Кап­кан для Ски­фа - Александр Чернобук

— Нехорошо.

— Совсем нехорошо. Люди, имеющие хотя бы одну извилину, не ведут себя так. Находясь в федеральном розыске на чужой территории, пользоваться защитой главы клана и так тупо палиться, выбивая какие-то деньги…

— Нельзя так.

— Стопудово нельзя. Поэтому я хорошенечко подумал, прикинул палец к носу и решил, что если поведут они себя при встрече чуть не так, будем гасить их на следующей стрелке…

— Вчистую?

— По полной. Во всяком случае, двоих.

— М-да. Круто. Хотя при таком раскладе…

— Пацанов бригадных решил не трогать. Вопрос не совсем по профилю получался. Связался с другом из спецуры — решили действовать сообща. В этом деле наши интересы совпадали…

— Еще б! Под носом отстойник с чехами проморгали. Бойцы невидимого фронта…

— Решили, что я на стрелу пойду подставой, а если не удастся чичей при встрече аккуратно взять, то снайпера их втупую снимут, и все. Осложняло наши планы полное неведение относительно места встречи. Противная сторона должна была перезвонить в районе четырнадцати часов и назначить место стрелки. Поэтому у всех участников присутствовал элемент нервозности. Впрочем, детей мы их спрятали по родственникам, а Капренко, конечно, со своей Леной провели эту ночь у меня.

— Где? — изумленно воскликнул Мишка.

— Чего кричишь? У меня дома. Не мог же я допустить, чтоб их до утра на ломти постругали. Потому и приютил. Она всю ночь на компьютере проиграла, а он телевизор смотрел…

— Ты, Скиф, меня не перестаешь удивлять. А ты чем занимался в это время?

— А я с тем же корешем из спецуры проехался вечерком, проверил их квартиру на предмет засады или растяжек…

— Удачно?

— Как тебе ответить на такой вопрос? — Я засмеялся. — В чем ты при таком раскладе видишь удачливость?

— В благополучном возвращении с такого мероприятия.

— Тогда — да. Удачно на сто процентов. Ни засады, ни растяжек не было. Во всяком случае, мы не обнаружили. Пооколачивались около его дома, но так никого и не дождались.

— Слава Богу.

— На следующий день уже к часу дня все было готово: ребята из группы быстрого реагирования в полной боевой выкладке ждали моего сигнала, а я с Капренко и посредниками давился гамбургерами с кофе в неприметной забегаловке и строил различные предположения.

— Ты хоть ствол взял? Не забыл?

— На этот раз, уже, да. Настроение было дерьмовое, но боевое. Один из посредников сообщил, что у чехов два «Вальтера», один «ТТ» и несколько гранат. Это стимулировало желание решить вопрос по субъектам стрелки координально.

— И что же произошло дальше?

— А ничего.

— Как ничего?

— Они на встречу не явились.

— Почему?

— Кто-то из посредников успел кинуть «маяк», — спокойно пояснил я, — а затем, вероятно, сдал весь расклад чехам…

— Как сдал? — изумился Мишка. — Они же на твоей… тьфу ты… ты же говорил, что посредники стороне на Капренко были…

— Это вопрос был спорный с самого начала. Уж больно красиво и грамотно наехали чехи на этого злосчастного Капренко. Да и для людей со стороны слишком хорошо они были информированы про его дела. Мне это обстоятельство с самого начала заморочки глаза резануло…

— Тогда зачем же ты им рассказал о готовящейся засаде?

— Ты чего, Майкл? За кого ты меня принимаешь? Ничего я им не говорил.

— Это как тогда?

— Вычислили они меня. Мне несколько раз звонили на трубу, и я отходил базарить с господами офицерами… Вот они и сделали вполне определенные выводы… Народ этот не такой тупой, как Капренко…

— А-а-а-а, — с пониманием протянул Майкл. — Вот оно как получилось. Ну, и дальше? Что чехи? С концами свалили?

— Нет, конечно. Дождешься. Затихарились где-то в области. Уедут тебе они добровольно от банки с медом. Объявились спустя несколько дней. Уже после Нового года.

— Капренко за этот период времени…

— Все это время, естественно, он и его семья были под нашей охраной. А как иначе? Даже в новогоднюю ночь.

— Надо же, — покачал головой Майкл. — Надеюсь, не у тебя отмечали праздники?

— Нет. Это уже был бы перебор.

— Хоть это радует.

— Не особенно. Слабое утешение. Так вот, с новым предложением заслали чехи переговорщика. Того самого, который легально у нас в стране находился. Он пришел прямо в офис «Павлина»…

— С каким предложением?

— С верным. Звучало оно так: необходимо дать две штуки баксов на дорогу тем двоим, чтоб смогли убраться к себе на родину. И в этом случае все остальные претензии с должника снимаются и больше они его по этой теме с «Мурсавой» трогать не будут…

— Прикольная формулировка…

— В случае отказа оплатить боевикам дорогу в один конец… Что будет с господином Капренко, его семьей и бизнесом?

— Джихад… Война с издательством «Павлин» и его хозяином до полного истребления, — твердо ответил Мишка.

— Правильно. Потому что, как проникновенно объяснил Капренко переговорщик, выхода у боевиков другого просто нет.

— Нельзя загонять злобных зверей в угол.

— Нечто в этом роде. Короче — денег у них совсем нет и добираться им к местам боевых действий не на что. Кроме «Павлина» бабок снять не с кого. Так или иначе, отдать деньги придется. С кровью или без — решать Капренко.

— Логично.

— Кроме этого звучали нордические клятвы с характерным акцентом: «Наше слово твердо, как тысячелетний финик, мы клянемся нашим национальным достоинством, памятью предков, могилой любимого ишака и всем святым, что больше претензий к тебе не будет». Проще говоря — отстегни два косаря, и расходимся, как в море корабли. Спи спокойно, дорогой товарищ…

— Бред.

— Я тоже так сразу и сказал Капренку: «Все это фуфло. Верить этой ахинее не стоит, а тем более под нее платить деньги. Только отстегнешь две штуки, как тут же зайдут на второй круг с другой мотивировкой».

— Почему сразу? Может, небольшой перерыв и сделают.

— Как быстро бабки прогудят, от этого зависит, — согласился я.

— И что Капренко?

— Не догадываешься?

— Заплатил?

— Им — да. Сразу же. Через того же посредника передал на следующий день чехам две тысячи долларов.

— А тебе?

— А мне через несколько месяцев.

— И ты столько терпел? Неужели это возможно? — в который раз за вечер изумился Майкл.

— Не терпел я, Миха, просто именно столько времени у меня рубашка от его слез просыхала, — зло пояснил я.

— И… Как?

— Поначалу я ждал благодарности в форме поляны в кабаке и, конечно же, возврата всей вложенной суммы плюс, понятно, заработанной на этих деньгах прибыли.

— А самому было напомнить неловко?

— Не то что бы неловко, но как-то напрашиваться на благодарность не хотелось… В моем восприятии это все равно, что требовать «спасибо» у ребенка, которого вытащил в последнюю секунду из-под колес самосвала…

— Да, да. Ему еще от шока надо отойти. Маме с папой пожаловаться. Штанишки просушить, — ехидно заметил Майкл.

— Типа того. У меня и мысли не было, что может быть как-то иначе. Спасти человека… это же о чем-то говорит… Разве в такой ситуации может быть другой расклад?

— Это с нормальным человеком, сам же говорил, напоминаю, а мы сейчас говорим о гниде редкостной, об издателе Капренко…

— Замечание принимается.

— Еще б замечание по делу не принималось.

— Время шло. Я в легком недоумении пару раз ему позвонил. И так, между делом, в разговоре намекнул, что надо бы урегулировать наши финансовые вопросы. Он вроде бы понял…

— Но действий никаких не предпринял…

— Совершенно верно. То он в командировке, то на отгрузке, то на погрузке. Прошел еще один довольно большой кусок времени. Я начал звонить ежедневно. С каждым звонком мои намеки звучали все менее прозрачно, а тон становился все жестче…

— А он их в упор не воспринимал?

— Да.

— Сучок редкостный.

— Настал момент, когда я взорвался.

— Понимаю.

— Если говорить совсем честно — довел он меня, Мишка, до исступления своими гнилыми базарами: «Ты же сам видел, я отдал восемь тысяч шестьсот баксов тем, и еще две этим — надо отработать, деньги чужие были».

— Лечил по полной программе, — метко охарактеризовал ситуацию Майкл. — Парил мозги, как вчерашнему.

— Я и сам это все понимал. Но как-то давить на убогого, особенно, после того, как спас… Неловко…

— Тебе?

— Мне.

— А ему нормально?

— Вполне. Он, если оглянуться назад, можно твердо сказать, чувствовал себя комфортно. Насчет гнилых отмазок… тут он был, как рыба в воде. Потом у него новая фишка появилась — купил он новый типографский станок, в долях с кем-то, за девяносто восемь тысяч долларов.

— За сколько?

— Девяносто восемь тысяч.

— Баксов?

— Да. И прикинь, еще на меня обижается, ну, или вид делает: «Ты же понимаешь, я потратился, весь в долгах. Нет у меня с тобой возможности рассчитаться».