Сварливые пташки - Милдред Эбботт

– Миртл?

– Да. Мне тоже так показалось. Не думаю, что видела когда-либо именно эту на ней, но вещица определенно в ее стиле.

– Я у нее такой, похоже, тоже не видел. Но ведь их у нее тьма-тьмущая, – сказал он и внимательнее присмотрелся к украшению. – Это новозеландский совиный попугай. Вид на грани исчезновения, еще чуть-чуть – и не останется ни одной особи.

– Ну что же, значит, это одна из тех птиц, о которых Миртл наверняка позаботилась бы.

Лео равнодушно пожал плечами.

– Не думаю, что на свете существует хоть одна птица, до которой Миртл не было бы дела, – произнес он и тихо засмеялся. – Она в равной степени беспокоится и о тех, что уже вымерли, и о тех, которые еще остались…

Он повертел брошь в руках, на его лице на миг отразилась печаль.

– И эту брошь ты нашла на месте убийства Генри?

Я кивнула:

– В паре футов в стороне, но в общем и целом да. – Следующая мысль, по какой-то непонятной причине, пришла мне в голову только теперь. Непонятно, почему я не подумала об этом раньше. – Нам ее отыскала чубатая сойка. В случае с Миртл – самое то, правда?

Лео опять улыбнулся:

– Ну да. Но если я в тебе не ошибся, тебе сейчас кажется весьма прискорбным, что к погибели Миртл может привести не что-то, а именно птица.

Я уже и сама не знала, что думать. Пока мы ехали сюда, в голове промелькнуло столько вариантов, что мне никак не удавалось остановиться на каком-нибудь одном, в котором присутствовал бы смысл.

– Знаешь, когда я ее подняла, мне в голову пришла точно такая же мысль. Что Миртл если и не убила Генри, то, по крайней мере, при этом присутствовала. Но ведь эта брошь не стала орудием преступления, да и лежала не совсем там, где он упал. К приезду полиции «Бригада друзей пернатых» в полном составе там все затоптала. И украшение просто могло слететь с ее пальто и упасть.

Это соображение не давало мне покоя и вечером, по возвращении домой. Я была дочерью полицейского. И как минимум могла бы получше оградить место преступления. А когда ехала к Лео, поняла, что опять вляпалась. Хотя бы потому, что подняла пальцами без перчаток брошь и унесла ее. Впрочем, в мою защиту можно сказать, что там уже все осмотрели и с формальной точки зрения это уже не было местом совершения убийства. Так или иначе, но теперь на броши было полно отпечатков пальцев – и моих, и Лео.

– Насколько я понимаю, ты занялась расследованием убийства Генри?

Я взяла секундную паузу, пытаясь определить, наличествует ли в тоне Лео осуждение. Похоже, что нет.

– Скажу честно, даже не знаю. Никаких причин для этого у меня нет. Никто из тех, кого я хорошо знаю или кто мне небезразличен, под подозрение не попал. И с моей стороны это, вероятно, глупо.

Я не могла заставить себя признаться Лео, что отчасти занялась этим делом только потому, что мне пытался это запретить Брэнсон. Хотя если быть откровенной до конца, то это «отчасти» было далеко не самым значительным.

Лицо Лео на мгновение приняло выражение, не поддающееся никакому определению. Не волнение, но… что-то… такое… Наконец он облизал губы и прищурил глаза:

– Я знаю, что вы с Брэнсоном поддерживаете довольно близкие отношения. Поэтому не подумай, что я что-то против него имею, но общение с полицейским департаментом города никогда нельзя было назвать лучшими моментами моей жизни, – сказал он и поморщился. – Выделять его отдельно было бы нечестно. Мне, вполне естественно, приходилось с ним сталкиваться, ни к чему хорошему это ни разу не привело, но то же самое относится и к многим другим полицейским. Дело не только в Брэнсоне. Стоит мне заговорить о браконьерстве, как меня тут же посылают куда подальше. Когда ты нашла ту сову, это стало первым нашим успехом за все время. Мне известно, что от подобного отношения страдают и члены орнитологического клуба.

– Я понимаю, но винить в этом Брэнсона нельзя. Я присутствовала на двух их сходках – а если учесть перепалку на торжественном открытии книжного магазина, то на всех трех, – и каждый раз там выдвигались обвинения в адрес самих членов. Но, если учесть, что высказывал их всегда Генри, их вряд ли можно было принимать всерьез. – Отчетливо увидев, что за глазами Лео стала твердеть стена, я дернулась вперед, не желая нанести ущерб, пусть даже и непреднамеренно, и между делом, случайно и лишь на долю секунды, коснулась его бедра. – Нет, я говорю так совсем не для того, чтобы защитить Брэнсона. У нас с ним из-за этого вышла ссора. Я видела вполне достаточно, чтобы понимать – даже если бы «Бригада друзей пернатых» преподнесла им на блюдечке готовое дело, между орнитологическим клубом и департаментом полиции сложились столь паршивые отношения, что стражи порядка все равно их проигнорировали бы.

Где-то внутри у меня кольнуло чувство вины за предательство, хотя это было просто смешно. Потому что, во-первых, я его не предавала, а во-вторых, ничего не была ему должна.

Стена тут же раскрошилась.

– Это точно. – Лео опять засмеялся, и к нему вернулась прежняя безмятежность. – Не пойми превратно – я не могу во всем винить Брэнсона или полицию. Поднимать ложную тревогу без конца нельзя, в противном случае тебя просто перестают слушать. Ведь Генри в тот самый вечер хотел поделиться со мной своими мыслями о браконьерстве. А я от него отвернулся. Хотя это еще не значит, что в этот раз он был прав. Но если обвинять поголовно всех и каждого, то в какой-то момент вполне можно попасть в цель.

Я села прямее. Мне подобные мысли в голову не приходили.

– Значит, ты думаешь, что на этот раз он действительно узнал, кто браконьер, и этот человек его убил?

– Может быть. Хотя лично я в их группе никаких браконьеров не вижу. Большинство из них действительно питают к птицам неподдельную страсть. Некоторые, такие как Поли, примкнули к ним из-за своих социальных проблем, но это редкость.

В моей душе забурлило возбуждение, и если до этого момента вопрос о том, продолжать дальше или нет, еще сохранялся, то теперь от него не осталось и следа.

– А кого в последний раз обвинил Генри? Оуэна, так?

Лео наморщил нос и задумался.

– Да, думаю, что да. За два дня до этого он говорил о Роксане, а на прошлой неделе опять выдвинул обвинения против