Сорока - Элизабет Дэй

особо внимательно ее слушает, поэтому она по большей части ведет разговор с его спиной, ходя за ним, пока он снимает пиджак и слоняется по комнате. Упав на диван, он начинает копаться в своем телефоне.

– На самом деле, это было немного неожиданно. Она полностью лишила меня концентрации.

Джейк смотрит с удивлением.

– Извини, – произносит он, держа в руках телефон с выключенным экраном.

Она ждет какую-нибудь реакцию. Джейк ерзает на своем месте.

– Так не должно быть, – говорит он. – Это твой дом. Ты должна работать без помех. Я поговорю с ней.

– Нет, не надо, – отвечает Мариса. Мне не хочется, чтобы Кейт знала об этом разговоре. – Я, наверное, придаю этому всему слишком большое значение. Это из-за гормонов и прочего… ну, возможно, я немного забываюсь.

– Ага. Ты как себя чувствуешь?

– Хорошо. Все нормально.

Мариса смотрит на свой по-прежнему маленький живот.

– Рад слышать, – говорит Джейк и снова возвращается к своему телефон, и постукивает по экрану.

– Можно вопрос?

– Ага, – рассеянно соглашается он.

– Мне кажется, или Кейт действительно немного… – Мариса пытается подобрать подходящие слова, прекрасно зная о том, насколько Джейк ненавидит сплетни и домыслы. Нужно тщательно сформулировать мысль. – Навязчивая?

Джейк кидает телефон на диван, и внимательно, скрестив на груди руки, смотрит на Марису. Над переносицей появляется морщинка. Он медлит с ответом.

– Почему ты так решила?

У него отстраненный голос, и Мариса сразу понимает свою ошибку. Однажды она спросила Джейка о том, что ему больше всего не нравится в работе, и он моментально ответил: «Офисные сплетни». Тогда в голове Марисы появилась мысленная галочка с напоминанием: никогда и ничего такого не говорить.

– Она что-то такое сказала, – объясняет Мариса, пытаясь говорить спокойно. – Она словно пыталась залезть мне в голову, постоянно задавала вопросы о беременности, и это просто…

– Да? – резко спрашивает он.

– Я, возможно, все неправильно поняла.

Мариса замолкает.

– Да, наверное, – начинает Джейк. – Как ты и сказала, это гормоны сводят с ума.

«Я сказала вовсе не это», – думает Мариса, но все равно согласно кивает. Рот Джейка вытягивается в прямую линию.

– Если бы ты дала ей шанс, я уверен, ты бы поняла, что Кейт действительно милый человек. Она беспокоится за тебя. Мы оба беспокоимся.

Случайное «мы» режет слух.

– Что значит «мы»?

Где-то в районе солнечного сплетения вспыхивает неудержимая ярость.

– Это не ускользнуло от нашего внимания, – говорит он. Язык Джейка становится формальным, если он расстроен или зол. – Что ты ведешь себя немного… – Он замолкает, смотрит на Марису, и его плечи смягчаются. Он подходит и похлопывает ее по плечу.

– Иррационально? – спрашивает она.

– Нет, не иррационально.

– Но ты только что сказал.

Он смеется, а потом делает шаг назад.

– Нет. Я сказал не иррационально, – повторяет он с ударением на не, – но, может быть, немного… странно. И поэтому мы волнуемся. За тебя и за ребенка.

Мариса напрягается.

– Я в полном порядке.

– Вчера, – продолжает Джейк, словно совсем ее не слышит, – я зашел на кухню, а на плите стояла кастрюля с молоком, которое уже лилось через край.

– Что?

– Кастрюля молока…

– Нет, я тебя слышала, просто я не пью молоко, так зачем мне его кипятить?

Это правда. Она добавляет в мюсли вкусное миндальное молоко. Только Кейт покупает в магазине полуобезжиренное молоко.

– Ладно, но ни Кейт, ни я, никто из нас не кипятил молоко, так что…

– Значит, это была я? – пронзительно вскрикивает Мариса.

– Я не хочу тебя расстраивать, – произносит Джейк, вытянув вперед руку так, словно пытается успокоить дикое животное. – Но это не единственное происшествие, верно?

Он смотрит на нее.

– Помнишь ту историю с музыкой?

На прошлых выходных Мариса пыталась поработать. Но не могла сосредоточиться из-за доносившейся снизу музыки. Закрыла дверь, захлопнула окно и даже вставила в уши кусочки бумаги – импровизированные беруши, но музыка все равно была оглушительно громкой. Гитарный визг и глухие удары, от которых, казалось, вибрировал пол. Как только терпение лопнуло, Мариса спустилась вниз и застала в гостиной Джейка вместе с Кейт. Он прислонился к каминной полке и смеялся над тем, что только что сказала соседка, причем та стояла очень близко к Джейку, их головы почти соприкасались.

– Ты помнишь это? – Кейт пыталась перекричать музыку. – Чертова классика.

Джейк в такт кивал.

– Да, – согласился он. – Обожаю.

Мариса очень удивилась, ведь Джейк почти никогда не слушал музыку. Для занятий спортом всегда выбирал подкасты и радиостанцию «Файв Лив». Складывалось впечатление, что Джейк пытается казаться крутым и красуется перед Кейт, но это выглядело действительно жалко. Но все же Кейт, прыгавшая по комнате, словно на каком-то концерте, вывела ее из себя гораздо сильнее.

– Ребята, – тихо произнесла Мариса, адресовав реплику Джейку, но он не расслышал. – ПРИВЕТ! – крикнула она.

Кейт резко остановилась. На ней балетки леопардового цвета, джинсы-скинни и футболка с надписью «Пока, любимый».

– Ой, привет, – поздоровалась раскрасневшаяся Кейт.

Джейк спокойно улыбнулся Марисе, стоявшей в дверном проеме.

– Не могли бы вы сделать музыку потише? Я пытаюсь работать.

На нее смотрели две пары непонимающих глаз.

– Музыку? – переспросила Кейт.

– Да. – Мариса многозначительно взглянула на Джейка, чтобы он все понял.

– На самом деле, она не такая уж и громкая, – запротестовала Кейт.

Мариса ахнула. Да как она смеет?

– Музыка настолько громкая, что мне пришлось вставить ушные затычки.

– У-у-у-у-у-у-у, – Джейк специально растягивал гласную. – Извини.

Он подошел к колонке и выключил музыку.

– Спасибо, – сказала Мариса.

Кейт по-прежнему стояла посередине комнаты и испуганно смотрела на Марису.

Когда Мариса вышла, прикрыв за собой дверь, она встала у двери и прислушалась. Ничего не слышно. Но как только дошла до лестницы, из комнаты донеслись приглушенный смех Кейт и шиканье Джейка. Снова заиграла музыка, но чуть потише.

– Помнишь? – спрашивает сейчас Джейк. – Как ты спустилась вниз и попросила ее выключить?

– Конечно.

Джейк поднимает брови, а все недоуменное выражение лица говорит о том, будто он старается – действительно, искренне старается сочувствовать этому капризу беременной женщины. Глаза такие голубые и невинные, что все происходящее кажется нереальным.

– Это было неправильно, не так ли?

Мариса хочет послать его нахрен. Но вместо этого отворачивается, молча сдерживая свою ярость.

– Прости, – примирительно говорит Джейк. – Возможно, это было неправильно.

– Да, – отвечает Мариса, застыв от возмущения. – Да, так все и было.

Джейк вздыхает, и именно это – протяжный выдох, призванный подчеркнуть его великодушное терпение – именно он окончательно выводит ее из себя.

– Почему ты на ее стороне, а не на моей? Это несправедливо! Я же сказала тебе: я не кипятила молоко. А музыка была чертовски громкой.

– Не была.

– Была!

Мариса понимает,