Мир, в котором мы живем - Вадим Альфредович Вятсон

когда Сила ушла… – но не договорила, потому что наконец ее накрыло с головой. Она так заревела в голос, дернулась ко мне, уткнулась в мою грудь, прижалась и окончательно разрыдалась.

Кажется, даже я заплакал…

А потом она была со мной. Осталась у меня. Мягкая, податливая как пластилин. Я даже не понял, куда делась моя тривиальность, или наоборот, просто обычности нам и не хватало, или ей? Но нам было очень хорошо вдвоем…

Как хорошо, когда кто-то есть рядом!

И Настя осталась у меня жить. Три дня она в конвое, три дня отдыхала у меня. Раньше она жила со Светкой, но после ее гибели отдала квартиру рядом с Центром в общий фонд, а сама в общагу перебралась, где людей побольше, и вскоре узнала, что поселились в ее бывшей квартире две других девчонки, тоже подруги, тоже водители, но из другой автороты.

А потом ночью где-то дня два назад ее как током ударило. И она наконец решилась ко мне прийти, хотя почему-то думала, что я ее прогоню. Глупая, кто же такую красоту от себя отпустит?

И мир преобразился…

Да, женская рука в квартире много значит. Уютней стало, видимо, от присутствия женского запаха, аромата ее тела, так как обстановка ведь прежней осталась. И буржуйку почти всегда топит, и чайник всегда наготове и уголь еще завезли, ей как состоящей на службе и довольствии стоимость угля была понижена на пятьдесят процентов! Кстати, Проводникам вообще на семьдесят процентов дешевле он продавался. Но и так тоже хорошо.

К моей бороде отнеслась нейтрально, но я все-таки ее сбрил. Увидел, как своей щетиной поцарапал ее грудь; она, конечно, не ругалась, но чувствовал, что ей не очень приятно, ее ведь тело, все-таки, но сдерживалась, чтобы меня не обидеть. Поэтому сбрил я бороду. Да и чего ее растить. Ведь жизнь новая началась.

А где-то после Нового года, числа так десятого января, в моей квартире появился еще один гость и не кто-нибудь, а сам Кирилл Васильевич Нуков, крутой тип и одетый с иголочки! В костюме-тройке и в пальто до пола. Последний писк моды, надо сказать. Один из богатейших людей Горского круга! Заработавший свой капитал в Пустоши. Я несколько раз водил его Конвои в Пустошь. Но вообще он человек нормальный, без пальцев и снобизма. Хотя, конечно, кто я и кто он.

Есть в Горске два самых дорогих ресторана – «Максим» и «Париж», так вот я со своими девчонками был там всего два раза, в каждом по разу, и столик на пятерых мне обошелся в пять тысяч купонов! Пять тысяч, пусть и на пятерых! Вот как раз я эти деньги в конвое Нукова и заработал, так как платил он всегда щедро. А вот он, как я слышал, каждую неделю со своими пятью девчонками в эти рестораны ходит!

Мы с Настей как раз просто сидели, отдыхали на своем диване. Конечно, вид у нас был не совсем приемный, я в майке и трениках, а Настя в моей длиннющей рубашке на голое тело, но Нукова это ничуть не смутило, даже были видны понимающие огоньки в его глазах.

И вошел он просто один, оставив своих охранников, двое их всегда, за дверью.

– Приветствую, Алексей! Настя! – проговорил он и руку так поднял меня, приветствуя, а Насте чуть заметный, уважительный поклон головы.

Я, конечно, не вскочил с места, но встать встал и руку протянул:

– Здравствуйте, Кирилл Васильевич.

Он усмехнулся:

– Просто Кирилл, и на «ты», мы же договаривались. Ровесники почти, как-никак…

Я хмыкнул. Насчет ровесников это он загнул. Лет на десять меня старше:

– Это когда было, – я махнул рукой.

– Всего три года прошло. Единственное, что изменилось, я стал еще чуть-чуть богаче, чем был, но не более того. Я мало изменился. Люди приносят мне деньги, так за что мне их презирать? Они просто уйдут к другому за лучшей долей, даже если там и хуже, то просто назло… – вздохнул. Был у него конкурент, которого он воспитал и который его предал. Поэтому и охрана…

Меня после этого немного закрутило с военными, не отпускали они меня от себя – и где их благодарность? -поэтому я больше не водил его Конвои, как, впрочем, и его конкурента. Но это не по каким-то принципам, просто некогда мне было. Впрочем, была еще причина…

Я указал рукой, что он может присесть. И он так огляделся, хмыкнул и, сходив на кухню, принес из нее стул, поставил его и сел как бы во главе полукруглого дивана. Согласен, сидеть сбоку как-то не пристало его статусу.

Но при этом сел он не вальяжно, а просто спокойно, как равный с равным.

Сел, и в руке его появился золотой портсигар. Посмотрел на меня, и я на это только пожал плечами. Он понимающе кивнул и убрал сигареты. Я не курил, и в моем доме тоже никто не курил, но перетерпеть одну сигарету я бы сумел.

Еще несколько секунд помолчал, а потом проговорил:

– Ты, надеюсь, знаешь, что Бурлаков расформировали?

Вот так и сказал – Бурлаки. Любопытно.

Ну, а насчет расформирования…

Знал, конечно…

Мне Настя много чего рассказала в ту незабываемую ночь. Когда мы, удовлетворенные и обалдевшие от сумасшедшего секса и тысячи поцелуев, просто лежали на моей огромной кровати. Точнее, просто на полу, покрытом матрацами, одеялами и подушками…

Она водила ручкой своей по моему обнаженному телу, выискивая мои смешинки – это когда мне было щекотно, а ей это жутко нравилось – и рассказывала, рассказывала, рассказывала. А я слушал, так как за шестьдесят четыре дня, пока был вне любой жизни, я пропустил много интересного.

Так вот, из последних новостей…

Ну, во-первых, мое увольнение было воспринято почти всеми с некоторым непониманием. Даже к Духову обращались за разъяснением, но он что-то промямлил о какой-то военной целесообразности и обязательствах перед городом и на этом завершил любые толки о моей персоне. Пойти против Отряда никто не решился, но я и не надеялся на это. Я вообще ни на что не надеялся, и вот появление Насти в моей жизни, как глоток воды в центре жаркой пустыни. В общем, все сделали вид, что меня никогда не было в Отряде…

Во-вторых, военная целесообразность, состояла, видимо, в том, что Сила ушла! Военные нашли очередной пульт и его взорвали. И бац – Сила взяла и ушла! Исчезла! Сгинула!

Один день Конвои по дорогам без Силы, второй, третий. Десять дней ни одного