потом натянутость исчезла, и он улыбнулся по-мальчишески. Морщинки собрались у глаз лучиками и прорезали его дубленую желтую кожу. Он взялся за еду, обгрызая куски мяса с бараньей ножки.

— Конечно, мне было страшно жалко расставаться с этим гнедым. Он для меня вроде как память был, знаешь… Сперва я подумал, что надо пристрелить его, но потом продал барышнику в Санта-Фе за пятнадцать долларов.

Он отложил кость, вытер губы рукавом и улыбнулся ей так, что она вздрогнула.

— Ты хочешь, чтоб я тебе вернул деньги за него? — он спросил это серьезно, но в глазах у него что-то засветилось.

Она заглянула в эти глаза поглубже. С возрастом они как будто все больше и больше теряли окраску, становились бесцветными, обманчивыми и все более холодными, а морщинистая кожа вокруг них — все грубее и жестче.

— Зло, — пробормотала она. — Ты — чистое зло.

— Нет. Попросту у меня не было другого способа получить то, что я хотел. Это не зло. Это просто практичность.

Так началось везение Гэвина Роя.

Глава восьмая

За годы, последовавшие после приобретения Гэвином серебряного прииска, на долину снизошло процветание. Люди обнаружили, что становятся богатыми. Ни один из них и не мечтал о таком, когда, измотанные бесконечно долгим путем в Калифорнию, потерявшие веру и мужество, они остановились здесь и решили заняться фермерством в этой забытой Богом и людьми долине. Они стоически смотрели вперед, предвидя тяжкие годы изнурительного труда и страданий; никого из них не посетило какое-нибудь светлое видение, ни один не отваживался верить во что-нибудь, кроме той удачи, которую можно слепить своими руками. Ни один, кроме Гэвина.

Серебряная жила была богатая и тянулась непрерывной полосой вдоль восточного гребня гор. Первый год Гэвин разрабатывал эту жилу сам, вдвоем с апачем-полукровкой по кличке Большой Чарли. Он занимался этим достаточно долго, чтобы удовлетворить первоначальную жадность и любопытство, а потом начал продавать участки и доли ответвлявшихся жил людям из городка, людям, жаждущим богатства, которое можно было бы подержать в руках, как вот эти холодные, бесцветные куски серебряной руды. С наличными деньгами было туго — они никогда не платили наличными, но покупали свои доли за небольшой первый взнос и подписывали заверенное нотариусом соглашение отдавать какие-то проценты от общей добычи руды Гэвину и его наследникам в течение следующих девяносто девяти лет.

Итак, долина процветала. Переселенцы продолжали прибывать и после того, как здесь остановился караван фургонов Бейкера, потому что земля оказалась плодородной, хотя и требовала упорного труда, и вокруг было множество отличных пастбищ для скота и лошадей — и на равнине, и на пологих склонах предгорий. Через некоторое время люди стали обрабатывать лишь столько земли, чтобы прокормить себя и семью. Они следовали примеру Гэвина и начали превращать пашни в пастбища для стад мясного скота. Если у человека не было денег, чтобы купить несколько коров и быка, Гэвин давал ему в долг. Он кое-что понимал в скоте и охотно тратил время, чтобы помочь людям установить изгороди или отобрать телят на племя, подсказывал другим, что надо делать, чтобы предупредить болезни, а когда приходило время продавать скот, действовал как агент и старался выколотить цену получше.

Серебряный прииск работал непрерывно с весны до осени. Работы прекращались с первым большим снегопадом. Но Гэвин скоро потерял к нему интерес. Когда жила была разведана, нанесена на карту и пробиты шахты, работа стала смертельно скучной, и ею куда лучше руководил инженер, выписанный из Денвера. Гэвин получал прибыль и вкладывал деньги в самый лучший мясной скот, какой удавалось найти, потому что считал, что это — скотоводческая страна, и человек, ставший королем в Абилине или Додж-Сити, может быть королем всего Юго-Запада.