Закон дороги (СИ) - Ларина Виктория

— Дурная шутка, — враз охрипшим голосом произнесла Тайри, — или хороший подвох. Нам чего-то недосказали в прошлый раз? Или нашли новое применение старым игрушкам?

Вовсе целительница не радовалась этой неожиданной встрече и никаких иллюзий не питала. У богов свои игры и свои счеты, а еще они никогда ничего не делают даром. Жаль только, что уразумела она это слишком поздно.

— Теперь я понимаю, почему беспокоится Скай, — Лоцман тоже не горел желанием еще раз лицезреть милость Двуликой, — по-моему, нас приглашают. Ну что, прыгаем? А не то силой притянут, с них станется…

Недолгий то ли прыжок, то ли полет — и под ногами странников расстелились усыпанные голубыми цветами лужайки. Что здесь было поистине волшебным, так это воздух — дышать и не надышаться. Над повисшим в неведомом пространстве храмом и парком витали запахи родного мира. Того самого океана, чья соль была в крови Тайри, знакомых с детства прогретых родным солнцем деревьев, скал и песка. Казалось, закрой глаза, сделай шаг — и ты увидишь тех, кто остался ждать по ту сторону…

— Все-таки здесь необыкновенно легко, — Даррен огляделся в поисках хозяйки, — будто тяжелый груз с плеч убрали. Никто не охотится за тобой, не нужно воевать, раздумывать над чужими интригами и замыслами…

— Еще как нужно, друг мой Лоцман, — ответила Тайри устало, — не забывай, все не так просто, как нам хотят показать.

Зеленоглазый волшебник хотел возразить, обернулся к собеседнице и не смог сказать ни слова. Его прекрасная леди будто стала старше. Залегли горестные морщинки в уголках губ, тревога нарисовала параллельные черточки между хмурых бровей, а в глубине осенних серых глаз прятались печаль и разочарование.

Тайри, почувствовав его эмоции, обеспокоенно спросила:

— Что с тобой, Дар?!

— Ничего, просто грустные мысли, — покачал головой Лоцман, — посмотри, нас встречают.

Действительно, на ступенях храма стояла Двуликая, держа в руках охапку голубых цветов. Она тепло улыбнулась гостям:

— Рада видеть вас целыми и невредимыми, дети мои. Помните, я говорила, что мы обязательно встретимся?

— Да, Милостивая, — тихо ответила Тайри. Ни демона она не верила ни в эту теплоту, ни в искренность. Дай Создатель просто выдержать разговор.

— Прежде всего, я благодарна вам за лес. Арашамф особо любим мною. Ваше сражение станет тем самым камушком, который потянет за собой лавину, которая сметет все замыслы Отступника в этом мире. А самое главное — вы вернули лесным жителям уверенность в собственных силах.

— Мы почти ничего не сделали, победа целиком принадлежит лесовикам, — сухо ответил Даррен. Он чувствовал напряжение Тайри, ее глубоко спрятанную обиду и ледяное недоверие к богине тиншельтов, да и сам был недалек от этого.

— Вряд ли было бы возможно сделать больше, Лоцман. Все определяют Весы. Но то, что я должна вам сказать, касается не Леса — с ним все будет в порядке — а Города. Вас ждут трудные времена и серьезные испытания. Жизнь многих тысяч людей будет зависеть только от вашей стойкости.

— Там без нас что-то случилось? — изогнула одну бровь Тайри. Конечно же, первым делом она подумала о найденыше. Ведь им никто не обещал, что Мудрые не возьмут его в оборот.

— Еще нет, но… Вы должны знать кое-что, дабы понимать меру опасности. Адепты храма Танх Каар имеют очень сильную поддержку. Их мощь растет с каждым днем, и они не станут долго тянуть с ее применением.

— Говорите яснее. Сильная поддержка — это что? Воинства с материка, флот островных держав, магические источники, древние твари? Расплывчатые формулировки не способствуют успеху, о Милостивая. Если же Весы запрещают вам говорить, то и затевать этот разговор было ни к чему.

Улыбка Двуликой превратилась в тонкую линию едва сдерживаемого раздражения, и у Даррена похолодело в груди. Боги, будь они хоть малые, хоть великие, своенравны, злопамятны и завистливы. И с этой станется наказать дерзкую и неблагодарную колдунью. А с него станется закрыть эту колдунью собой и защищать, пока есть силы. Если лесовики правы, то его Огонь вполне может… Додумать он не успел, потому что хозяйка храма снова стала милой и радушной — хотя бы на вид.

— Весы сейчас способна поколебать даже песчинка, моя дорогая. Но я скажу. Те, кто обретается на острове Кадарн, говорят непосредственно с Отступником. Не с кем-то из его эмиссаров, не с куклами-перчатками. Весы позволили ему являться своим жрецам и дарить им силу. И я не знаю, как много времени осталось Городу-над-Морем, чтобы подготовиться к удару. Хорошо, если вы успеете дать имя вашему найденышу… И больше не оставляйте его одного. В походах он только станет сильнее.

— Это так необходимо? В походах хватает и прозвища.

— Необходимо, чтобы силы, защищающие Город приняли его и убедились в вашей доброй воле, девочка. Согласись, быть нареченной матерью — не такая уж большая жертва для этого.

— Надеюсь. Уж в чем-чем, а в жертвах вы должны разбираться хорошо.

— Сделай, как я говорю. В конце концов, именно ты вытащила его из темного омута безумия назад, к жизни. И Лоцман, думаю, не против стать нареченным отцом. Будущее этого юноши во многом зависит именно от вас двоих. Кроме того, можно предположить, как Весы откликнутся на ритуал. Не исключено, что настоящее имя вашего подопечного откроется в самый нужный момент.

— Надеюсь, что будет так, Милостивая. И буду молить об этом Творца, хоть я и не самая верующая из его созданий.

— Тебе следует молить его о стойкости и силе. А также о терпении и уверенности в собственных действиях. Потому что судьба приготовила тебе тяжкие испытания, — тон хозяйки стал и вовсе ледяным. Сжатые пальцами в серебряной перчатке, беззвучно умирали ни в чем неповинные голубые цветы.

— Почему же только ей одной, о Милостивая? Если Тьма пойдет войной, о подобном будем молить мы все, и горожане тоже, — Даррен сам удивился своей дерзости. Но ни страха, ни трепета перед Двуликой он уже не испытывал.

— Твоей леди придется вспомнить, кто она — по рождению. Чему ее учили с самого детства. И что является ее первым и основным призванием, ибо унаследовано с кровью и молоком матери. Я очень надеюсь, что она справится и не захлебнется в море чужого страдания.

— Но, насколько я знаю, магия Гарды сугубо мирная, моя госпожа. Для войны она не применима. Она призвана защищать и исцелять…

— Все верно, Лоцман. Защищать и исцелять. Но выдержит ли Тайри, если нуждающихся в защите и помощи будет много, очень много… Целый город? В этом мире истинных целителей по пальцам можно пересчитать, в Городе она единственная, кто обладает и подобными знаниями, и редкой силой, предназначенной именно для исцеления. Все просьбы будут обращены к ней.

— Значит, я должна справиться в любом случае, Милостивая, — упрямо наклонив голову, ответила Тайри, — как бы тяжело мне ни было.

— Ты не просто должна справиться, девочка, ты должна остаться в живых, — строго сказала Двуликая, — помни, ты здесь единственная из ордена Гарды. Если это светлое волшебство падет, Тьма получит еще одно преимущество, и кто знает, как это скажется на равновесии.

— Странно, а почему она может не справиться? — Даррен не думал, что этот наивный вопрос заставит Двуликую яснее описать грядущую опасность, но вдруг… Чего не бывает в запале спора?

— Потому, что раньше ей помогал родной мир, ибо это древнее волшебство — плоть от плоти его. Здесь же все будет держаться только на ее личной силе. Запомни, Лоцман, иногда оберегать и лечить бывает стократ тяжелее, нежели, размахивая мечом, крушить боевые порядки противника или сжигать огненными заклятьями легионы чудовищ.

— Тайри не одна, есть и Одри, и Габриэль — они тоже часть ее мира.

— Безусловно, но основной и самый тяжкий груз ляжет на ее плечи. И дело не только в магии.

— Есть такой момент, Дар, когда понимаешь, что невозможно вылечить абсолютно всех, как бы тебе ни хотелось. И пережить это невыносимо трудно, — зябко охватив себя руками, ответила Тайри, — Люди гибнут, умирают у тебя на руках. Ты уверен, что твое волшебство не бессильно, просто закончился отпущенный срок, или за помощью пришли слишком поздно. А тебе еще предстоит попытаться объяснить это их близким. Попробуй посмотреть в глаза матери, если ты не смог спасти ее малыша! Ей все равно, кого винить: судьбу, богов или целителя. Но боги далеко, а ты здесь, рядом, ты обещал помочь… И все ее горе обрушивается на тебя. Спроси у простых лекарей, они хорошо знают, каково это.